Однако, Анастасия видела, как блестят глаза этого человека и как дрожат его колени от страсти, когда он смотрит на ее плечи или грудь.

Тогда Бог, желая избавить свою верную дочь от искушения и стыда, навел слепоту на Анния.

И Анний, отчаявшись и отвергнув доводы благоразумия, в ванне выпустил кровь из вены и тихо скончался, повторяя имя Анастасии, подобно первому ее мужу.

Об этом донесли Диоклетиану, и тогда он решил выдать замуж Анастасию за претора Октавия, человека, равнодушного к очарованиям женщин. Этот претор был в близких отношения с одним из юных и знатных всадников, и навязанный ему брак с Анастасией был весьма ему неприятен.

Чтобы избавиться от нее, он сам настаивал на том, чтобы судили Анастасию. Она была брошена в тюрьму. Спустя некоторое время ее сожгли на костре. Рассказывают, что, когда огонь объял ее колени, появился какой-то, никому не известный, прекрасный человек в белой одежде, который приблизился к костру, взошел на него и приник своими устами к устам Анастасии. Народ изумился. Это был первый и последний поцелуй, изведанный на земле мученицей Анастасией. Человек в белой одежде исчез внезапно, и некоторые утверждали, что он вознесся на небо.

ПОСРАМЛЕННЫЕ БЕСЫ[61]

У св. Анастасии было три благочестивых служанки. Одну звали Агапетою, другую Феонией и третью Иреною. Они были столь же добродетельны, сколь и прекрасны.

Старшая, Агапета, который было уже двадцать лет, отличалась необыкновенным трудолюбием и всегда работала за других, стараясь облегчить участь своих сестер и братьев во Христе. Но, несмотря на труд и строгий пост, она цвела здоровьем и розы горели всегда на ее щеках. У нее были такие длинны косы, что она могла бы, распустив их, окутать волосами все тело. Средняя, Феония, удивляла всех своею ревностью в молитвах. У нее был сладостный голос, и когда она пела псалмы, казалось, что поют ангелы, славя Бога. Младшая, Ирена, которой было тогда всего лишь тринадцать лет, воистину была чиста, как лилия полевая. Если бы не свет Христов, который все очищает, ее нежная красота и стыдливая улыбка могли бы соблазнить, пожалуй, немало юношей и старцев. Одна была у нее защита — верность Закону Божию.

Но все-таки нашелся негодяй, который возжелал обладать девственницей, а также и прелестными ее сестрами. Такая безумная любовь к трем благочестивым девушкам была внушена префекту Сульпицию по явным проискам дьявола и его гнусных слуг.

Мечтая удовлетворить свою страсть, но не решаясь действовать открыто, префект обвинил трех девушек в заговоре против властей и, вместо тюрьмы, назначил им для предварительного заключения кухню в собственном доме. Само собою разумеется, что руководили префектом многоопытные бесы. Тем не менее, Господь посрамил их.

Ночью, когда взволнованные и трепещущие девушки остались в кухне, превращенной так неожиданно в место заточения, к ним пришел префект. Несмотря на естественный в их. положении испуг, все три девицы — Ирена, Феония и Агапета — не поколебались в своей вере и не потеряли надежды на сохранение девственности. И ангел, охраняющий праведниц, помрачил рассудок префекта.

Тогда произошло вот что.

Префект, пробравшись в кухню, в припадке умоисступления принял за девственниц кухонную утварь. Большую сковороду, на которой днем жарили рыбу, он принял за черноволосую Агапету, звякнувший в темноте медный котел за звонкоголосую Феонию, прозрачный сосуд для вина за нежную Ирену.

С дикою страстью набросился префект на эту утварь, не замечая девушек, которые с изумлением и отвращением смотрели на грубые проявления низменной похоти.

Он был ужасен — весь измазанный сажею, в разодранной одежде и с окровавленным лицом, ибо осколки стеклянного сосуда изранили его губы.

Когда утром он появился в таком виде перед своими домашними и слугами, все приняли его за одержимого злым духом и не узнали в нем префекта. Его собственные рабы не скупились наносить ему удары. А когда он выбежал на улицу, мальчишки бросали в него комья грязи. Наконец, очнувшись, он понял свое заблуждение, но истолковал все то, что произошло, как следствие колдовства, которым будто бы воспользовались три девственницы. Тогда, желая им отомстить, он призвал их и повелел своим слугам сорвать с них одежды, дабы он мог насладиться видом их наготы. Но одежды приросли к их телу, так что невозможно было их снять, а сам префект впал мгновенно в такой глубокий сон, что никто не мог его разбудить.

Впоследствии все три праведницы приняли венец мученический.

Вот еще один рассказ о посрамлении бесов. Однажды Макарий шел по дикой пустыне. Наступила ночь и праведник решил отдохнуть, но не было вокруг человеческого жилья, и лишь пирамида, где язычники хоронят своих мертвецов, привлекла его внимание. Тогда Макарий вошел в усыпальницу и расположился отдохнуть, воспользовавшись одною из мумий, как изголовьем.

Бесы, мечтавшие смутить покой праведника, стали вопить из мумий. Так, один бес, обращаясь к покойнице, закричал:

— Вставай скорей. Пойдем с нами в баню,

Другой бес, вошедший R мертвое тело женщины, тонким голосом отвечал:

— Не могу встать. Какой-то варвар расположился тут и спит.

Очевидно, бесы хотели напугать Макария, но Господь научил его, как надо поступать с искушавшими его демонами, и праведник, поднявшись, трижды ударил мумию, воскликнув:

— Вставай и убирайся, если можешь.

Услышав это, бесы убежали, крича:

— Господин! Ты нас победил.

Преподобный Макарий отличался вообще большим мужеством в борьбе с дьяволом.

Так, однажды он увидел пастушку Хлою, пятнадцатилетнюю девушку, очень стройную, с рыжими и потому похожими на золото волосами. Она ему напоминала другую Хлою, в которую он был влюблен в дни своей юности, когда он еще не знал Господа нашего Иисуса Христа и догматов верной Ему Церкви. Такое совпадение показалось Макарию подозрительным, и он легко догадался, что Хлоя вовсе не Хлоя, а бес, принявший образ обольстительный и опасный.

Мнимая Хлоя, сохраняя невинный вид, мыла ноги в ручье, когда Макарий встретил ее на своем пути. Разумеется, преподобный хотел тотчас удалиться, дабы не видеть наго-1Ы этой пятнадцатилетней девицы, чей образ внезапно напомнил ему его небезгрешную молодость, но удалиться он, к несчастью, не мог, потому что бесы в немалом количестве бросились и повисли у него на ногах, мешая ему исполнить то, что повелевала ему сделать его христианская совесть. Но и это не удовлетворило коварства сатаны. Он захотел во что бы то ни стало смутить сердце праведника. Поэтому он послал самого маленького беса, какой только был в его распоряжении, с тем, чтобы он забрался в рот Макарию и, направляя его язык, побудил святого говорить такие вещи, каких не было у него на уме.

И в самом деле, Макарий произнес несколько слов, не соответствующих вовсе его достоинству отшельника.

Так, например, он сказал:

— О, Хлоя! Ты снилась мне не раз в моей одинокой келье.

Дьявол в образе Хлои улыбался, когда Макарий, побуждаемый бесом, говорил так.

Потом Макарий сказал:

— О, Хлоя! Помнишь ли ты, как я целовал твои ноги!

Конечно, говорить так было во всяком случае неразумно, потому что Макарий, которому было около ста лет, никак не мог целовать ноги этой самой Хлои: ведь той Хлое, которую Макарий знал в дни своей юности, было теперь, очевидно, тоже около ста лет; но бесы, даже самые коварные, не считаются со здравым смыслом.

Однако, несмотря на коварство темной силы, Макарий преодолел искушение и перехитрил дьявола.

Произошло это таким образом.

Дьявол устами Хлои сказал:

— Поди ко мне, старик. Вытри, пожалуйста, мои ноги твоею бородою. Она у тебя такая длинная.

Макарий сделал вид, что согласен исполнить волю рыжеволосой девушки, но лишь только он приблизился к ее ногам и бесы возликовали, полагая, что теперь уже преподобный в их руках, случилось то, чего дьявол не ожидал.