И Даниил не мог её в этом винить. Даже не зная, что за сила заключена в этом мече, он ощущал её каждой клеточкой своего тела, каждой частичкой своего разума, всеми фибрами своей души.

Они обречены. Откуда-то он знал это точно. Как только Миншенг обратит силу клинка против них, они умрут. И сделать с этим ничего нельзя. Они уже мертвы, просто не успели еще это понять. Незримые часы уже отсчитывают последние мгновения их жизни...

Последняя мысль заставил Даниила запнуться. Где-то на задворках памяти мелькнуло узнавание. Так ведь уже было. Он жил с этим осознанием долгих семь лет, с того момента, как прозвучал впервые страшный диагноз. Он смирился со смертью. Свыкся с ней, как с несправедливой неизбежностью. Незримые часы отсчитывали его время, пока последняя песчинка не пересыпалась.

Но вот, он здесь. Он был жив. Он был здоров. У было новое, здоровое и красивое тело, у него была сила, о какой он даже не мечтал, у него была новая жизнь в другом мире, у него, в конце концов, была Лю.

И никто не смеет забрать это у него!

Сюин сделала еще один шаг назад. Еще один, и он лишится преимущества незаметности, Миншенг увидит его и использует свой страшный темный клинок. Нужно было реализовать это преимущество раньше, чем это произойдет.

Даниил хотел бы сказать, что подумал об этом тогда, но на самом деле эти соображения пришли ему в голову лишь постфактум.

Тогда он просто сделал то, что первым пришло в голову, пробившись через вязкую пелену отчаяния.

Шагнув вперед и выходя из-под защиты «Хамелеона», юноша метнул копье.

Лишь в последний момент Миншенг заметил его и попытался развернуться, чтобы встретить опасность, но как раз в это мгновение раненный воин рванулся, пытаясь освободиться от смертельной хватки багряных нитей, и черный клинок как будто остался привязан к нему. На какую-то секунду, но этого хватило.

Наконечник из Твердого Льда, запущенный со всей силой заклинательского тела, легко пробил грудную клетку. В первым момент Миншенг даже, кажется, не понял, что произошло. С удивлением и какой-то обидой уставился он на копье, до середины древка вошедшее ему в грудь.

А Дан уже несся вперед, на ходу выхватывая меч. Отчаяние и чувство обреченности никуда не делись, но как будто отступили на второй план. Ярость за плен, за унижение, за домогательства к Сюин соединилась с отчаянным, непоколебимым желанием жить, вместе порождая один-единственный порыв, одну-единственную мысль.

УБИТЬ.

Ухватившись за древко копья, Даниил дернул его в сторону, расширяя рану. Одновременно с этим он вложил всю свою массу в один-единственный удар мечом. Без хитрых финтов, без сложных маневров, — просто один мощный удар, который оставит его беззащитным, если промахнется.

Момента столкновения он уже не видел. Казалось, Тьма, окутывавшая лезвие черного клинка, закрыла ему глаза, ослепив. Но сквозь пелену мрака Дан почувствовал то до отвратительного приятное и до приятного отвратительное ощущение, когда лезвие клинка вонзается во что-то мягкое.

А затем, освобожденное, летит дальше, пока не врезается в камень.

Когда мрак рассеялся, Дан понял, что стоит на одном колене, сжимая в одной руке окровавленный меч, а в другой обломок копья. Миншенг лежал тут же; его голова была отрублена, а из спины все еще торчал светящийся ледяной шип. Черный меч его ныне выглядел не сгустком мрака, а простым материальным клинком, и теперь на лезвии можно было различить вырезанные символы: «Удержать», «Обуздать», «Подчинить», «Шехунгуай», «Подчинить», «Обуздать», «Удержать».

Его противник, в котором характерные красные глаза выдавали заклинателя клана Шэнь, был тяжело ранен, но упрямо пытался подняться на ноги. Благо, нити больше не удерживали его; но что могло твориться под золоченой броней, Дан предпочитал не представлять. Явно, что для такой потери крови он должен был быть ранен не единожды и не дважды.

— Вот, значит, из-за чего он решился на подобное, — задумчиво заметил воин, подковыляв к поверженному врагу, — Демонской клинок свел его с ума.

Даниил вопросительно уставился на него. После недавнего прилива адреналина голова была как чугунная, и он опасался, что если сейчас заговорит, непременно ляпнет что-то, что выдаст его. Тем более что если перед ним и вправду один из старших принцев, то он должен был лично знать Лиминя и мог заметить несоответствие.

Кажется, беловолосый не понял, к чему относился вопрос. Кивнув на меч, он сказал, будто объясняя прописные истины:

— В этом оружии сидит могущественный злой дух. Говорят, что тот, кто будет владеть им, не имея мастерства или воли, чтобы его обуздать, неминуемо лишится рассудка и станет рабом демона. Так и случилось с Миншенгом: хотя он всегда дерзил представителям кланов, никогда бы, будучи в своем уме, он не пошел на открытый конфликт с королевской семьей.

Сюин тем временем осторожно приблизилась, прислушиваясь к разговору. Она все еще была бледна, а манерой движения поразительно напоминала зашуганную мышь, но кажется, то, что столь напугавший её противник был несомненно мертв, изрядно прибавляло ей смелости.

— Я не знал его достаточно, чтобы судить о его рассудке, — признался Дан, — Но мне он показался скорее самоуверенным, чем безумным. А учитывая то, что я увидел, выйдя в эту пещеру... Больше похоже, что ему вскружило голову банальное ощущение силы. Ведь с этим мечом он мог явно гораздо больше, чем обычно позволяет его третий ранг.

Беловолосый помрачнел и поморщился, — то ли от боли, то ли потому что затронутая тема была для него неприятна.

— Ты прав, — неохотно признал он, — Если бы не ты, я погиб бы. Ты спас мне жизнь, младший брат, и я перед тобой в долгу.

— Не за что... старший брат, — Дан не нашел ответа лучше.

Старший принц хотел было что-то сказать в ответ, но в этот момент кровь отлила от его лица; он покачнулся и упал бы, если бы Даниил не подставил ему плечо.

— Ты потерял много крови, — сказал он, — Тебя нужно срочно доставить к лекарю.

— Я в порядке, — скрипнул зубами принц.

— Оно и видно!

Однако беловолосый уже отстранился, используя собственный меч на манер костыля. Он кинул красноречивый взгляд на Сюин, как будто напоминая ей о чем-то, после чего обернулся ко входу в пещеру.

Куда как раз заходила целая делегация. Первым шагал уже знакомый Дану заклинатель Лунь Танзин. В том же неизменном черном кафтане, все такой же сдержанный и невозмутимый, он, казалось, не боялся никого и ничего, — и лишь обнаженный меч в руке давал понять, что он все-таки ожидает возможной опасности. За ним следовала служанка Ликин, а еще дальше — несколько мужчин с повязками городской стражи на плечах.

Именно к ним немедленно обратился принц:

— Вы сбежали, когда я вступил в бой с демоном.

Синхронно, как по команде, стражники рухнули на колени:

— Мы заслуживаем смерти, Ваше Высочество!

Беловолосый глубоко вздохнул, и Дан не был уверен, пережидает он приступ гнева — или боли.

— Я не возьму ваши жизни. На этот раз. Но наказание вы все-таки получите. Потом.

Сказав это, он обернулся к Танзину:

— Добрый вечер, дядя. Что привело вас сюда?

Подобные светские речи звучали совершенно неуместно в пещере над обезглавленным трупом. Однако заклинатель Лунь, похоже, воспринял их как должное.

— Вот эта юная барышня, — он кивнул на служанку Ликин, — Заверила меня, что её господину может понадобиться помощь. Что дело касается престижа королевской семьи, который ставят под угрозу подлые козни мятежника из числа бродячих заклинателей. Однако, она говорила лишь об одном принце. Она не говорила, что знаменитый первый принц Веймин тоже здесь.

Он перевел взгляд на Дана.

— Хотелось бы услышать стоящую за этим историю. Хотелось бы знать, как третий принц мог попасть в неприятности из-за каких-то бродячих заклинателей.

Даниил понял, что ситуация опасна. Зная о порядке приоритетов среди представителей кланов, а также изучив историю предыдущих назначений наследных принцев, он мог поручиться, что принц, проигравший заклинателю на пять рангов ниже, проживет совсем недолго.