– Данилыч, – обратился он, – не пойму никак что ей еще надобно, какого рожна?

Меншиков подхватился: – Сию секунду, мин херц, там есть одна, которая по – русскому разумеет, сейчас приведу ее. – Данилыч шмыгнул к сеням и очень скоро вернулся, ведя за руку невысокую, тонкую и очень ладненькую девицу в платке, из – под которого на плечи волнами падали светлые мягкие как шелк волосы. На прелестном лице девицы играл румянец, глаза блестели шаловливым и задорным блеском.

«Ахти! Поди тоже с Ивашкой Хмельницким дружила!» – глянув на нее подумал царь.

Меншиков ткнул пальцем в сторону прилипшей к государю женщины и сказал: – Спроси, чего ей надобно? – Маленькая девица что-то быстро спросила на своем языке, выслушала ответ и пояснила: – Она говорит, что никому не отдаст Котлу, только своей подружке, а то счастья ей не будет! – Петр Алексеевич и Меншиков переглянулись. Что делать? Царь усмехнулся: – Скажи, пусть приведёт подружку. Чай не крокодил подружка-то?

Маленькая переводчица подбоченилась: – Нет, не крокодил! Эт-то я!

Петр Алексеевич и Меншиков снова переглянулись, глубоко вдохнули и грохнули смехом. Ржали оба что та кобыла на сносях. Отсмеялись, царь смахнул слезу с глаза и сказал: – Ну, заходи!

Дверь за парой захлопнулась. Светлейший снова устроился на лавке и для собственного спокойствия заткнул пальцами уши.

Ближе к утру, выставляя очередную «подружку», государь рукой смахнул пот со лба и обессиленно пробормотал: – Всё! Прием окончен! С остальными как хочешь разбирайся сам! – Меншиков сверкнул глазами: – Мин херц! Не могу я тебя оставить! Дозволь …э… разбираться здесь?

Государь устало махнул рукой и захлопнул дверь.

Заснул государь мгновенно, но выспаться как следует ему так и не удалось. Через некоторое время слух спящего стал улавливать повторяющиеся негромкие звуки как будто кто-то чем-то костяным постукивает по деревянному полу. Какой тут сон? Царь Петр соскочил с постели, подошел к двери и чуть приоткрыл ее. В слабом свете свечи он увидел распластанную на полу молодицу с задранной по грудь юбкой и зависшего над ней, упирающегося руками в пол Светлейшего, который на шумном вдохе как бы замахивался, а на выдохе делал резкое движение. Девица то зажимала руками рот, чтобы не кричать, то обвивала ими шею друга сердечного и впивалась губами в его уста, отчего он мотал головой, а ее руки томно ослабевали, и она опускалась спиной на пол, при этом легонько стукаясь головой о доски пола.

– Алексашка, черт непоротый, ну что прям под дверью-то? Тебе что? Места мало?

– Мин херц, мин херц, я щас! – Светлейший вскочил с пола и нимало не смущаясь перед царем своим голым мужским естеством, схватил девицу за ноги и под ее верещание утащил в дальний угол. Затем сообразил, заглянул в сени, убедился, что там нет майора и переместился с подругой туда.

Наконец, царь крепко уснул. Но опять же ненадолго. Летние ночи коротки.

Ни свет, ни заря собрались, перекусили чем бог послал и двинулись в путь. Путь пролегал через чухонское село. Село уже проснулось, женщины выгоняли коров и коз на выпас, многие уже копались в огородах. Некоторые женщины, увидев царский поезд, улыбались, иные даже приветственно махали ручками, были и те, кто смущенно отводил глаза. Петр Алексеевич из царского возка наблюдал эти картины и с довольным лицом иногда тоже махал рукой. Едущий верхом рядом с царской повозкой Меншиков увидел это, подъехал поближе, наклонился к царю и с хитрецой в глазах сказал: – Преображенцы, мин херц, сильны не только в бою!

Государь замер, затем поперхнулся смехом и еле выдавил из себя: – Ах, шель – ме – цы! – откинулся на спинку сиденья и рассмеялся во весь голос. Под смех государя царский поезд выехал на тракт.

Меншиков закончил чтение и поднял глаза на Петра Алексеевича. Тот немного помолчал и задумчиво спросил: – А как ты мыслишь, Данилыч, сиё писание, сказка сия противу имени царёва сложена или … или к вящей славе его?

– Мин херц, дай подумать! Ага, ага! В любом деле, в любом событии важно с какой стороны на него смотреть. В нашем случае с одной стороны можно сказать, что царь чухонками попользовался, с другой стороны можно сказать, что чухонки царя как пирог делили…

– Но, но, – сверкнул глазами государь, – не зарывайся! Пирог!!! О царе чай говоришь!

–Мин херц, мин херц, это же я для красного словца! Да, так вот как посмотреть на дело. Скажем, работные мужики в кабаке на Кузнецком мосту, зачитай им эту сказку, все как один, если не скажут, то подумают: «А царь – батюшка – то у нас орел! Орел!» И посему непременно кликнут здравицу, поднимут чарки и выпьют за твое здоровье раз, другой и третий, поскольку Бог Троицу любит, а потом будут кричать «виват государю»! Что, я полагаю, хорошо для царского имени.

Иное дело крестьяне в кабаке в ярмарочный день. Те шуметь не будут, а хитро переглянутся, перемигнутся, спрячут в бородищах улыбки и, конечно, тоже за тебя выпьют. Что тоже неплохо!

И совсем, совсем иное дело, мин херц, бояре твои – народ, известно, в большинстве подлый и двуличный. Эти будут скрести ногтями щетину на мордах на месте бритых бород, качать головами, крутить носами, тобой не раз битыми, цыкать зубом и колыхая жирным пузом и брылями, нудить будут и гундеть, что, мол, как же так: помазанник Божий, а путался с чухонками как беглый мужик, охреневший от безбабья и долгого сидения в долговой яме. А наедине с самим собой каждый, ей-ей, зуб даю, каждый будет помышлять: «А какие они – эти чухонки в виде природном и … и ощутительном?»

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.