Кто потом поможет нам с тобой упасть?

Видишь, как за нами рушатся мосты

Остается пыль на словах пустых.

Ты слушаешь шепот неведомых слов.

И кружится голова…

Дай себя сорвать

Дай себя сорвать… 4

Егор гладил ее по плечам, по тонкой спине, ловя губами земляничную кожу. Ольга плакала и смеялась одновременно.

– Иди, – выдохнула она, – иди, иначе я умру. Уходи! Умоляю, уходи!

Он еле оторвался от нее, наверно с таким трудом снедаемый жаждой отрывается от недопитого стакана, или голодный младенец от материнской груди.

– Иди. – Она толкнула его в грудь слабым кулачком, одновременно другой рукой, цепляясь за его плечо.

– Уходи! – Почти простонала она.

Егор с трудом заставил себя разжать пальцы, держащие ее плечо и, рванулся к входной двери. На пороге обернулся. Ольга сидела на полу, подобрав под себя ноги и привалившись плечом к стене. По ее щекам текли слезы.

– Я вернусь, слышишь, я вернусь.

Хлопнула дверь за спиной, а в ушах все стоял усталый с хрипотцой голос, доносившийся из старенького кассетника:

…Мы, как трепетные птицы

Мы как свечи на ветру

Дивный сон еще нам снится,

Да развеется к утру.

Нет ни сна, ни пробужденья

Только шорохи вокруг,

Только жжет прикосновенье

Бледных пальцев нервных рук… 5

Егор вывалился в ночь и побрел прочь от дома.

Голова слегка прояснилась, Егор чувствовал себя почти в норме и даже почти не мёрз.

Он знал – надо торопиться. Вялого обязательно надо найти, желательно сегодня. Смерти отделяли друг от друга четкие временные промежутки. Три смерти. Одна за другой, с промежутками в пять дней. А кто может поручиться, что не будет четвертой, пятой, десятой? Вот именно, никто. Егор, по крайней мере, точно бы не поручился. Через двое суток наступит тот самый пятый день. Значит, стукачка надо найти сегодня, край завтра и трясти его пока не расколется до самой задницы и не выложит всё что знает. Но, вот не факт, что он замешан в этом деле, да вообще хоть что-то знает. Кто он? Обычный нарик, плотно подсевший на дурь и которому осталось жить от силы лет пять. Качай, качай его. Как он может быть с этим связан? Сатанисты, ритуалы и Гоша – наркоман со стажем, который за дозу мать родную продаст. Не сходится. Зачем ему впрягаться в мокруху, за которую пожизненное светит. Мать то он, конечно, продаст, но убивать не станет. Зассыт, он всегда ссыкливым был, еще, когда район на район бодаться ходили, он позади всех держался, а то и слинять норовил. Качай, качай его Слон, качай».

Кличка Слон, тянулась за Егором с ранней юности, так его прозвали за то, что он оставался спокойным в самых яростных пацанских разборках. Никогда не жестил, не истерил, не впадал в ярость, и всегда стоял на своем – спокойно и твердо. Потом прозвище перекочевало в секцию дзю-до. Тренер, Семён Михалыч, однажды услышал, как пацаны так окликали Егора, и немного подумав, выдал:

– Ты, Егор, и правда, что твой слон, кого хошь сметешь, – засмеялся старый тренер, – и габариты противника не помогут.

Егор, был среднего роста и не сказать что крупный, скорее стройный и мускулистой.

Он печально улыбнулся, на это и запала Людмила, девушка серьезная, умная, знающая себе цену и воротящая нос от тупых спортсменов. Напором и фигурой своей – выпуклой грудью, плоским животом с кубиками пресса и поджарой задницей. Так, по крайней мере, она ему говорила.

Егор дотопал до дороги, и спрятавшись от пронизывающего ветра, за остановкой, прикурил. Первая затяжка пошла легко, а вот вторая… Вторая тяжело ударила в голову, прямо в левый висок, туда, где пряталась боль. И та, проснувшись, вновь запустила свои щупальца ему в мозг.

– О, Господи! – Он застонал.

Ноги ослабели, и Егор чуть не упал. Он выплюнул окурок и, навалившись на металлический столб поддерживающий крышу плечом, прислонился к холодному пластику лбом. Стало полегче, но не на много.

Он постоял пару минут, вроде отпустило.

«Нет, я так точно никуда не доберусь. До дома не дойду, до отдела тоже. Хоть бы патрулька проехала, тормознул бы. Не, кто сейчас по морозу кататься будет? Дрыхнут все в дежурке, или шлюх дерут там же. Сдохну по дороге. От боли лопнет что-нибудь в башке и атас, пишите письма, или сознание потеряю и замерзну».

Мысли, не смотря на боль, метались в голове, лихорадочно ища выход.

«Может вернуться? Нет, только не сейчас, не в таком виде. Что делать? Что делать? Гошу искать, так я себя найти не могу. Передохнуть надо. Где?»

Он сунул руку в карман. В нем, кроме ключей от квартиры, болталась еще какая-то тощенькая связка. Два ключа, один из которых, толстая металлическая таблетка – электронный от домофона.

«Как же он сразу не догадался. Вот он выход».

Ключи в карман он сунул еще утром, когда забирал макара из сейфа, вот тогда, чисто машинально, и кинул их в карман. Ключи были от квартиры, отжатой в свое время у бригадира из братвы Круглого, взятого с парой граммов беленького на кармане. И успешно утаенной от бдительного ока начальства. Парни из отдела использовали её кто как мог. Кто как конспиративную хату для встречи с соловьями, кто для утех с любовницами или не слишком привередливыми и достаточно симпатичными свидетельницами. В общем, каждый пользовался квартирой в меру своих фантазий и возможностей.

Егор сам пользовал её трижды, и всё по делу. Один раз для наблюдения за объектом, и два раза для встречи с информаторами. Квартира была, кстати, неподалеку отсюда. Пять минут хода.

Он постоял еще, потом попробовал пошевелиться – вроде ничего, дойти сможет. Ссутулившись и втянув голову в плечи, так вроде болело меньше, Егор побрел в сторону темнеющих справа домов, стараясь не делать резких движений, дабы не спровоцировать новых приступов боли.

До места он добрался без происшествий, если не считать того, что на полпути, нога его скользнула по обледенелой мостовой, и он был вынужден дернуться, чтобы не рухнуть на спину. От резкого движения, боль, вконец обнаглев, склизкой медузой, опутала голову. Да так, что потемнело в глазах. Сознание едва не покинуло его, но присев на корточки он переждал приступ. А после, когда в голове немного прояснилось, снова двинул к нужному дому.

Без сил опустившись на пол в маленьком коридоре, Егор вдруг обнаружил, что папку с бумагами забыл у Оли. Он поразмышлял над фактом своей забывчивости и пришел к выводу, что это хорошо. Будет формальный повод заглянуть, хотя он и так бы вернулся.

Егор сидел на грязном, истоптанном множеством ног полу, и мечтал, как сейчас бухнется в кровать и забудется блаженным сном, чтобы утром встать и опять рыть носом в поисках Вялого. Он начал прикидывать, где тот может быть, но понял – в нынешнем состоянии это бесполезное занятие. Ничего толкового он не надумает.

Молотки в голове слегка угомонились, боль не ушла, конечно, но хотя бы дала временную передышку. Егор тяжело поднялся, стараясь не слишком трясти головой, скинул ботинки и, кое-как пристроив на вешалку, ненавистное пальто рядом со старой, давно вышедшей из моды «Аляской», протопал в спальню. Она же гостиная, зал и все остальное – квартира была однокомнатной. В маленькой, загаженной комнате, кроме громадной кровати, плоского телевизора и ДВД проигрывателя на комоде, больше ничего не было. На полу, рядом с кроватью, лежала россыпь дисков. Егор пошевелил их ногой. На него, с разноцветных обложек, томно глазели грудастые блондинки и брюнетки, да потрясали выдающимися органами здоровенные мужики. Одним движением он запихнул это добро под кровать.