— Я… Я… — скрыть дрожь в голосе не удаётся.

— Сядь, — командным тоном окатывает.

И я слушаюсь. Выбора у меня всё равно нет, ведь разговор закончить нужно. Присаживаюсь на кресло напротив постели Ефима Святославовича, и, скрестив пальцы, стараюсь собрать волю в кулак.

— На кого ты работаешь, Канарейкина? Кто подсунул тебя в нашу семью?

— Вам не стыдно так думать обо мне? Я мать вашего внука!

— Стыдно, когда видно! — язвит. — Канарейкина, если я узнаю, что ты разорила нашу корпорацию, да ещё и сына против меня настроила…

— Я Волкова, — встаю с места.

— Что? — надменная усмешка заставляет меня поджать губы.

— Волкова, — повторяю едва слышно. — Я — часть вашей семьи. Жена вашего сына. Я вам не нравлюсь, знаю. Вы не должны меня любить. Но вот уважать обязаны.

Ефим Святославович замолкает, а его лицо с глубокими морщинами преобретает задумчивый вид.

— И, чтобы вы знали, это я позвала вас праздновать Новый Год вместе. Стёпа был очень сильно против! — пугаюсь собственного голоса, сурового и холодного, и тут же смягчаюсь. — Я на вашей стороне, а вы…

… Вы не заслуживаете моего доброго отношения после всего, что сделали.

Фразу я так и оборвала, оставив незаконченной. Однако, по лицу Волкова старшего заметно, что он всё понял. Будто мысли прочитал.

— Либо я в тебе очень сильно ошибся, — шепчет тихо, на меня даже не смотрит. — Либо недооценил.

— И первое, и второе, господин Волков!

Каблуки стучат по полу.

Разговор окончен.

— Госпожа Волкова, — бросает мне в спину. — Позовите моего сына.

_32_

_Степан_

— Всё хорошо? — ловлю Веронику за локоть.

Она, как безумное торнадо, пролетала мимо и, кажется, даже не замечала меня.

— Всё прекрасно, — улыбается как-то нервно, будто прячется за маской. — Твой отец зовёт тебя!

Вырывается, смотрит куда-то сквозь меня. Её надменное лицо не выдаёт ни одной эмоции, и мне остаётся только гадать, что от неё хотел мой отец. И зачем он вновь хочет видеть меня?

Ника ускользает в сторону столовой.

Делаю глубокий вдох, до боли в лёгких. Идти сейчас к недовольному ворчливому старику совершенно не хочется.

Я ведь знал, что его лучше не звать на этот праздник. Был уверен, что отец всё испортит!

Так и вышло.

Вместо дружного семейного гулянья у нас получился полный аншлаг! И Вероника со своим каменным лицом точное тому подтверждение.

Но выбора у меня нет. Приходится стиснуть зубы до скрежета и вернуться на второй этаж в просторную гостиную спальню, где наш врач уложил отца.

— Всё со мной впорядке! Не маленький, переживу. Я себя прекрасно чувствую! — издалека слышу грозное ворчание. — Да что ты пристал то? Я притворился, понимаешь?

Застываю возле приоткрытой дверью.

Притворился?

Пальцы сжимаются в кулаки, и кровь моментально отливает от лица. Вена начинает играть от напряжения.

Молодец, папочка! Своей выходкой испортил праздник.

— Моим скажи, что я переволновался.

— Ефим Святославович, так нельзя! Вы меня дёрнули прямо из-за стола! — недовольно выговаривает доктор.

— Тебе за это платят не малые деньги. Заткнись и делай, что я сказал!

Выдыхаю и стучу в дверной косяк. Делаю вид, что не слышал этого разговора, и папа демонстративно закрывает глаза и за сердце держится.

Актёрское мастерство на высоте.

— Ну как он? — обращаюсь к доктору.

— Уже лучше. Видимо, переволновался. Давление подскочило.

— Может, в больницу его отвезти?

— Не стоит. Укол я сделал, Ефиму Святославовичу уже лучше.

Молча подхожу к отцу и разглядываю его наигранно измученное лицо.

— Папочка, ты как? — выбираю самую елейную интонацию.

— Полегче, — отвечает тихим голосом и приоткрывает глаза. — Садись, сын, нужно поговорить.

Доктор молча выходит из комнаты, оставляя нас наедине, и я утопаю в догадках о чём же пойдёт речь.

— Что происходит с Вероникой? — между густыми бровями образуется глубокая складка, взгляд наливается суровой темнотой.

— А что с ней происходит?

— Она сама не своя. Ты разве не видишь?

Вижу. Я же не кретин.

— Мне не нравится то, что происходит в ваших взаимоотношениях, — вздыхает.

Опять решил поучить меня галантному отношению к женщинам…

— Я следил за ней и проверял, — выдаёт отец.

Сердце перестаёт стучать на долю секунды. Чувствую, как градины холодного пота выступают на позвоночнике.

— Ты что-то нашёл? — едва сдерживаю непрошенную дрожь в голосе, и в памяти вспышками сверкают мою догадки в адрес жены.

Такая же, как моя бывшая… Работает на Репина.

— В этом вся и проблема. Ни-че-го! — отец рычит сквозь плотно сомкнутые зубы. — Ангел, мать её!

Волна облегчения прокатывается под кожей, и тяжкий груз с сердца падает, разбиваясь в крошку.

Конечно, Вероника не поступила бы так со мной.

— За что ты её ненавидишь?

— Кто тебе такое сказал? — удивлённо. — Мне нравится твоя жена.

— Тогда зачем вынюхивал информацию о ней?

— Доверяй, но проверяй, — заключает отец.

Воцаряется тишина, позволяющая мне хорошенько подумать. Мне ведь и правда повезло с Никой! Она бескорыстная и добрая, ей никогда не нужны были мои деньги. Она полюбила меня.

Полюбила!

Просто так. За мою запутавшуюся душу, за скверный характер, за нелепые шутки и насмешливый взгляд. Осталась со мной не из-за богатства, а по приказу собственного сердца. И, надо признать, Вероника сделала меня чуть лучше. Научила думать о других людях, заботиться, сопереживать.

Научила меня любить.

— Знаешь, о чём я больше всего жалею? — в его интонации слышится горечь.

Отец отводит взгляд к окну, за которым играют снежинки в свете фонаря, а я молчу, боясь нарушить внезапно возникшую таинственную атмосферу.

— Я жалею, что не смог удержать твою маму.

Его слова попадают точно в цель, дотрагиваются до какого-то важного участка души и откликаются осознанием чего-то сверх важного.

— Не отпускай Веронику, сынок! Сделай всё, чтобы она была счастлива. Не допускай моих ошибок.

Словно смерч вылетаю из комнаты.

Я люблю тебя, Вероника. Больше богатств, больше жизни! Ты — мой искренний ангел с сияющими глазами и проникновенным голосом. И мы должны всё исправить.

Нас поглотило цунами ссор.

И только вместе мы сможем выплыть из этого беспощадного шторма.

В столовой встречаюсь взглядом с Олесей.

— Господин, — она грустно улыбается, сидя за столом полным угощений.

Кругом не души.

— Где Вероника? — бросаю в попыхах, стремительно шагая к кухне.

— Уехала.

Тело перестаёт слушаться. Ноги врастают в пол, точно в бетон.

— Куда уехала? — голова закипает.

— Она передо мной не отчитывалась, — няня пожимает плечами. — Собрала Максима Степановича и уехала.

— Сука! — по столовой прокатывается грозный раскат моего рыка.

Хватаю телефон и нервно набираю номер Волковой, слушаю длинные гудки.

— Виктор, вызови мне машину! — хватаю пальто в гардеробной.

А гудки всё продолжаются, изрядно действуя мне на нервы.

— Господин, — дворецкий качает головой и пятится от меня. — Вы не должны бежать за ней. Она ушла. Это её решение.

— К чёрту! Вызывай машину!

— Но мы даже не знаем, куда она поехала! — мужчина пожимает плечами.

— Почему никто не остановил её? — бросаю молниеносный взгляд на лестницу.

На втором этаже за стеной прячется мой персонал. Услышав, как я громогласно выкрикнул ругательство в столовой, все тут же попрятались и носы показать бояться.

Меня парализует гневом и страхом от осознания, что моя жена сбежала из нашего дома! Забрала свои вещи, надоедливую подружку Людку, своих родителей и моего наследника. И, кажется, вырвала ещё и часть моей души. Иначе почему я ощущаю такую мучительную физическую пустоту в груди? Жжёт внутри, колет дьявольски. И кожа горит, как от высокой температуры.

Обречённо закрываю глаза, сжимая в руке мобильник, а длинные гудки всё ещё разрывают мёртвую тишину прихожей.