— Да откуда? Там человек совсем не в теме, для него машины или красивые, или некрасивые.

— Ты посиди пока тут в коридоре, я попробую машину установить и в розыск выставить. Может быть мне что-то еще от тебя понадобится, никуда не уходи.

Я сидел в сторонке на жесткой скамейке и понимал, что ничего хорошего дядя Володя не услышал от своего собеседника по телефонному разговору. Ударив тяжелым кулаком в ничем не повинную стену, мужчина грузной рысцой устремился в мою сторону.

— Ты уверен, что кабриолет красный?

— Владимир Алексеевич, ну как можно быть уверенным в такой информации. А что у вас получилось?

— Судя по эмблеме, это «Альфа-Ромео», но у нас в городе зарегистрированы только две синие машины этой марки. И по штрафам нет ни одной красной «Альфы».

— Владимир Алексеевич, если человек летчик, сюда приезжает на несколько дней к родне, потом улетает из города, где может быть все время находиться его машина, пока он в рейсе?

— Наверное, на территории аэропорта. Скорее всего у них там есть внутренняя стоянка для своих.

— А если человек летчик — иностранец, он мог, к примеру, на самолете ввезти машину из-за границы, на том же самолете, а на учет здесь не ставить?

— Мог конечно. И по штрафам он поэтому не отмечался, так как номера иностранного государства и в нашей базе не учитываются.

— Но на контрольно-пропускном пункте аэропорта такие машины должны фиксироваться.

— Понятно, сейчас, подожди еще не много.

На этот раз полицейский выглядел чуть бодрее.

— Есть такая машина, красная «Альфа», номера иностранные, но со слов я не понял, какой страны. Водитель Клинкер Васим, компания «Экспорт-Карго», выехал с территории аэропорта сегодня в двенадцать часов дна. В розыск я его выставил вместе с машиной. Скажи, где живет его родственники? Я сейчас туда группу пошлю и сам выеду.

Я назвал адрес. Здоровый, агрессивный мужик побледнел, его огромные кулаки сжались до белизны пальцев, потом бессильно разжались.

— Наши туда не поедут без оснований, а оснований нет. Я твои слова к делу не подошью. Даже если я кого-то уговорю, то через десять минут приедут из Евро комиссариата и наши отойдут. Я сейчас возьму в дежурке автомат и патронов сколько получится, попробую туда войти. Правда, думаю, меня убьют минут через пять и дочь я не успею вытащить, но на хрен такая жизнь, если не можешь спасти своего ребенка? Правда, Саша? Спасибо тебе за все, что ты сказал, прощай. Отцу привет, мне о нем парни рассказали, правильный мужик он у тебя.

— Дядя Володя, подождите. А что будет основанием, чтобы полиция туда вошла и не ушла через полчаса?

— Ну я не знаю. Склад оружия, наркотиков, заложники. Рабы. Но нам надо заранее знать, где это все находиться. Если Евро комиссару по приезду предъявить что-то из этого, то он мешать не будет, наоборот. Есть вещи, которые даже беженцам не позволительны.

— Давайте так, дядя Володя. Если до вечера ваша дочь появится дома, значить мы ни о чем с вами не разговаривали. Тогда вы звоните сюда, на сестринский пост, и просите передать мне, что документы нашлись. Если звонка не будет, то как не печально это осознавать, но скорее всего Света попала в беду. Тогда я ночью попробую встретится со своим знакомым, и если найду вашу дочь, или оружие, или наркотики, то дам сигнал. А вы должны к двенадцати часам подготовить возле этого жилого комплекса группу достаточную, чтобы вас не убили через пять минут. Договорились?

— Пацан, ты вообще понимаешь, о чем ты говоришь? Даже если ты там действительно с кем-то встречаешься, то зачем тебе в эту историю залазить? Ты под суд попал из-за… Или ты мою Светку хорошо знаешь?

— Вашу Свету видел издалека, любовался на расстоянии. Она меня на год старше, а это как пять лет разницы в возрасте у взрослых. Просто у меня вопросы к Магарову остались. Так вот, услышите или увидите сигнал…

— Что за сигнал?

— Пока не знаю, но я что-нибудь придумаю. Мне еще сказали, что вероятно, что склад чего-то важного у этих беженцев в тепловом узле, что посреди двора стоит. Это вам так, для информации, чтобы ориентировались на местности.

Глава девятая. Ночной переполох.

К замкнутому квадрату домов, обжитых переселенцами, я подошёл со стороны парка около полуночи. Небо на западе уже потемнело, что давало мне шанс на успешную инфильтрацию на территорию интересующего меня объекта. Отведя в сторону колючую ветку ели, я долго наблюдал за затихающим человеческим муравейником. Створка одного из окон на третьем этаже длинного фасада здания, обращённого к парку, было приоткрыто, из-под пластиковой рамы, на фоне серой панельный стены, вяло шевелила рукавами, вывешенная сушиться на прохладный ночной ветерок, черная рубаха, оговоренная, как сигнал от странной девушки с именем Адиля, что все благополучно. Я пару минут продолжал наблюдать за окружающей обстановкой, а потом, не торопясь, прогулочным шагом, прошел в темноту арки.В арке долго стоял в тени бетонного столба, прислушиваясь и принюхиваясь к ароматам и звукам вступившей в свои права летней ночи. Но, несмотря ни на что, признаков наличия засады мне уловить не удалось — ни запаха человеческого тела или табака, ни сдерживаемого дыхания — ничего не доносилось из замершей в ночном покое арке. Дядя Володя, не знающий куда себя деть в жутком волнении за судьбу родной дочери, пытался заставить меня пойти навстречу с моим визави сразу после захода солнца, около одиннадцати часов вечера, но я его порыв не оценил, холодно пояснив ему, что в чужое логово я полезу тогда, когда посчитаю это максимально безопасным для себя. За прошедший час народ, населяющий дома, угомонился. Большинство окон темнело угрюмыми, черными провалами — коммунальные платежи и электрическая энергия стоила дорого. Была бы моя воля, я бы пошел на опасное задание не раньше трех часов утра, когда сон людей наиболее глубок, а солнце лишь подбирается к горизонту на востоке, предупреждая о своем появлении тонкой светлой полоской на краю черного неба, но думаю, что к утру дядя Вова бы просто задушил меня.

Наконец окрестные дома погрузились в тишину, только часовые на въездном КПП и у теплового узла продолжали жечь костры в железных бочках, весело переговариваясь и, как мне показалось, собирались жарить мясо на огне, чтобы ночное дежурство не было таким скучным. Убедившись, что все вокруг спокойно, я на корточках, прячась в тени от плотно припаркованных машин, двинулся в нужном мне направлении. Адиля ждала меня, сидя на ступеньках лестницы возле своего шифоньера, что служил ей кроватью.

— Ты пришёл? — мне даже показалось, что первым порывом девушки было броситься ко мне, но она сдержалась и осталась сидеть на бетонных ступенях.

— Как видишь. Твой хозяин домой приехал?

— Да, вчера днём.

— Один?

— Нет, не один. Девочку привёз какую-то.

— И где девочка?

— Девочка в квартире Магарова. Ее заперли в кладовке. Как я поняла, в последний момент она передумала, бежать попыталась, не у нее, конечно, не получилось. Бить ее хозяин не захотел, пока заперли до утра, утром решать будет, что с ней делать. Я ее видела — еду ей носила.

— Понятно. К Магаровым как войти?

— Если стену взорвешь, то войдешь. Я тебе вчера говорила, что там две двери стальные, и ночью они никому не открывают. Даже мне не откроют.

— Ладно, Адиля, а как до оружия добраться? Туда я смогу пройти?

— Если постараешься. Через вход ты в подвал не войдешь, там дверь стальная, на замке, а у двери четверо часовых все время находятся. И четверо часовых в воротах постоянно стоят, и они все время друг за другом наблюдают. С противоположной стороны от двери есть вентиляционное окно, там большой вентилятор все время крутится. Если вентилятор снимешь, ты сможешь пролезть в эту дырку, она большая, ты как раз войдёшь.

— Значить придется сейчас ползти к вентилятору, смотреть, на чем он крепиться, а потом уходить за инструментом. Тогда, наверное, я сегодня уже не успею, придется на завтра переносить.