Ну и что, что тут игрушки разбросаны? Ты их потом соберёшь, или баба соберёт. Потому что разбрасывать весело, а собирать скучно – это взрослое занятие, не детское. Ладно, давай вместе собирать, если бабушке трудно наклоняться. Она придёт из гастронома, а мы с тобой уже всё убрали, мы молодцы будем.

Устал, пусть дедушка один дальше. Вот он уже и коробку с кубиками поставил на полку, рядом сел, руку на плечи положил, гладит по голове шершавой ладонью. Приятно. Разговорчивый он какой-то сегодня, на себя не похож. «Не то хорошо, Стасик, – говорит, – что ты делаешь доброе дело, когда тебя попросят. Ты сам должен понимать, когда твоя помощь необходима. Бывает так, что люди и не просят, – или потому, что гордые, или не верят в свои силы, или смирились с неизбежной бедой. А ты потихоньку возьми и помоги им справиться. И будешь ты такой тихой скорой помощью, без сирены, без мигалки, без воздаяния за доброе дело. Тимуровцы так в наше время делали, но они целыми отрядами справлялись, с дисциплиной, с клятвами всякими, а это лишнее. Каждый человек должен быть для другого опорой и поддержкой, даже для совсем чужих людей, не говоря уже о близких. К этому стремиться нужно людям, тогда и к коммунизму придём, или что там нам партия обещает. Не бойся творить добро, Стасик, и оно обязательно вернётся к тебе сторицей. Не бойся творить добро».

Скорей бы вырасти, чтобы понимать всякие взрослые слова: «коммунизм», «воздаяние», «сторица». Но и без них понятно, что помогать людям – это хорошо и правильно. Как бы нам бабе помочь, пока она в магазине? Чтобы пришла и порадовалась. Игрушки-то мы с пола уже убрали. А, дед?

Ну, точно же! Бабушка ведь никогда не додумается саму себя из пластилина вылепить, ей некогда. Смотри, деда, какую я голову бабе выкатал круглую, а ты всего только две руки и две ноги сделал. Вот так мы их к туловищу прилепим, а к голове уши и волосы тонкими колбасками. Отличная бабушка получилась, очень похожая. Обязательно обрадуется, когда вернётся. Иди, иди к своему графину, я сам тут доделаю.

Ну нет, так на подоконнике она может и не увидеть себя сразу, а нужно, чтобы сразу, чтобы захлопала в ладоши, разулыбалась и сказала: «Вот же какой молодец у нас Стасик! Как живую меня вылепил!» И, наверное, ещё мороженого даст тогда. Лучше прилепить бабу к окну, на твёрдое стекло, тогда сразу заметит. Вот так, и ещё солнце налепить большое, жёлтое, с лучами, а то сегодня на улице тучи, а нужно, чтобы хорошо было, ласково.

Вот и дверь входная хлопнула, и дед сумки бабушкины из прихожей понёс на кухню. Сейчас она войдёт, а я как будто и ничего, я просто книжку Агнии Барто читаю, вот здесь, про бычка. Пусть сама увидит и обрадуется. Дед вернулся, подмигнул, палец к губам прижал. Поискал глазами пластилиновую бабу, увидел, что я её на стекло приклеил, как-то странно глянул на меня да рукой махнул.

Вот и бабушка, и сразу карамельку мне из гастронома. Эй, дед, отойди от окна, ей же не видно, какую красоту Стасик вылепил. Вот я сейчас тебя оттолкну с разбега двумя руками.

Ага, увидела! «Это кто же такую бабушку слепил? Деда, наверное?» Совсем ты уже, баба. Дед помогал мне только, а я сам и голову, и уши, и глаза, и волосы. И на окно сам догадался, а то бы ты до вечера себя красивую пластилиновую не увидела. Подняла на руки, поцеловала: «Очень красивая я у тебя получилась, молодец, Стасик». И понесла на кухню, уговаривая кусочек колбаски съесть, докторской. А деду за спиной зачем-то сказала: «Сам будешь завтра окна мыть, я и порошок купила». Дедушка вздохнул только.

Вечером пришла мама, мы ей тоже бабушку на окне показали. Мама похвалила: «Молодец, умеешь». А баба сказала: «Дедовы проделки». Хотел объяснить, что не дедовы эти проделки, а исключительно мои, но зевать хотелось больше. Потом шли с мамой домой по улице с фонарями, она спросила: «Хорошо день провёл, Стасик?» Очень хорошо, у деда с бабой всегда хорошо день проводить, только спать к вечеру хочется – они укладывают днём, но никак у них не спится, всё там такое новое, интересное.

Потом вспомнил: «А ты знаешь тихую скорую помощь?» Мама задумалась: «Нет, не знаю, расскажи». И Стасик рассказал, что нужно незаметно творить добро всем и каждому, это и есть тихая скорая помощь. Вот как сегодня мы бабушку слепили, чтобы её порадовать. Дед ещё слово такое сказал про это, «сервиз», что ли. «Сюрприз, – поправила мама. – Ну, вам с дедом виднее».

Конечно, виднее, мы с дедом настоящая тихая скорая помощь. Всегда буду стараться творить добро. Очень хороший день сегодня, только спать сильно хочется.

И Стасик снова зевнул – долго, с тонким подвыванием. Мама засмеялась и взяла Стасика на руки.

– На, Стасик, – Витька Отчалов протянул жевательную резинку в яркой обёртке. – «Дональд», со вкладышем.

– Ух, ты! Спасибо, Витя, – жвачка с утёнком была символом пацанячьего счастья в скудные времена ярких лозунгов и пустых прилавков, оттого Стасик подобные подарки товарища принимал с искренней и радостной благодарностью.

Витькина семья принадлежала к категории прорабов перестройки, Стасикова – к обществу счастливых обладателей талонов на мыло и сахар. Впрочем, в штабе социальное неравенство никакого значения не имело.

Сам штаб дислоцировался в густых зарослях кустарника у подножия старого клёна, на который легко взбираться по наклонному стволу, чтобы запускать вниз пригоршни кленовых вертолётиков, медленно планирующих на крыши окружающих гаражей. К тайному укрытию, кроме Вити и Стасика, были допущены Игорь Смирнов – рослый очкарик из третьего подъезда, известный тем, что в запале драки до крови разбил нос Вовке, среднему из хулиганистого семейства Рыжовых, и Витькина младшая сестра Лера, которую всё равно приходилось таскать с собой во время долгих и счастливых летних каникул. Сегодня её повезли родители на своей «ладе-девятке» удалять какой-то неправильный молочный зуб, и друзья наслаждались ровным течением дня, уютно расположившись за столом из магазинных ящиков под штабной крышей, крытой обрывками рубероида, прибранными на недальней стройке.

На узкой тропинке, проложенной в кустах, послышался шум. Стасик направил в подозрительную сторону втайне от мамы изготовленный папой деревянный пистолет с боевой частью из натянутой резины. Витёк приготовил к броску гранату из ударного целлофанового пакета, наполненного водой, и отдал строгий приказ:

– Стоять на месте! Пароль!

Шаги замерли, из кустов донеслась фраза:

– «Боюсь, что вам известен мой любимый коньяк». Отзыв?

Стасик положил пистолет на стол.

– «Не считайте себя фигурой, равной Черчиллю», – Витька расслабился и добавил уже от себя: – Проходите, дружище, не стесняйтесь.

Из кустов выбрался улыбающийся Игорь, выпрямился в полный рост: «Привет, штирлицы». Штирлицы чинно пожали коллеге протянутую руку. Игорь учился в параллельном 3 «А», и межклассовые противоречия делали друзей тайными разведчиками внутришкольных формальных сообществ. Стасик с Витей рассказывали Игорю о повадках их одноклассника Вовки Рыжова, а Игорь делился наблюдениями за своей классной руководительницей Ольгой Викентьевной – самой красивой из школьных педагогов, по их общему непредвзятому мнению. Игорёк сел на свободный ящик. Помолчали.

– Пошли на котлован? – предложил Стасик.

Котлован под строительство многоэтажного дома на соседней улице был вырыт лет пять назад и так с тех пор и стоял, наполненный талой и дождевой водой. Там у друзей был пришвартован к бетонной опоре хлипкий плот, с которого Витька навернулся посреди очередного водного путешествия на прошлой неделе.

– Да ну его, – предсказуемо отверг приглашение незадачливый котлованоплаватель. – Давайте лучше в арсенал.

– Там ничего нового, скучно, – в свою очередь не согласился Игорь.