Первой к нему примчалась медсестра, весьма симпатичная креолка, убедилась, что все идет как надо, вильнула задом и удалилась. Потом приходили еще сестры или санитарки, кормили его, причем чуть ли не каждые два часа — жиденьким протертым супчиком, соками, желе… Заходил очень серьезный молодой врач, щупал пульс, мерял давление, слушал легкие, спрашивал о жалобах. Донимала боль, но Вася, памятуя о морфии в самолете, стоически переносил спазмы и прочие послеоперационные ужасы, лишь дважды согласившись на укол обезболивающего. Наконец, состоялось явление народу — под вечер прибыл оперировавший его хирург.

Судя по тому, как подобрались и напряглись все вокруг, включая начальника госпиталя, хирург оказался поглавнее. Плотный мужик с волосатыми лапищами, высокими залысинами, полуседой бородой и смешливыми хитрыми глазами, он быстро с шуточками-прибауточками, которым собравшиеся подхихикивали, а Вася понимал с пятого на десятое, осмотрел пациента. Быстро выдал рекомендации и стремительно удалился, на ходу снимая белый халат и мелькнув в дверях повстанческой формой verde olivo с черно-красными ромбами^[38] на погонах.

Персонал и так относился к Васе с почтением, а после визита команданте ему аж неудобно стало, настолько все вокруг вились.

— Эй, — ухватил он медсестру за руку, когда та пришла на очередные процедуры, — а кто это был?

— Доктор Рене Вайехо.

Вася хотел было уточнить, но медсестра мягко освободила руку и вышла, зазывно покачивая бедрами. Не будь касик порезан и перебинтован, он бы решил, что в следующий раз ее нужно прихватить за попу.

Утренний осмотр принес некоторую ясность — проводившие его начальник госпиталя, пожилой доктор, к которому так шло определение «старорежимный», и уже приходивший к Васе молодой врач малость приоткрыли завесу над диагнозом. Контузия живота, поврежден тонкий кишечник, кусок пришлось вырезать. Хорошо что довезли всего за двое суток, затянули бы — и привет, инвалид или еще что похуже. Половину мудреных медицинских терминов Вася попросту не знал и все время переспрашивал, но врачи уверили его, что операция прошла успешно, у доктора Вайехо золотые руки и теперь предстоит долгая реабилитация, после которой он будет как новенький.

— Слушай, — спросил Вася специально приставленного к нему Эухенио, — а кто такой доктор Вайехо? Почему он в форме команданте?

Эухенио посмотрел на него, как на чокнутого — ну кто же не знает личного врача Фиделя Кастро!

Понемногу Васю выпускали гулять — сперва по коридору, потом, в сопровождении санитара, по госпитальному парку, затем, когда сняли швы, разрешили ездить в город. В прошлой жизни ему не довелось побывать в Гаване и вот теперь он набирался впечатлений за обе. Эухенио свозил его в старый город, где Вася вдосталь налюбовался колониальными домами в стиле барокко, проковылял по Пласа Вьеха, поглазел на Капитолий, построенный по образцу американского, но на полметра выше — знай наших!

Еще он оглядывался на фигуристых креолочек, уже освоивших юбки выше колена, и дважды вздрогнул, услышав русскую речь — по городу гуляли молодые ребята, все как один в клетчатых рубашках, которые кубинцы не носили, предпочитая однотонные. Скорее всего, это солдаты в увольнении, на Кубе вроде же целая бригада стояла.

Прокатились они и вдоль пляжа Малекон и вдоль бульвара Прадо, а вот Ла-Кабанью^[39], куда попросился Вася, Эухенио технично замылил, предложив вместо крепости музей Революции. Но Вася не рискнул — слишком долгое хождение по залам могло буквально выйти боком. Оправдался Эухенио тем, что назавтра обещал свозить в Finca Vigia, дом Хемингуэя, но тут их постиг облом свыше — поступила команда сидеть и ждать. Чего или кого — не уточнили.

Ближе к вечеру примчался Вайехо, произведя в коридорах, палатах и кабинетах госпиталя небольшой ураган, ввалился к Васе и скомандовал:

— Собирайся, едем.

— Куда? — обалдел касик.

— Там узнаешь.

Эухенио сел за руль и покатил за доктором. Вскоре за окном замелькали уже знакомые перекрестки Ведадо — улицы с нечетными номерами идут параллельно Малекону, улицы с четными — поперек. Квадратиш-практиш-гут, заблудиться невозможно.

На углу 12-й и 11-й им навстречу из караульной будки вышел солдат с автоматом и недвусмысленно отмахнул «стой!», доктор Вайехо показал пропуск. Улица просматривалась насквозь — ни единая машина, ни единый пешеход не мешали обзору, и Вася смог разглядеть на другом углу, где пересекались 11-я и 10-я улицы, такой же пост.

Вот посередине между нимии автомобили и свернули в ворота, при которых бдела еще пара охранников.

«Странное дело, вроде простой городской квартал, но явно не обычный, наверное, контрразведка» — успел подумать встревоженный Вася, пока Эухенио парковался рядом с по-хозяйски брошенным почти поперек двора голубым олдсмобилем. Вайехо приказал «санитару» ждать, а сам подтолкнул касика в дом и провел в большую комнату, судя по диванам — гостиную.

Навстречу из-за маленького столика поднялась женщина лет сорока пяти, невысокая, худая, с длинным лицом и несуразно большими ушами.

— Вот, Селия, это тот парень, которого прислал Че, — обратился к ней Вайехо.

— Очень приятно, — улыбнулась она, показав крупные лошадиные зубы, — я Селия Санчес, секретарь Совета министров.

Тут и сел касик. Это же одна из двух самых знаменитых женщин Кубинской революции! И если Вильма Эспин вышла замуж за Рауля Кастро, то отношения Селии с Фиделем так и остались тайной за семью печатями. В любом случае, это человек, имеющий прямое и сильное влияние на Главнокомандующего.

— Тупак Амару Третий, касик, команданте и пациент доктора Вайехо, — протянул руку Вася.

— Команданте? — переспросила Селия, подав ему узкую ладонь.

— Меня произвел Че несколько недель назад.

— О, как там наш Эрнесто? Как его астма?

— Прошла.

— Как? — подскочил Вайехо.

— Мой дед вылечил, — скромно отвелтил Вася.

— Твой дед врач? — серьезно спросила Селия и показала на диваны.

— Нет, он калавайя, — касик уселся на кожаные подушки, но увидев, что собеседники его не поняли, объяснил: — Это вроде шамана или колдуна у индейцев. Общение с духами, знахарство…

Рене и Селия быстро переглянулись и подсели поближе. Следующие полчаса они трясли Васю на тему дедовых практик, выпытывая все подробности, иногда радуясь и торжествующе глядя друг на друга, иногда пропуская мимо ушей. Вася рассказал про отвары, мази, медитации, флейту, кувшинчики и даже посох, но предупредил, что он плохой ученик и ничегошеньки в лечебных делах не понимает. Разве что в транс входить умеет.

— Вот с этого места поподробнее, — потребовал доктор.

— Есть у нас вака, это такое священное место, с небольшой подземной пещерой, там всегда кожу щиплет, как электричеством. И голова кружится, но если там заснуть — очень много как бы вспоминаешь. Кстати, дед там заставлял ночевать Эрнесто, после чего болезнь совсем прошла.

— А что ты видишь в этих… снах? — прищурилась Селия и Вася отметил, что при всей несуразной внешности она очень обаятельная женщина. И что на щиколотке у нее золотая цепочка.

— Обычно знания, иногда будущее.

— Например?

— Ну вот видел, что отряд Че погибнет, если останется на Каламине. Ну и перетащил его к нам.

— Ну, это постфактум, — скептически парировал Рене. — Сейчас-то, задним числом, ты что угодно оправдаешь.

С улицы донесся автомобильный гудок и во двор, хорошо видный из окна, втиснулась небольшая кавалькада из трех ГАЗ-69 — глядя на родные до боли «козлики», Вася чуть не прослезился.

Первой из машины выскочила овчарка и знакомым путем рванулась в дом, через секунду она влетела в гостиную, замерла и тщательно обнюхала Васю. Затем проскочила мимо Рене, позволив мимоходом потрепать себя, и ткнулась носом в колени Селии, прижав уши и ожесточенно молотя хвостом.

— Ах ты мой хороший! — Селия гладила пса по башке. — Иди, где папа?