Само собой, в программе Аукциона были и вполне обычные и понятные предметы роскоши. Это, как известно, хлебушек самый мягонький и приятный. Да и состоятельным клиентам как ещё себя показать? Женскому полу подыграть? А тут тебе и Кересское золото, и благовония с Нимфии, и тончайшие шелка Пифонии… Список был длинен, как волосы самой красивой джинны.

И уж, к слову сказать, в этом году, как и в прошлом, звание самой красивой джинны осталось за Фарнис Сирнийской.

«Эх, прекрасная Фарнис… нет слов ни в одном языке, чтобы описать твои прелести», – так, скорее всего, думал, глядя на искусно вытканный портрет красавицы темноволосый крупный джинн, медленно потягивая кальян.

Сидел он прямо на полу в кофейне старого Абдулазиза, что находилась в старом квартале Джибдара – столицы Джиннии. Вокруг него стояло три пустых кофейника, что говорило о том, что здесь он уже давненько.

Портрет красавицы – раз о нём пошла речь – был прекрасен. Ручная работа искусного мастера.

Кто именно выткал сей шедевр, джинн не знал, но это был явно не простой ремесленник. Разноцветные шёлковые нити создавали объём и наполняли портрет жизнью. Реально. И без волшебства точно не обошлось. Ну это конечно, как же без него. Хрустальные Берега. И этим всё сказано.

Художник не ограничился, впрочем, одним лишь лицом. Выдающийся во всех отношениях бюст Фарнис присутствовал тоже и создавал дополнительное напряжение. Любой бы это почувствовал. А наш созерцатель был далеко не «любым». О его статусе свидетельствовали и крупные перстни с прекрасными драгоценными камнями, и одежда из префмирса алого (!) цвета, и изящный золотой обруч, сверкающий искрами на голове.

В общем, было понятно, что парень явно непростой. Хозяин кофейни, по-видимому, знал это и не торопил засидевшегося посетителя. А тот, прикрыв глаза (не переставая, впрочем, созерцать портрет), ушёл в свои неторопливые думы. Да и кто бы на его месте так не сделал? Не родился ещё такой джинн. Да и не только джинн. Красота, как известно, – явление универсальное и всякому роду присущее.

Ходили слухи, что к Фарнис подкатывал сам Султан-бей Востока. Его всемогущество и великолепие Намган Анканарский. И даже – по тем же слухам – предлагал ей свою защиту и покровительство. А некоторые вообще шептали, что вместе с этими пирогами он предложил красавице и статус официальной наложницы. Или даже супруги!

В это, конечно, мало кто верил. Но народ попроще смеялся, что, несмотря на дикость слухов, скорее всего, официальные жёны Султана нервно шептали своим отпрыскам: «Нет, сынок, это фантастика».

Фантастика – не фантастика, а только на Хрустальных Берегах и не такое случается. Но – и вот тут мнения разделялись: кто говорил, что в итоге Фарнис отвергла Султана (во что тоже поверить невозможно), кто – что Султану не приглянулись дерзость и высокомерие джинны… Да только нашла коса на камень. И Анканар закрыл семье Фарнис въезд на территорию прямого правления Султана.

Но, как известно, не одним Султан-беем Намганом живы Хрустальные Берега, нашлись тайные покровители и у красавицы джинны. Звание она сохранила. Независимость – тоже. По крайней мере, видимую.

Но вражда с тех пор пошла серьёзная. И хотя за Фарнис вступились большие парни, Султан-бей Востока – это вам не нут на лепёшку мазать. Не прощает он таких вещей. Да и не по статусу это – прощать. Подданные не поймут.

Неизвестно, об этом ли размышлял наш сиятельный джинн, но не отводил он глаз от портрета, словно что-то хотел там найти. Или уже нашёл. Опустевший кофейник упал от неловкого движения рукой и, покатившись, звякнул. Этот негромкий звук как будто разбудил джинна.

Он посмотрел в небольшое окно, расположенное высоко, почти под самым потолком. Солнце прошло зенит и плавно катилось ко второй половине суток. Джинн встал, поправил плавным жестом своё великолепное одеяние и повернулся ко входу. Именно в ту самую секунду, когда Абдулазиз раздвинул плотную занавесь, впуская ещё одного посетителя.

По напрягшемуся взору хозяина кофейни джинн понял, что Абдулазиз узнал гостя, несмотря на его перевоплощение. Ибо сам Абдулазиз был джинном непростым. Но… гость есть гость. Каким бы ни был. И Абдулазиз, учтиво поставив дополнительную чашку и полный кофейник, удалился, тщательно задёрнув занавеску.

Никто не знает, откуда на Гавре появился обычай кучковаться по трое. Были предположения, что это дурное влияние Стразы. Но на Хрустальных Берегах завсегда так: если что плохое – так точно со Стразы. В цивилизованном-то мире откель плохому взяться? Ну вот и я говорю…

Поэтому у парней на Гавре при вопросе: третьим будешь? – никогда не возникало иных мыслей, кроме магистральной: а то!

И это тоже, понятное дело, было навеяно Стразой.

В общем, докатилась слава о новых героях и до небольшого провинциального городочка на окраинах гаврских болот. Название у него было – Плок. Главной и единственной достопримечательностью города был заводик по производству стиклосса.

Стиклосс – кто не знает – нормальный такой, пацанский напиток, не сапир какой – удел пресыщенной богемы. Это-то вот бухло для настоящих мачо, крепких желудками. Ибо без последствий употребить такую ядрёную смесь мог не каждый.

Держал этот бизнес местный авторитет – Свая. В подельниках ходили тоже личности небезызвестные в городе: Трюм и Печень. И в общем-то троица сия вела вполне себе достойную жизнь, а по меркам Плока так и во обще считалась богатеями. Но… слава есть слава. Когда есть деньги – всегда хочется чего-то ещё.

А тут видал, какой расклад? Какие-то невнятные поцы спасают Гавр, а с ним и Хрустальные Берега! А мы где? Мы – где?!

Именно эта мысля занимала голову Сваи, когда он взял, по обычаю, первое слово. Дело было на дежурной стреле, которую троица забила на задворках Плока.

– Ух ты, ух ты! – со своей наработанной долгими разборками интонацией воскликнул он. – Какие парни здесь, а!

Парни однозначно не въехали в чудную речь шефа. Сегодня он был явно не в себе. Трюм огляделся по сторонам и недоумённо спросил:

– О чём базар, шеф?

Шеф выразительно помрачнел. Причём настолько, что Трюм втянул на всякий случай голову в плечи.

– О вас, герои, – процедил словно нехотя Свая и вздохнул тяжело, – о вас.

– А чо мы? – насупился Печень.

– А ничо мы, – резонно заметил шеф. – Поэтому и тёрка.

– Ты, Свая, не мути, – поморщившись от непонимания, сказал Печень. – А то сегодня и так настроение фуфловое. Если есть базар – клади на тейбл. Да и порешаем по-пырому А то мне ещё к девочкам.

Свая тоже поморщился. И на сей раз ещё и нахмурился, но сообщил:

– Короче, парни, мысля у меня.

Трюм с Печенью переглянулись. Ничем хорошим такие разговоры обычно не заканчивались.

Шеф меж тем продолжил:

– Чтобы делать деньги, нужны…

– Деньги? – зевнул Трюм. – Эту фишку все знают.

Свая терпеливо переждал недоверие и продолжил:

– Рынки.

– У нас на всех базарах схвачено, – важно напомнил тот.

– Сбыта! – не сдавался Свая.

Трюм почесал задумчиво башку и поглядел на Печень, ища поддержки. Тот пожал плечами:

– Ну?

– Мыслю ловите – ну! – начал подогреваться Свая.

– Где? – не понял Трюм.

Свая поднял голову вверх и пару минут невнятно что-то мычал про себя. Парни сочувственно глядели на шефа, и какие-то нечёткие мыслишки чесали их давнее подозрение, что со Сваей проблемы.

Успокоившись (немного), Свая решил зайти с другой стороны:

– Мы товар куда продаём?

– Дык везде, – первым отреагировал на странный вопрос Печень. – А кто не берёт, тому в печень.

На этом излюбленном слове гаврик сделал движение рукой, будто и вправду давал кому-то в печень. Собственно, и прозвище-то приклеилось к нему именно поэтому. С незапамятных времён для него любимым делом было двинуть в печень. Почему именно туда, никто не знал да и не хотел знать. Но умение за годы Печень отточил нехудо, и Свая никогда в этом отношении на него не жаловался. Специалист…