В этом, по мнению В.Я. Карлова, к которому присоединяется И.П. Кочнева, излишне детализированном и потому громоздком определении криминалистической техники предпринята вполне определенная попытка рассматривать ее как совокупность не только приборов, аппаратуры, инструментов, приспособлений, материалов, но и методов (способов, приемов, методик), применяемых в криминалистических целях[47].
Как считает В. Г. Коломацкий, «обвальный рост преступности, изменения ее качественной и возрастной структуры, коррумпированность во властных структурах, усиление влияния преступных сообществ в сфере предпринимательства, торговли и обслуживания при одновременном снижении раскрываемости преступлений, а прежде всего особо опасных, естественно вызывают обострение социальных процессов и повышенное внимание ко всем аспектам деятельности органов внутренних дел, в том числе и к проблемам их криминалистического обеспечения»[48]. К данному мнению можно всецело присоединится, отметив, что сказанное имеет отношение не только к органам внутренних дел, но и к правоохранительных органам в целом.
В. Г. Коломацкий также высказывает мнение, с которым мы солидарны, что правоохранительным органам (курсив наш. – В.М.) без организованной и эффективно функционирующей системы криминалистического обеспечения их деятельности по выявлению, предотвращению, раскрытию и расследованию преступлений удовлетворить предъявляемые обществом требования по обеспечению социальной, правовой и физической защиты жизни, здоровья и имущества граждан не удается. В связи с этим правильное, научно обоснованное определение понятия криминалистического обеспечения деятельности правоохранительных органов, его структуры, содержания и задач приобретает не столько теоретическое, сколько прикладное, организационное значение[49].
По данному вопросу Р. С. Белкин отмечает: «На основании указаний уголовно-процессуального закона, предусматривающего возможность использования в ходе расследования помощи специалистов, одним из общих положений методики расследования является также реализация в конкретных методиках, выработанных в криминалистической тактике, форм и определенных приемов использования специальных познаний при установлении обстоятельств, подлежащих доказыванию по данному виду преступлений»[50].
Как справедливо отмечает В. Н. Исаенко, за последние 10 лет сотрудники правоохранительных органов вплотную столкнулись с преступлениями, которыми они ранее занимались лишь эпизодически, а именно – с преступлениями в сфере высоких технологий, в том числе: с несанкционированным доступом к компьютерной информации; с широко распространенным нелицензированным производством и сбытом контрафактной видео- и аудиомузыкальной продукции; с преступлениями в сфере банковской и иной финансовой деятельности; с контрабандой в широких масштабах и т. д. Высоким остается уровень преступлений против личности, несмотря на повышение их раскрываемости; а также иных преступлений, проблема усиления борьбы с которыми еще не снята[51]. Актуальность применения специальных знаний в расследовании преступлений весьма ощутима.
В действующем уголовно-процессуальном законе не содержится понятия специальных знаний. По всей видимости, такой подход законодателя к данному понятию связан с тем, что он предлагает его понимать интуитивно, однако это не снимает, а еще больше углубляет проблему понимания того, в чем состоит различие между специальными и неспециальными знаниями[52].
Интересна точка зрения А. В. Верещагиной, которая в этой связи отмечает: «Поскольку в УПК РФ не дано понятия специального знания, … это чревато серьезными негативными последствиями, заключающимися в том, что суждения лица, не обладающего достаточной квалификацией, могут лечь в основу принимаемого решения (случайно или намеренно)»[53].
По мнению А. М. Зинина, в последнее десятилетие наблюдается ситуация, когда правоприменительная практика показывает, что для принятия решения требуется не только найти необходимый нормативный акт, но и сопоставить его с другим, также регламентирующим определенную сферу деятельности и сложившаяся ситуация решается путем привлечения лиц, сведущих в отдельных отраслях права, для консультаций[54].
Как полагает С. П. Жданов, современный уровень развития российского законодательства, широкое использование специальных познаний в ходе различных процессуальных действий, требует однозначного решения употребляемого на законодательном уровне понятийного аппарата, в том числе понятия специальные познания; имеются основания и для признания (наряду с институтом судебных экспертиз) факта формирования относительно самостоятельного межотраслевого правового института использования специальных познаний специалиста[55].
В то же время Н. П. Майлис под специальными знаниями понимает такие знания, которые основаны на теоретических, базовых положениях соответствующих областей знаний и которые подкреплены полученными в ходе специального обучения или первичной деятельности навыками[56].
С. П. Жданов указывает, что «основным понятием в понятийном ряду правового института специалиста может стать понятие «специальные познания», так как, по его мнению, понятий «знания» и «познания» различны. Понятие «познание» отражает движение, процесс получения нового знания, а понятие «знание» – определенный результат этого познавательного процесса. Что же касается указания на наличие в структуре специальных познаний профессионального практического опыта, умений и навыков, то оно имеется в большинстве имеющихся определений специальных познаний»[57].
Применение специальных знаний (познаний) в деятельности правоохранительных органов неразрывно связано с системой технико-криминалистического обеспечения, которая уже имеет достаточно длительную историю зарождения и развития.
А. Ф. Волынский в своей диссертационной работе пишет: «Как и любая деятельность, технико-криминалистическое обеспечение предполагает соответствующую ее задачам и уровню развития криминалистической техники организацию»[58], и далее поясняет, что данная деятельность осуществляется системой экспертно-криминалистических подразделений, судебно-экспертных учреждений, следственными и оперативно-розыскными аппаратами разных ведомств, судебными органами.
П. Т.Скорченко, также выделяя вертикальную структуру организации технико-криминалистического обеспечения, дает, по сути, «горизонтальное» деление данной вертикальной оси. А еще точнее – нескольких осей, т. к. технико-криминалистическим обеспечением, например в России, в занимаются несколько ведомств – МВД, Минюст, ФСБ, ФСКН и ряд других (в том числе, по нашему мнению, – ФТС России). Поэтому, по его мнению, в Российской Федерации можно выделить три уровня такого обеспечения: 1) центральный, т. е. федеральный уровень; 2) республиканский (краевой, областной), т. е. территориальный уровень; 3) районный и городской, т. е., местный уровень. Таким образом, организационно-управленческий элемент организационных основ технико-криминалистического обеспечения имеет вертикальную структуру с делением на уровни по территориальному принципу[59].
При исследовании вопросов криминалистического обеспечения процессов расследования преступлений В.А. Волынский указывает[60], что «в специальной литературе, а затем и ведомственных нормативных актах с начала 80-х годов все чаще стали появляться понятия «научно-техническое обеспечение»[61], «технико-криминалистическое обеспечение» деятельности органов внутренних дел и их служб[62], «технико-криминалистическое обеспечение» борьбы с наркоманией[63], с хищениями социалистической собственности[64], «технико-криминалистическое сопровождение» раскрытия наиболее тяжких преступлений[65], а также «технико-криминалистическая работа»[66]. За этими, казалось бы, формальными терминологическими новеллами не трудно заметить объективно возросшие потребности практики борьбы с преступностью в необходимости качественно иного подхода к решению рассматриваемой проблемы»[67]. Каждый вновь вводимый научный термин должен нести с собой новые знания, расширять круг познанного[68].
