– Разве ты азербайджанец?

Какие аргументы и доказательства мог предъявить Ахмед? Но, выдержав тяжёлый взгляд Хартмана, спокойно ответил:

– Я азербайджанец! У Вас есть мои документы!

–Ты больше похож на русского! Только по документам ты… – он замолчал, эта кавказская национальность в произношении с трудом ему давалась.

Оберштурмфюрер поднялся из-за стола, подошёл вплотную к шеренге узников и ещё раз пронзил взглядом каждого из них. Потом, медленно растягивая слова, стал говорить:

– Немецкое командование оказывает вам честь служить в азербайджанском легионе, который сейчас формируется в Тулузе. С завтрашнего дня вы остаётесь работать в лагере и будете ждать отправки в Тулузу. Кто из вас не желает воевать за Великую Германию? – Хартман уставился на Джабраилова.

Стоявший первым справа в шеренге высокий кавказец бойко с готовностью выпалил:

– Господин оберштурмфюрер, мы готовы воевать за свою Родину и Великий Рейх! – и он вытянулся в струнку.

Этот эмоциональный порыв переключил внимание Хартмана на говорившего. Начальник лагеря подошёл к нему и оценивающим взглядом окинул его фигуру.

– Похвально! – он уставился в глаза стоявшего перед ним узника.

Тот с готовностью выпалил:

– Номер 1845!

– Похвально, номер 1845! – повторил Хартман, потом медленно, растягивая слова, произнёс, – но служить вы будете Великому Рейху, и только! Вы меня поняли номер 1845?

– Так точно, господин оберштурмфюрер! – с готовностью выпалил будущий солдат азербайджанского легиона.

Хартман вернулся на своё место, удобно устроился в кресле и небрежно махнул рукой. Цимерман понял этот знак правильно и дал команду:

– Кругом! Пошли вон!..

А через два дня Ахмед слёг с температурой. Организм не выдержал. Утром на подъёме самостоятельно сам он встать не мог. Бригадир доложил о нём старшему по бараку, на что тот только буркнул:

– Если подохнет, вечером закопаете!

Нет, умирать Джабраилов совсем не собирался, он очень хотел жить! Правда, чтобы выжить, ему нужно было попасть в лагерный лазарет, и это случилось только потому, что он с группой сопленников должен был убыть в азербайджанский легион.

В лазарете он провалялся почти месяц и когда смог встать на ноги самостоятельно, группы азербайджанцев в лагере уже не было. Они убыли в расположение легиона.

Всё это время за ним присматривала Жаннет, француженка лет пятидесяти, которая работала в лазарете уборщицей. В различных службах лагеря работало много французских граждан.

Как-то незаметно она стала уделять ему больше внимания, и он медленно пошёл на поправку. Чем-то похож был этот парень на её сына Себастьяна. Постепенно пожилая женщина привязалась к этому светловолосому парню, и когда он немного поправился, она упросила господина Цимермана оставить его ей в помощники. Правда, для этого ей пришлось отдать помощнику коменданта золотые серьги, которые достались ей от матери.

Жаннет немного разговаривала на немецком языке и совсем не понимала русского. Потому Ахмед предложил ей, чтобы она учила его французскому языку.

– Хорошо! – согласилась женщина, – в день ты будешь запоминать по пять слов!

На что Ахмед возразил:

– Пусть будет двадцать пять слов! Я запомню!

– Но это очень много! – удивилась Жаннет.

Ахмед задумчиво произнёс:

– У меня нет времени для обучения!

На эти слова женщина ничего не ответила, только внимательно посмотрела на него и вздохнула.

Учеником её новый подопечный был исключительным, за всё время обучения он ни разу не забыл ни одного слова и уже через два месяца довольно прилично мог изъясняться на французском языке. Причем с марсельским акцентом, на котором говорила и Жаннет.

Обязанности помощника уборщицы не тяготили Джабраилова, но он старался не попадаться на глаза коменданту лагеря и его помощнику. Постепенно Ахмед окреп и всё больше задумывался о своей дальнейшей судьбе. Он рвался отомстить немцам за своего брата и отца, за братьев Георгадзе, за своих бойцов Артюхина и Самойлова, но находясь в лагере сделать это было трудно. Да, можно было бы устроить какую-нибудь диверсию, но в условиях лагеря это не дало бы того эффекта, которого жаждал Ахмед.

Да и найти исполнителя диверсии в лагере для гестапо было бы проще. Ко всему, готовился очередной набор в азиатские легионы, могут вспомнить и о нём. И Ахмед продолжал ждать удобного момента.

Он обратил внимание, что один из французских уборщиков вывозит за территорию лагеря тачку с мусором и сбрасывает его в яму недалеко от забора. Понаблюдав, Ахмед установил, что часовой с вышки не может видеть то, что падает в яму с тачки. И второе, самое главное, охрана у ворот никогда не проверяла, что за мусор вывозит уборщик.

Постепенно в его голове зрел план: авантюрный, безумный, но может быть именно поэтому он мог быть и осуществлён. Оставалось убедить и уговорить Жаннет, без её помощи план этот осуществлён быть не мог.

Часто тачку с мусором этому рабочему помогала вывозить и Жаннет, это когда мусора собиралось много. И как обратил внимание Ахмед, охранники на воротах абсолютно спокойно вели себя при появлении уборщика с тачкой мусора.

Несколько раз Ахмед издалека заводил разговор с женщиной о побеге из лагеря. В этих разговорах он не почувствовал какой-то настороженности и подозрительности со стороны Жаннет, ему показалось, что она готова помочь ему.

Однажды, когда они сидели одни в комнате, женщина сама сказала:

– Сынок, Луи согласен помочь нам! Я ему всё рассказала!

От неожиданности Ахмед даже растерялся. Какое-то время он сидел, молча, размышляя над словами Жаннет, ведь прямо о побеге он с ней не говорил. Ему не хотелось повторить горький опыт уже одной попытки. Но и не мог представить, что эта женщина может его предать. А Жаннет ждала, и Ахмед прямо спросил:

– Когда мы можем это сделать?

– Мусор вывезем завтра, по полудню! – спокойно проговорила Жаннет, хотя она рисковала своей жизнью и жизнью Луи.

Весь день Ахмед ходил не свой. Он не находил себе места, ему казалось, что все окружающие читают по лицу его мысли. Сейчас он меньше всего хотел встретиться с Цимерманом или с самим Хартманом.

Ночью в бараке Джабраилов долго не мог уснуть, ворочался всё, прокручивал в голове каждую деталь своего будущего побега. Лишь бы всё получилось вначале, окажись он за лагерным забором, был уверен, там его уже не поймают. И лишь к утру забылся тревожным сном. В шесть утра после построения и проверки Ахмед направился из барака в административный блок.

Жаннет встретила его улыбкой, она протянула ему пакет и проговорила:

– Это тебе в дорогу! Сразу после обеда за углом прачечной тебя будет ждать Луи, он знает, что делать!

С этой минуты каждое мгновение казалось Ахмеду вечностью, и чем ближе подходило время к полудню, тем более возрастало беспокойство в душе: вдруг что-то пойдёт не так!

Чтобы занять себя, он тщательно вымывал каждую доску пола, время бежало не так быстро, как хотелось Ахмеду. Занятый своими мыслями, он не услышал, как к нему сзади подошла Жаннет, она слегка дотронулась до плеча своего помощника. Ахмед вздрогнул и застыл, но спокойный голос женщины вернул его в реальность.

– Сынок, иди! Тебе пора! Господи, помоги нам всем!..

Через несколько минут на заднем дворе, за зданием прачечной, Луи тщательно укладывал беглеца в деревянную тачку. Сверху накрыл его мешковиной и обложил строительным мусором. Мокрая тряпка защищала его лицо от пыли. Беглец сжался и молил Бога, чтобы хоть на время тот сделал его маленьким, чтобы всё обошлось! Ведь если охрана обнаружит его, то казнены будут и его сообщники: добрая женщина и этот угрюмый с виду мужчина. Они рискуют своими жизнями ради него!

А потом тачка медленно покатила к лагерным воротам, Жаннет присоединилась к Луи и они вдвоём толкали её.

На выходе из лагеря их остановили. К тачке подошёл полицейский. Совместно с немцами охрану лагеря осуществляла полицейская рота французов-вишистов. Он поднял руку и остановил их.