Инесса говорит это не оборачиваясь, но в ее голосе слышится неудержимое веселье. Демон Трех Дорог закатывает глаза, опираясь обветренными руками на стул, где мгновение назад сидела воровка.

– Почти обидно. – кривлялся Разумовский, складывая руки на груди.

– Почти – не считается. – беспечно бросила напоследок Инесса, исчезая в темноте коридора. Подношу к губам чашку. Она оказалась пуста, за исключением темных размокших листьев и цветов ромашки. Зверь сел напротив и с выжиданием уставился на меня.

Он все знает. Он не может знать об этом.

Я отставляю кружку, откидываясь к холодной кирпичной стене. Руки начинают дрожать, вспоминая тепло сморщенной кожи под кончиками пальцев. Разумовский продолжает терпеливо ждать.

Я все это себе придумала. Он ни о чем не подозревает.

Вздыхаю, изображая усталость. Стараюсь выглядеть спокойной. Подтягиваю рукава, закрывая запястья.

Что если все, что о нем говорят – правда? Быть может, он видит всю ту кровь, коей запачканы мои руки?

Разумовский усмехается собственным мыслям, поправляя смоляные волосы, спадающие на глаза. Зверь усаживается поудобнее и, сложив ладони в замок, кладет на них голову.

– У тебя талант. Хладнокровие – не то, чем обычно славятся дамы. Расчетливость и, редко, жестокость – да, но совершенно не то, что ты показала в Диких землях.

Сначала я затаила дыхание от охватившего меня ужаса, но потом расслабилась. Пусть думает, что я переживаю от того, как без задней мысли рубила безумцев по пути сюда. Согласно киваю, не находя нужных слов. Амур поджимает губы, раздумывая.

– Сожалеешь?

Глупый вопрос.

Перед глазами проносятся осенние поездки в леса с отцом, когда он охотился с Макаровым. Я убила друга семьи ради Малена Распутина, который меня искалечил.

– Нет.

– Занятно. – протягивает Демон, делая для себя выводы. – Думал, княжна не должна с упоением убивать людей.

Меня злят его слова. Что ему вообще может быть известно о жизни знати? Если он служил царю – это не значит, что он благородного происхождения.

Выхожу из-за стола и поспешно иду к двери, зло бубня под нос:

– Я никому ничего не должна.

– Твоя стойкость похвальна. Но будь осторожна, когда убиваешь хозяина дома. Даже если делаешь это для Смертников.

Замираю в дверном проеме, не решаясь пошевелиться. Он знает. Медленно оборачиваюсь, стараясь сохранить безразличное выражение на лице. Это сложно, ведь я буквально чувствую, как кровь отливает от щек. Амур вальяжно развалился на стуле, с высоты своего опыта глядя на меня.

– Поздравляю, маленькая княжна, теперь ты почетный член Смертников. Обогнала Идэр, хоть это и не сложно.

Его слова льстят и ранят одновременно. Возможно, меня убивает его безразличие к бездне, разразившейся внутри меня.

– Если я захочу, так?

– А разве ты не хотела, когда убивала старика?

Я никогда не думала о том, что хочу стать частью Смертников. Я уже чувствовала себя полноправным участником нашего маленького тайного общества.

– Я хотела поскорее закопать его. И забыть. – честно признаюсь, потирая вспотевшие ладони. – Как ты узнал?

–Попила из пустой чашки, дергаешься, постоянно прикрываешь руки и сутулишься, пытаясь не привлекать к себе внимания.

Он чеканит каждое слово как приговор.

Убийца.

Убийца.

Убийца.

Сглатываю ком, вставший поперек горла и гордо задираю подбородок. Плевать, что он думает. Я уже не ребенок, чтобы он мог отчитывать меня за проступки. Если я и виновата, то не собираюсь бежать от наказания. Я приму его, каким бы оно не было.

«Ты в ответе за каждое сказанное тобой слово, а за непроизнесенное вслух – вдвойне.» – всплывают в памяти слова отца. Единственное путное наставление, никак не связанное с замужеством, ведением хозяйства или игрой на виоле.

Амур усмехается и мотает головой в сторону шкафа.

– Возьми бутылку. Тебе нужно успокоить нервы.

Не могу сдвинуться с места. В голове всё смешалось.

– И все?

Говорю громче, чем следовало. Зверь непонимающе хмурится.

– А чего ты ждала?

– Наказания.

Треплю края рукавов пальцами. Разумовский удивленно вскидывает брови, но его лицо смягчается. Сейчас он напоминает мне Керулена Лихтенштейна, принца Меряны. За тот короткий срок, что он пробыл в гостях в отчем доме, я не раз видела, как из недовольного его лицо быстро смягчалось, когда он встречал Ардон.

– О, маленькая княжна, ты и сама отлично с этим справляешься.

Открываю дверцу шкафчика и беру бутылку с мутной жидкостью внутри. Всего за пару шагов оказываюсь в дверях.

– Ты его знала.

Не вопрос. Данность.

Я промолчала.

Молчание – тоже ответ.

Шагая в свою комнату под одобрительным взглядом Зверя, я понимаю, что глупое желание стать таким как он перевешивает страх.

Я сделала то, что должна. Может, не лучшая идея – равняться на убийцу царевича, но я никогда не поступала правильно. С чего бы пытаться начать сейчас?

По пути, чувствуя, как руки начинают дрожать с новой силой, отпиваю немного горючки.Потом еще немного. В комнате, увешанной шкурами с единственным окном на стенах, Инесса сидит на полу, разбросав мокрые черные волосы по плечам. Она одета в длинную белую рубаху, местами промокшую от волос и прилипшую к телу.

– Вы долго.

Усаживаюсь на кровати, поджав ноги под себя.

Кровь на руках и знакомое тело, стынущее в наспех выкопанной яме под фруктовыми деревьями.

Ещё один глоток вяжущей и обжигающей настойки.

– Угу.

Поднимаюсь. Беру подсвечник из стакана и выбрасываю из него остатки плотного желтого воска на стол. Наливаю горючки и ставлю стакан возле Инессы. Возвращаюсь на свое место и отпиваю еще алкоголя из узкого горлышка.

О, маленькая княжна, ты и сама отлично с этим справляешься.

Зверь прав. Я наказываю себя собственным страхом. Топлю на суше.

Решаю заговорить, не желая больше находиться наедине с собственными мыслями.

– Демон забрал тебя на несколько часов.

– Да. – кратко отзывается Инесса, прекращая распутывать длинные волнистые волосы пальцами.

Кто бы мог подумать, что моя жизнь будет такой?

Где предреченные балы? Добрый муж, что будет одаривать золотом и слуги, хлопочущие над нашими детьми?

Я сама всё уничтожила. Разве любовь стоила того? Нет. Ни на миг. Была ли б я счастлива, засыпая и просыпаясь с нелюбимым человеком под боком? И стоили ли жалкие крупицы радости, полученные от моей тайной связи с Распутиным, нескольких лет насилия, голода, страха и ненависти к себе? Сомневаюсь. Сомневаюсь и не могу дать однозначного ответа, потому что я любила его и не могла представить и секунды жизни без Малена.

Пью горючку. И мне становится лучше. Долгожданное облегчение расползается теплой волной по телу. Я так боялась не ощутить этого вновь.

– Он предлагал тебе что-нибудь?

– Сказал, что мы идем на ужин.

Мои глаза ползут на лоб. Инесса злобно усмехается, опуская недоверчивый взгляд на граненый стакан с коричнево-зеленым содержимым.

– Умолчал, что мы пойдем в княжеские земли Емельяновых.

Сердце будто останавливается в моей груди. Манома и Вадок Емельяновы – родители двоих сыновей, владеющие невообразимо огромными полями вишни. Они вырастили двух замечательных парней – Рахму и Китмара. Высокие и статные, русоволосые красавцы и самые завидные женихи на Юго-Западе Райрисы. Доблестные обладатели самых больших и добрых сердец. Я знаю судьбу лишь одного из них, младшего сына. Китмар погиб от рук Малена, когда тот обманом выкрал меня из отцовского поместья.

Не волнуйся, Китмар Емельянов, я поплатилась за доверие сполна. Не успев оплакать тебя, я уже хоронила себя живьем.

Снова горючка. Вновь вкус хвои и полыни на губах. Горький, расползающийся в крови словно яд.

– Вы отличная пара. – вырывается у меня. Понимаю, что количество настойки вскружило мне голову, но не могу держать язык за зубами. – Он – большой и сильный, будет тебя защищать. А ты вразумишь его. Спасешь от ненависти, что пожирает Разумовского изнутри.