То, что касается прапрадеда по этой линии, я плохо представляю, что это был за человек и кто это. Увы, так.
По отцовской линии я хорошо, естественно, знал деда. Я знал достаточно смутно в детстве прадеда Кузьму, которого можно, наверное, считать основоположником медицинской линии нашей семьи, поскольку прадед Кузьма был призван в армию в 1914 году и воевал всю мировую войну санитаром на Западном фронте. Слава Богу, выжил, не покалечен был. А вся семья переехала из Центральной полосы России в нынешнюю Курганскую область в район села Кипель. И сейчас имеется место, где были мельница, дом, пруд. Но это переселенцы по линии Столыпинской реформы. Тоже, наверное, мало общего. Мы прожили абсолютно разные жизни в разных условиях. Преемственность поколений – дело, конечно, великое, но в нынешнем мире, очень динамично развитом, и притом, что каждое поколение проживает свою, очень отличную от предыдущего жизнь, у меня мало иллюзий относительно того, что что-то содержательное могло бы быть от моих встреч и бесед с моими прапрадедами. К сожалению, грустно, но вот так.
НВП. 31-я школа
Мне очень повезло, что после 4-го класса я, естественно, по идее родителей пришел в 31-ю физико-математическую школу. Это был 1969 год. А школа открылась только в 1965 году и создавалась по образцу физматшколы Новосибирского академгородка, где готовились будущие абитуриенты и студенты крупных технических и физико-математических вузов. Школа была абсолютно классная: это был отличный подбор учителей, очень интересный подбор учеников. Мы все практически пришли отличниками, и это было холодным ушатом на голову, будучи в общеобразовательной школе (я учился в 11-й школе, которая еще не была лицеем, а была просто добротной городской школой, располагалась в соседнем доме с домом, где я и мои друзья жили), а тут оказываешься среди равных. И еще большим холодным душем была первая контрольная по математике, когда большинство нас получили двойки, тройки – это было трагедией для нас, мальчиков, которые привыкли расценивать четверку как очень большую неудачу.
Я думаю, что разговор о моих одноклассниках еще в этой книге пойдет, там много было интересных ребят. Естественно, юность была прекрасна и полна приключениями и впечатлениями. Но мне сейчас хочется вспомнить 9-й класс, подполковника Цыганка – преподавателя по НВП. После 8-го класса наши классы значительно переформатировали. Значительная часть, примерно до трети ребят из физико-математических специализированных классов, были переведены в два общеобразовательных класса, и на их место пришли ребята из «Г» класса, которые остались на физматподготовке. Среди них пришел Саша Тысячный по кличке Комар, на которую он охотно откликался, потому что действительно был такой миниатюрный, французского, дартаньяновского типа парень, неглупый, где-то способный на провокацию. И вот одно из первых занятий по НВП, по патриотическому воспитанию. Цыганок был, наверное, очень неплохим человеком и хорошим офицером, но, придя в такую среду, про которую, может быть, немножко длинно рассказал, он сохранил те же самые приемы, которые использовал в беседе и с ребятами, которые пришли в армию после 10-го класса, и с несколько другой подготовкой, несколько из других сред интересов: там была намного более простая и малообразованная публика. И вот, говоря о подвигах во время войны, он обратился к Тысячному: «Скажи, Тысячный, ты бы мог, как Александр Матросов, закрыть своей грудью амбразуру?» Сашка, всегда шустрый и острый, очень смутился: «Я не знаю, я, конечно, очень уважаю Матросова и его подвиг, я понимаю настрой и все прочее, но я не уверен, хватило бы у меня духу и смелости, не струсил бы я в последний момент, если бы оказался в такой ситуации». Наш доблестный командир сказал: «Садись, Тысячный, три!» Тысячный спросил: «Извините, а почему три? Я же честно сказал». – «Ты должен был сказать: «Конечно, я абсолютно готов и полностью бы повторил подвиг Александра Матросова, если бы оказался на его месте». Сашка пытался спорить: «Но я же не уверен, смог бы я, хватило бы у меня духа и смелости». – «Нет, советский солдат должен всегда говорить, что он готов выполнить любой приказ и совершить любой подвиг!»
ГДР. Орган
Как, наверное, все челябинские помнят, в 1985 году здание на Алом поле, в котором был расположен планетарий, было передано под орган, который был сделан в ГДР, привезен к нам. И очень быстро вот это здание в центре города приобрело колорит, стало одним из символов города и стало пользоваться очень большой популярностью и любовью у челябинцев. Я сам неоднократно там бывал, это было интересно, в какой-то степени модно: орган – что-то западное, что-то свежее и необычное. Потом загремела перестройка, немного приоткрылись границы. В 1988 году я оказался в ГДР руководителем туристической группы медработников, совсем еще молодым пацаном, так уж получилось, и в плане культурного обмена мы приехали в городок на музыкальную фабрику, где был сделан наш орган. Они помнили и знали об этом. Делали прекрасные немецкие аккордеоны. Располагался этот городок в очень интересном месте. Это была реальная граница, но условная, потому что там не было ничего, кроме такого невысокого полосатого заборчика, где сходились границы ГДР, Чехии и Венгрии. Нас встречали в ресторанчике: был шнапс, было пиво, была водка, было очень интересное общение, песни и все такое. И мы, компания молодых парней, развлекались достаточно похабным образом: мы выходили на границу и пытались с территории ГДР струей мочи достать до территории Чехословакии и Венгрии. Надо сказать, что, судя по цвету снега (а была зима), вот этим развлекались не только мы, а многие. Кстати, научили нас этому немцы.
Но история с органом имела свое продолжение и имеет. Как вы знаете, на определенном этапе нашего развития было принято решение о передаче храма на Алом поле православной церкви, о достаточно рискованном переносе органа в кинотеатр «Родина» с дорогостоящим ремонтом. И вот этот процесс у меня вызвал совершенно противоречивые чувства. Причем я до сих пор не разобрался, что здесь превалирует, но эмоции достаточно сильные. Во-первых, зачем было разорять и уничтожать совершенно сложившийся и необычный ансамбль? Да, орган в православном храме не совсем сочетается с канонами. А вообще, что у нас в жизни, особенно в современной, сочетается с канонами и соответствует правилам и истории, и нацизма, и нравственности? Мне непонятно, зачем были вот эти большие траты и риск повредить инструмент при его переносе. Совершеннейший восторг вызывает работа строителей компании «Альфа-Строй», которой руководит мой друг Олег Иванов. Кинотеатр «Родина» был на грани разрушения, а когда-то был определенным центром культуры в городе, но полностью исчерпал себя как кинотеатр. И то, что из него сделали, конечно, потрясает, – новые стены, расширение объемов, совершенная акустика. Но вместе с тем меня очень покоробило, что в городе, где столько дыр, столько проблем в здравоохранении, в просвещении, когда наш диспансер не может построить уже много-много лет поликлинику, которая каждый день нужна более чем 500 жителям Челябинска, по нуждам намного более насущным, чем тяга к прекрасному, тяга к музыке. Меня совершенно убили специальные акустические кресла по 18 тысяч и наши проблемы, когда мы ищем гроши с бора по сосенкам, чтобы купить реанимационные кровати для пациентов, когда из грошей лепим деньги на то, чтобы поставить кушетки в тесном коридоре поликлиники, построенном в 1947 году. Кстати говоря, наша поликлиника на несколько лет даже старше кинотеатра «Родина» и эксплуатировалась точно намного интенсивнее.
Парадоксы родного города удивляют, угнетают, поражают. Я, честно говоря, не знаю, какое у меня в итоге отношение к новому органному залу, к органу и ко всей истории с переносом на фоне той среды, того окружения, где я работаю, с которыми сталкиваются горожане, мои земляки, каждый день. Грустно и непонятно.
Очень рад, что поликлинику в декабре 2015 года мы начали строить, но это уже другая власть в области.
