Во всех перечисленных репликах явно просматривается личность самого Высоцкого — яростная, неукротимая, всегда добивающаяся своей цели, особенно если эта цель — любимая женщина, которой он готов посвятить не одну песню («симфонию и скерцо»).
Однако эта любимая женщина поначалу не верит уговорам маркиза и Ливеровского: «Я вам не верю, пьете вы из-за нее» = «Но я не верю посулам». А в черновиках стихотворения «В прекрасном зале Гранд-Опера» названа фамилия маркиза: «Маркиз де Фош» /2; 475/, - и в том же 1969 году было написано стихотворение «Ответ не сложен…», посвященное дуэльной теме (вновь аналогия с песней «Про любовь в Средние века»), где сказано: «Ваша маркиза де Фош — просто, пардон, потаскуха!» /2; 590/.
Как известно, в Лиссабоне (Португалия) существует «дворец Фоша», названный так в честь маркиза де Фоша, получившего его в наследство в 1869 году. А Ливе-ровский говорил своей возлюбленной: «Я — вице-консул Мигуэлло де ла Перца» (Ми-гуэл Перца или Перец — часто встречающиеся португальские имя и фамилия). Кроме того, португальские мотивы появятся в песне «Мои капитаны» (1971): «И я встречу вас из Лиссабона» (Лиссабон является крайней западной точкой Европы), и в стихотворении «Мы с мастером по велоспорту Галею…» (1979): «Страна величиною с Португалию / Велосипеду с Галей — ерунда». А впервые португальские мотивы прозвучали в разговоре Высоцкого с Игорем Кохановским: «Васечек, а ты знаешь, что мои песни поют португальские партизаны? — сказал он мне как-то зимой 65-го. — Один человек приехал из Португалии, сам, говорит, слышал»[2832] [2833] [2834]. Вот отсюда и пошла любовь Высоцкого к Португалии в целом и к Лиссабону в частности.
Теперь вернемся к образу Руслана Халилова из «Лекции о международном положении».
В песне «Летела жизнь», написанной Высоцким во время гастролей в г. Грозном с 3 по 6 октября 1978 года, лирический герой констатировал: «Пока меня с пути не завернули, / Писался я чечено-ингушом». А «Руслан Халилов» — это как раз чеченские имя и фамилия. Причем во время этих гастролей Высоцкий познакомился с режиссером грозненского национального театра Русланом Хакишевым252, который с чуть измененной фамилией вскоре и попал в «Лекцию о международном положении» (в 1979 году по приглашению Хакишева Высоцкий даже планировал сыграть роль Гамлета в Чечено-Ингушском национальном театре им. X. Нурадилова253).
Двойником лирического героя является не только Руслан Халилов (сосед по тюремной камере), но также Алим Бурханов и Хуссейн Залиханов (соседи по палате в психушке) из черновиков «Письма с Канатчиковой дачи» (1977). Сравним: «Руслан Халилов — мой сосед по камере» = «Вдруг сосед Алим Бурханов, / Из почетных ветеранов / (Был здоров и пас баранов), / Вдруг вскричал, сойдя с ума…» (С5Т-4-258), «И Хуссейн Залиханов — / Из чабанов-ветеранов — / Передачу про баранов / Не увидит никогда» (С5Т-4-257). Почему — никогда? Да потому что он посажен в психушку навсегда (мотив пожизненного заключения в несвободу).
У Высоцкого действительно был друг по имени Хусейн Залиханов — он упоминает его в своем письме к Людмиле Абрамовой от 24 августа 1966 года: «Я — горный житель, я — кабардино-еврейский-русский человек. Мне народный поэт Кабардино-Балкарии Кайсын Кулиев торжественно поклялся, что через Совет Министров добьется для меня звания заслуженного деятеля Кабардино-Балкарии. Другой балкарец, великий восходитель, хозяин Боксанского ущелья, тигр скал, Гуссейн Залиханов, которого, по слухам, знает сама королева Великобритании (она-то и обозвала его “тигром скал”), так вот, он тоже присоединился к обещаниям кавказского стихотворца и сказал, что я могу считать, что я уже деятель. Потому что я якобы написал про горы, а они, горы, — в Кабардино-Балкарии, значит, все решено. Это, конечно, разговоры, но было бы смешно» /6; 369/. Позднее в своем родном горном селении в Кабардино-Балкарии Залиханов создаст мемориальный музей Высоцкого. Его взаимоотношениям с поэтом посвящен документальный фильм «Старик и горы» (телеканал «Совершенно секретно», 2008).
Таким образом, Высоцкий может надевать на себя и «восточные» маски: Асхана Зиганшина (в песне «Сорок девять дней»), Руслана Халилова и Хусейна Залихано-ва.
Зиганшин — татарин, Халилов — чеченец, а Залиханов — кабардино-балкарец. Поэтому в письме к Л. Абрамовой Высоцкий написал: «Я — горный житель, я — кабардино-еврейский-русский человек», — и впоследствии сожалел, что не родился в горной стране Черногории: «Пылали горные пожары / И черногорские сердца. <…> Жаль, Черногория не стала / Второю родиной моей!» («Водой наполненные горсти…», 1974). По этой же причине в песне «.Летела жизнь» его лирический герой «писался чечено-ингушом» и «встал горой за горцев, чье-то горло теребя», а также вспоминал: «Как прыгали по скалам нагишом!» (что, в свою очередь, напоминает «Путешествие в прошлое»: «Будто голым скакал, будто песни орал»). Да и в «Расстреле горного эха» поэт выступал в образе эха, которое жило в ущелье, где «скалы ветрам не помеха». Этим же, в частности, объясняется интерес Высоцкого к альпинистской тематике. А уж как он обрадовался, когда в 1979 году зашел разговор о присвоении ему звания заслуженного артиста Северной Осетии! И министр культуры республики Сослан Уже-гов очень благосклонно отнесся к этой идее, предложенной Николаем Тамразовым: «“Нет проблем. Но как сам Владимир Семенович, такой мастер, отнесется к тому, что будет носить звание такой маленькой республики?” На что Володя, сиятельно улыбаясь, уверял, что для него это гордость, большая честь и так далее, и так далее»[2835] [2836].
Но, разумеется, из этой идеи ничего не вышло (причем они еще по просьбе Высоцкого переиграли звание заслуженного артиста на народного), поскольку все подобные вопросы нужно было согласовывать с московским начальством, а, по свидетельству администратора Государственной филармонии Северной Осетии Руслана Тебиева, идею удалось продвинуть до уровня местного обкома партии, но там побоялись гнева Москвы255. По словам того же Тебиева, организовывавшего концерты Высоцкого в разных регионах страны: «В Киеве к нам неофициально пришли какие-то люди в длинных плащах и мне говорят: “Нам он здесь не нужен”» (длинные черные плащи как атрибут сотрудников КГБ достаточно хорошо известны).
***
Образ Мишки Шифмана как друга и двойника лирического героя получает развитие в стихотворениях «Куда всё делось и откуда что берется?» (1979) и «Одесские куплеты» (1980), также посвященных теме еврейской эмиграции, и их объединяют прямые совпадения как в стихотворном размере, так и в образности: «Забыть нельзя, а если вспомнить — это мука! / Я на Привозе встретил Мишку… Что за тон! / Я предложил: “Поговорим за Дюка!” / “Поговорим, — ответил мне, гадюка, — / Но за того, который Эллингтон”» («Куда всё делось…» /5; 244/) = «Он, вроде, не признал меня, гадюка, / И с понтом взял высокий резкий тон: / “Хотите, будут речь вести за Дюка? / Но за того, который Эллингтон”» («Одесские куплеты» /5; 255/).
Источником этих стихотворений явилась блатная песня «На Дерибасовской от-крылася пивная»: «Куда всё делось и откуда что берется?» /5; 244/ ~ «Куда девалася компания блатная?»[2837] [2838] [2839]; «Где девочки? Маруся, Рая, Роза? / Их с кондачка пришлепнула ЧеКа» /5; 255/ ~ «Где наши девочки, Маруся, Роза, Рая, / И с ними Костя, Костя Шмаровоз?» (в другом варианте «девочек» тоже пришлепнула ЧеКа: «Сгорели девочки Тамара, Роза, Рая / И с ними гвоздь Одессы — Степка-Шмаровоз!»257); «А помните вы Жорика-маркёра / И Толика — напарника его?»258 /5; 255/, «Дак бандаоша живет теперь в Женеве / И промышляет тем же ремеслом» /5; 575/ ~ «Услышал реплику маркёр известный Моня, / Об чей хребет сломали кий в кафе Фанкони, / Побочный сын мадам Алешкер, тети Песи, / Известной бандарши в красавице-Одессе»; «Ему хватило гонора, напора, / Но я ответил тоже делово» /5; 255/ ~ «Но наш Арончик был натурой очень пылкой, / Он вдарил Мончика по кумполу бутылкой» (у Высоцкого тоже фигурируют еврейские имена с уменьшительными и уменьшительно-ласкательными суффиксами: «Абрашка Фукс у Ривочки пасется» /5; 244/).
