Но еще больше параллелей содержится между стихотворением «Снова печь барахлит…» и «Историей болезни», поскольку и главврач, и всемогущий блондин равнодушны к герою: «Мол, братцы, дайте я прочту… / В ответ мне: “На, остынь!”» /5; 393/ = «Слышь, браток, забирай-ка машину» (АР-9-94), «Он в ответ: “У меня этих самых рублей — / Я тебе ими бампер обклею”» /5; 627/; «“А ваша подпись не нужна. / Нам без нее всё ясно”» /5; 81/ = «Он не принял и этого дара» /5; 628/. И сам герой ведет себя одинаково: «И слезы с искрами из глаз» (АР-11-39) = «Я почти зарыдал — / Может, тут повезет» (АР-9-94); «Я даже на колени встал, /Як тазу лбом прижался» = «Я на жалость его да за совесть беру»; «В в полубреду, полупылу / Разделся донага» = «Я разделся в момент / И стою без порток»; «Стоял я глупо перед ним, / Подвязанный тесьмою»[1948] [1949], «Колите, вот, — я снял штаны. — / Но дайте протокол!» /5; 374/ = «Я снимаю штаны и стою без порток: / “На-ка джинсы — вчера из Нью-Йорка”» /5; 628/ (а в «Заповеднике» пушнина, «чтобы людей приодеть, утеплить, / Рвется из кожи вон»); «Вяжите руки, говорю, / Для вас — на всё готов!» /5; 390/, «Чем я их отблагодарю, / Взяв лучший из жгутов?»292 = «Друг! Что надо тебе! Я в афёры нырну! / Я по-новой дойду до Берлина!..» /5; 629/; «Я, обнаглев, на стол кошу / И вою, что есть сил» /5; 374/ = «Я — мерзавец, я — хам, / Стыд меня загрызет! <…> К человечности тоже взывая» /5: 628/.
Немало общих мотивов с медицинской трилогией обнаруживает стихотворение «Копошатся — а мне невдомек…» (1975): «Слышь, приятель, играл бы в лото!» (С5Т-3-398) = «“Эй, друг, покажь, чего строчишь / В секретный протокол!”» /5; 384/ (такое же обращение к оппоненту встречается в стихотворении «Снова печь барахлит…» и в черновиках «Разговора в трамвае»: «Друг\ Что надо тебе? Я в аферы нырну!» /5; 629/, «Ты, к примеру, друг» /5; 497/); «Послушай, брось, куда, мол, лезешь-то? <…> Слышь, приятель, играл бы в лото!» (С5Т-3-398) = «Начальник, слышишь, не вяжи» /5; 373/, «Мол, братцы, дайте я прочту» /5; 393/ («:мол… слышь, приятель» = «слышишь… мол, братцы») (а в основной редакции песни фигурирует обращение «товарищи-ребятки»); «…То цепляют меня на крючок. <…> И какой-то зеленый сквалыга…» = «Мне чья-то желтая спина / Ответила бесстрастно…»; «Копошатся — а мне невдомек» = «Спешат, рубаху рвут» (причем сквалыга тоже спешит': «Нагло лезет в карман, торопыга», — что, в свою очередь, напоминает характеристику ворона: «Врешь, ворон, — больно прыток» /5; 395/); «За друзьями крадется сквалыга» = «Ко мне подкрались со спины / И сделали укол» /5; 393/; «Друзья мои на зуб крепки» = «Я терт и бит, и нравом крут»; «Сколько ни напрягайся, ни пыжься» = «И напрягаю грудь»; «.. Что оступишься — проговоришься» = «Я ничего им не сказал»; «Так что зря меня пробуют на зуб» = В стихотворении власть стремится выведать секрет лирического героя: «То цепляют меня на крючок. <.. > Нагло лезет в карман, торопыга, — / В тот карман, где запрятана фига, / О которой не знает никто». Поэтому в песне он опасается: «А вдруг уколом усыпят, / Чтоб сонный “раскололся”?».
В продолжение темы рассмотрим «Балладу о брошенном корабле» (1970), имеющую многочисленные сходства с «Историей болезни».
В первом случае героя мучают ветры, а во втором — врачи. И он опасается, что ему никогда не вырваться с мели и из психбольницы: «Только мне берегов не видать и земель» ~ «А вдруг обманут и запрут / Навеки в желтый дом?» /5; 389/.
В балладе последствия столкновения героя с врагами представлены двояко: как физические ранения и как душевные травмы. С одной стороны: «Вот рубцы от тарана», — а с другой: «Гвозди в душу мою забивают ветра»[1950] [1951]. Такой же прием будет использован в песне «Ошибка вышла», где герой сначала говорит: «Я взят в тиски, я в клещи взят — / По мне елозят, егозят», — а затем: «Тут не пройдут и пять минут, / Как душу вынут, изомнут, / Всю испоганят, изорвут, / Ужмут и прополощут».
В обоих случаях встречается вариация гамлетовского мотива «век вывихнут»: «Двери наших мозгов / Посрывало с петель» = «А я — с мозгами набекрень — / Чудно протягивал ремень / Смешливым санитарам» /5; 382/; и лирический герой предстает в одинаковом облике: «И от палуб до дна обнажились борта <…> И гулякой хмельным всё швыряют вверх дном» (АР-4-165) = «Стоял я голый, как сокол, / Похмельный со вчера» 15; 383/; «И гулякой больным всё швыряют вверх дном» (АР-4-164) = «…Больным, подорванным своим, / Но гордым существом» /5; 383/; но и власть издевается над ним одинаково: «Ветры кровь мою пьют» /2; 271/ = «Мне кровь отсасывать не сметь / Сквозь трубочку, гадюки!» /5; 402/; «…и сквозь щели снуют» /2; 271/, «Даже в душу мою задувают ветра / И гуляют по ней, пробирая насквозь» (АР-4-169) = «Снуют и в стену крючья бьют»294, «По мне елозят, егозят <.. > Тут не пройдут и пять минут, / Как душу вынут, изомнут…» /5; 79/ («снуют» = «снуют»; «в душу мою задувают» = «душу вынут, изомнут»; «по ней» = «по мне»); «…меня ветры добьют!» /2; 271/ = «Думал, до смерти забьют» (АР-11-52); «Я под ними стою от утра до утра» = «Стоял я — в пол ногами врос» /5; 378/; «Гвозди в душу мою забивают ветра» = «.. Как душу вынут, изомнут <.. > И делают укол»; «Это брюхо вспорол мне коралловый риф» /2; 271/ = «Он, потрудясь над животом, / Да так, что замутило…» /5; 379/; «Вот дыра у ребра…» = «Когда давили под ребро…»; «Так любуйтесь на язвы и раны мои!» = «Кровоточил своим больным, / Истерзанным нутром»; «Задыхаюсь, гнию — так бывает» = «Да, мой мозг прогнил на треть»; «Как же так? Я ваш брат!» = «Скажите всем, кого я знал, — / Я им остался братом!»; «Захлебнуться бы им в моих трюмах вином» = «В моей запекшейся крови / Кой-кто намочит крылья, / Увязнет по уши…» /5; 404/. Позднее, в «.Двух судьбах», герой выскажет пожелание, чтобы Кривая с Нелегкой «захлебнулись вином» из его бутыли: «Чтоб вы сдохли, выпивая…». Очевидно единство темы во всех этих произведениях.
Разбирая в предыдущей главе «Балладу о брошенном корабле», мы сопоставили ее с прозаическим наброском «Парус» (1971), выявив при этом целый ряд сходств, однако и с «Историей болезни» у «Паруса» наблюдаются общие мотивы: «…мол, выдержит — не один шторм его трепал» = «Я терт и бит, и нравом крут»; «Ветер бьет мне в парус — в мою бога душу, рвет и треплет» (АР-13-16) = «Когда ударили под дых…» /5; 387/, «Тут не пройдут и пять минут, / Как душу вынут, изомнут, / Всю испоганят, изорвут…» /5; 79/; «То колет, то бьет наотмашь» = «Ко мне заходят со спины / И делают укол»; «А я стою, и ветер злится, что не может сдвинуть меня с места» = «Стою я — в пол ногами врос» /5; 381/, «И мне готовила укол / Сердитая карга» /5; 386/; «…он нетерпелив, как боксер после того, как послал противника в нокдаун и хочет добить» = «Все выстукивают — я уж думал, до смерти забьют» (АР-11-50) (а в «Балладе о брошенном корабле» было сказано: «…меня ветры добъют\»). Но вместе с тем герой оказывает врагам сопротивление: «Научился ходить против» = «Я возражаю: “Нет, шалишь…”» /5; 381/.
Неслучайны также переклички «Паруса» с «Песней самолета-истребителя» (1968), где функцию ветра выполняет летчик: «Опять заставляет в штопор» = «И подгоняет, чтобы быстрей, быстрей» (так же как в «Беге иноходца»: «Он вонзает шпоры в ребра мне»); «Что делает он?! Вот сейчас будет взрыв!» = «.. парус натянут до предела, как кожа на ребрах, готовая лопнуть»; «Я больше не выдержу, я разобьюсь!» /2; 384/ = «…мол, выдержит — не один шторм его трепал»; «Меня механик заштопал» = «Надо залатать, а ветер и этому мешает»; «Я больше не буду покорным, клянусь!» = «.. можно даже идти галсами против ветра».
