В свою очередь, «химера с туманного собора Нотр-Дам» напоминает песню «Сколько чудес за туманами кроется…», где лирический герой тоже хочет «украсть» эти чудеса, хотя к ним «ни подойти, ни увидеть, ни взять», — как и в песне «Реальней сновидения и бреда…» (1977): «Я доберусь, долезу до заоблачных границ <.. > звезду с небес сцарапую <…> Да вот беда — заботливые люди / Сказали: “Звёзды с неба не хватать!”» («химера» = «чудес» = «звезду с небес»; «гуманного» = «за туманами» = «заоблачных»; «ни подойти, ни увидеть, ни взять» = «Звёзды с неба не хватать!»).
Можно провести еще две параллели между песней «Реальней сновидения и бреда…» и «Райскими яблоками»: 1) «Но до того, душа моя, по странам по Муравиям / Прокатимся, и боги подождут, повременят» = «И ударит душа на ворованных клячах в галоп, / В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок» («душа моя» = «.душа»; «по странам по Муравиям» = «в дивных райских садах»; «прокатимся» = «в галоп»). Однако в первой цитате словосочетание «душа моя» обращено к любимой женщине, как перед этим — «милая», а после — «голубушка»; 2) «Рожден в рубашке — бог тебе поможет» (АР-8-142) = «Торопись пострадать — береженого бог бережет» (АР-3-156). А мотив «рождения в рубашке», то есть неуязвимости лирического героя, уже встречался в стихотворении «Ах, откуда у меня грубые замашки?!» (1976): «Меня мама родила в сахарной рубашке».
Что же касается мотива тайн, то он разрабатывается и в черновиках «Горной лирической» (1969): «Мой океан со всех сторон — / штормит, манит, / Надежно тайны всех времен / на дне хранит» (АР-2-60). Позднее эту мысль лирический герой повторит в «Романсе миссис Ребус» (1973) и в стихотворении «Упрямо я стремлюсь ко дну…» (1977): «Чайка влетит в пучину навек — к неразгаданным тайнам», «Спаслось и скрылось в глубине / Всё, что гналось и запрещалось». Тогда же была написана песня «Реальней сновидения и бреда…», где вместо океана фигурировало озеро: «А может быть, и в озеро те ракушки заветные / Забросил бог для верности — сам Сангия-мама!»[1489] Причем здесь высказывается и альтернатива: «Не взять волшебных ракушек — звезду с небес сцарапаю», — из чего следует, что погружение на дно и стремление наверх, «в небеса», взаимозаменяемы, поскольку имеют один и тот же смысл[1490] [1491]. Этот же мотив встречается в песне 1968 года: «Сколько чудес за туманами кроется — / Ни подойти, ни увидеть, ни взять, — / Дважды пытались, но бог любит троицу, / Трудно опять поворачивать вспять» (АР-9-76).
Однако если «со дна» эти ракушки достать можно, то звезду с небес и тайны, скрытые туманом, — нельзя: «Черное золото, белое золото / Сторож седой охраняет — туман» (1968) = «Да вот беда — заботливые люди / Сказали: “Звезды с неба не хватать!”» (1977). А в черновиках поясняется, о каких «заботливых людях» идет речь: «ответственные люди» (АР-8-146), то есть представители власти, которые обладают монополией на «тайны бытия» (читай: на тайны истории, архивы и т. д.).
Такая же ситуация воссоздается в «Райских яблоках»: «Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб» (подобное сожаление имеет место и в «Реальней сновидения…»: «Да вот беда, заботливые люди / Сказали: “Звезды с неба не хватать!”»), — и в одном из стихотворений 1979 года: «Мы бдительны — мы тайн не разболтаем: / Они в надежных, жилистых руках. / К тому же этих тайн мы не знаем — / Мы умникам секреты доверяем, / А мы, даст бог, походим в дураках» (эти надежные, жилистые руки как атрибут советских чиновников уже упоминались лирическим героем в «Затяжном прыжке» и в песне «Ошибка вышла»: «Я попал к ним в умелые, цепкие руки», «Вот в пальцах цепких и худых / Смешно задергался кадык»; да и в песне А. Галича «Старики управляют миром…» эти старики «в сведенных подагрой пальцах / Держат крепко бразды правленья»). И для того, чтобы отнять эти тайны («.Лежат без пользы тайны, как в копилке» /1; 89/, «И прошлое лежит, как старый клад, / Который никогда не раскопают» /3; 86/), нужно применить силу: «Да не взыщет Христос, — рву плоды ледяные с дерев»1298 /5; 177/, «Мы тайны эти с корнем вырвем у ядра» /1; 91/, «Оторвать от него верхний пласт / Или взять его крепче за горло, — / И оно свои тайны отдаст» /5; 7/. А черновой вариант последней цитаты: «Время подвиги эти не стерло — / Нужно лишь приподнять верхний пласт» (АР-2-168), — напоминает песню 1973 года: «Приподнимем занавес за краешек <…> Вот какое время было раньше…»/4; 121/.
Желание «вырвать тайны» присутствует и в песне «О знаках Зодиака» (1974): «На свой Зодиак человек не роптал: / Чтоб тайна доступною стала, / Он эти созвездия с неба достал…» (АР-7-202). Аналогично желание лирического героя достать тайны «с неба»: «Я доберусь, долезу до заоблачных границ. / Не взять волшебных ракушек — звезду с небес сцарапаю…» («Реальней сновидения и бреда…»). И в обеих песнях звезды превращаются в драгоценности: «Оправил он их в драгоценный металл» = «.. звезду с небес сцарапаю, / Алмазную да крупную — какие у цариц!».
Что же касается стремления взять его крепче за горло, то оно уже высказывалось в «Приговоренных к жизни»: «И если бы оковы разломать, / Тогда бы мы и горло перегрызли / Тому, кто догадался приковать / Нас узами цепей к хваленой жизни», — и повторится в «Конце охоты на волков»: «На горле врага свои зубы сомкну / Давлением в сто атмосфер» (АР-3-36). Процитируем также песни «Летела жизнь», «Правда ведь, обидно» и «Песню о госпитале»: «Я встал горой за горцев, чье-то горло теребя», «На суде судья сказал: “Двадцать пять! До встречи!”. / Раньше б горло я порвал за такие речи!», «Я б тому, который слева, / Просто глотку перегрыз]».
Да и сам Высоцкий в интервью корреспонденту иновещания Всесоюзного радио Инне Шестаковой от 7 января 1980 года, рассказывая о том, почему на фирме «Мелодия» не выходят пластинки с его песнями, употребил аналогичный оборот: «Я на очень высоком уровне получаю иногда согласие, потом оно вдруг как в вату уплывает. Прямо и не знаешь, кто перед тобой и кого конкретно надо душить, кого надо брать за горло)»™. А «задушить» своих врагов он собирался и в «Балладе о любви» (1975): «Голыми руками задушу / Ложь и стоязыкую молву» /5; 321/ (ср. с репликой Ланцелота в пьесе Шварца «Дракон», 1943: «Я их терпеть не могу, драконов этих. Но ради вас я готов задушить его голыми руками, хотя это очень противно»). Здесь еще можно упомянуть стихотворение «Проделав брешь в затишье…» (1972), где в форме противостояния весны и зимы зашифрована оппозиция лирическое мы — власть: «Откуда что берется? / Сжимается без слов / Рука тепла и солнца / На горле холодов»[1492] [1493], - и начало песни «День Святого Никогда», которую в спектакле «Добрый человек из Сезуана» исполняет герой Высоцкого: «В этот день берут за глотку Зло». Очевидно, что она оказалась близка мыслям самого поэта, который, узнав о том, что главный идеолог страны Суслов запретил ему сниматься в роли эсера Савинкова в фильме Сергея Тарасова «Петерс» (съемки проходили в 1971 году), сказал одному из организаторов его концертов в Киеве Игорю Бровину: «Ты понимаешь, позвонили из ЦК, сказали: “Савинков — сильная личность. Высоцкому не давать!”». Далее Бровин вспоминает: «И мы сидели как раз вечером, вот Сева Абдулов и этот… Ну, немножко там выпили, как говорится. Вдруг Володя говорит: “Всёравно я его достану]". Мы говорим: “Кого?” Ну, имелось в виду — небезызвестный Суслов. Серый кардинал, как мы называем. Ну, мы немножко так смутились и говорим: “Вова, ну как это?” <.. > Хотел вам сказать один момент, который как-то я проследил. Володя родился 25 января, как
