Лену это не устраивало: ей надо было сделать из Аркаши героя. Для Женечки и для себя. Она была из той категории людей, которые сами создавали легенды о своих близких и свято в них верили. Елена Михайловна начала лепить героический образ, причем лично для нее было совершенно не важно – будет ли Аркадий Виленович моряком-подводником, получившим дозу радиации, которая привела к трагической кончине, или космонавтом, который при аварийной посадке облучился в верхний слоях атмосферы и в последствии тихо скончался у нее на руках. Важна была возможность на вопрос незнакомого (вот она суть!) человека: «Вы – такая молодая, такая красивая, а уже вдова. Что случилось с вашим мужем?», ответить сначала таинственным молчанием, робкой улыбкой, слезинкой на ресницах, а потом тихо произнести: «Погиб…». Чтобы иметь такую возможность, надо было срочно избавиться от людей из их семейного окружения, которые знали правду.

Проще всего было с коллегами: достаточно было поменять место работы, и эта часть знакомых отсекалась безвозвратно. Что Леночка и сделала, и вот уже два года она трудилась в небольшой переводческой конторе. Начальник конторы, интеллигентного вида старикашка, тщательно скрывавший свое родственное отношение к семье русских аристократов, где французским владели даже горничные, был в шоке, когда принимал на работу нового сотрудника. На вопрос, заданный по-французски, «Вы когда-нибудь переводили тексты с этого языка?», он получил в ответ знаменитое «Жаме!» и посадил Леночку отвечать на телефонные звонки, чем она и занималась довольно успешно. Таким образом проблема с коллегами по работе была закрыта.

С соседями было сложнее: поменять в Москве в то время одну квартиру на другую (это называлось обменом) было очень непросто, очень долго и практически нереально. Про «купить» вообще не было речи, и значит заменить этих соседей, на глазах у которых разворачивалась трагедия семьи Арбецких, на других не представлялось возможным. Надо было искать иные пути, и Леночка нашла. Она перестала соседей замечать с гордо поднятой головой. Они ей «Здрасте!», она молчит, они ей «Как дела?», она опять молчит и лишь поглядывает недоуменно «Что простите? Это вы мне?»… Через какое-то время соседи тоже перестали ее замечать. Леночка ликовала!

Сложнее всего было с друзьями. Не с собутыльниками Аркаши – эти отвалились сами собой без соответствующей подпитки – а с настоящими, проверенными временем и житейскими испытаниями. Теми, кто ездил в больницу и устанавливал дежурства, кто доставал необходимые лекарства и дефицитные продукты, кто брал на себя заботу о Женечке, когда Лена пропадала в больнице, и заботу о ней, когда ездить в больницу уже не было необходимости. Они не отставали и не могли понять, почему они должны отстать. С ними Елена Михайловна просто извелась, но придумала в конце концов, как избавиться и от друзей. Она решила их перессорить.

Оказалось, что сделать это совсем не трудно. Достаточно было каждому в отдельности сказать какую-то гадость о другом, приписав авторство кому-то из друзей. И все. Будучи людьми воспитанными, никто не стал выяснять отношений, устраивать сцены с битьем физиономий и бесед на повышенных тонах. Бывшие друзья просто перестали общаться, и с Леночкой, и, что обиднее всего, между собой. Ленок была в восторге: ей нравилось жить в придуманном мире.

Более того, постепенно, по мере убывания количества друзей, стало понятно, что это были друзья Аркаши. После того, как его не стало, не стало и их. Елена Михайловна с гордостью могла сказать: свою первоначальную задачу я выполнила – поставила жирный крест на прошлой жизни, разрушила ее до основания, теперь буду строить новую.

Жека смотрел на все манипуляции матери сначала с недоверием, потом с интересом, а потом с восхищением: ему тоже больше нравилось быть сыном героя-разведчика, чем стоматологаалкоголика…

МОСКВА, 1981

– Ну, что смогли нарыть за первый день, коллеги? С кого начнем? – майор Прохоров обвел глазами свой, опять битком набитый, кабинет. – Петр Семенович, может с вас, нашего эрудита и мэтра? – обратился он к медэксперту.

– Можно, конечно, и с меня, но то, что я скажу, друзья, вам вряд ли понравится. И нечего подлизываться. Мэтр!.. – Евстигнеев затянулся, закашлялся и продолжил. – Если коротко, то на всех двенадцати жертвах отчетливо просматриваются следы сексуального насилия. Тихо, тихо, ребятки! Это первое. Причины смерти пока не ясны. Это второе. Я вскрыл только трех: все параметры идентичны, но почему они умерли – представьте себе, не понятно. Никаких отравляющих веществ, никаких следов уколов на теле, не говоря уже об огнестрельных или ножевых ранениях. Ничего! Разве что небольшое количество снотворного в крови. Такое впечатление, что они уснули на морозе и замерзли в сугробе. Кстати сказать, из-за этого иносказательного сугроба время смерти определить практически невозможно. Вот такая фигня получается, извините за мой французский. Буду думать, конечно…

Петр Семенович замолчал, и в кабинете повисла жуткая, гнетущая тишина. Нарушил ее майор Прохоров:

– Все всё слышали. Ситуация еще хуже, чем мы думали. Живут же такие нелюди! Давайте дальше работать, а то мы свихнемся. Предлагаю послушать Диму. Что у тебя?

– А у меня вообще голый Вася! Никаких пересечений! Те фотографии, которые есть в делах «потеряшек» по Москве и Московской области, с нашими девчонками не бьются совсем. С уверенностью могу сказать, что в течение последних трех лет наши жертвы в Москве и области не терялись. А это значит, что надо либо временной интервал расширять, либо региональное покрытие увеличить, – Дима был настроен решительно. – Чем я и займусь…

– И я, кстати, могу помочь, – встрял в разговор Миши Горштейн. – У меня, коллеги, в отличии от вас, улик полна коробочка. Такое впечатление, что их оставляли нарочно, то есть специально.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.