Ыг шорша́лт, ма̄дэт таре́ э̄ялт.

Не стесняйтесь, будьте как дома.

Тишину леса разорвал человеческий крик. Громкий хруст веток смешался с тяжелым дыханием бегущего. Шаг за шагом утомление нарастало. Сердце бешено колотилось в груди, а раненную ступню сводила судорогой. За спиной раздался рык, а до зимовья1 еще полкилометра по возвышенности. Мужчина бегло осмотрел местность – впереди только белоснежные цветочные поля, утыканные частоколом из кустарников, кедра и пихты. Заброшенный песчаный карьер с обрывами, поросший молодыми деревцами выглядел неприступно.

Едва отдышавшись, мужчина бросился вниз по реке – сил забираться на вершину у него уже не осталось. Он все бежал, сквозь цепкие ветви елей, проваливаясь на мшистых кочках. Ломая побеги тиса, растаптывая ковер из разноцветных ягод, и оставляя длинный кровавый след. Он отступал, словно загнанный зверь.

Наконец, охотник вышел к песчаному берегу. Извилистая река огибала карьер, исчезая где-то далеко в лесу. Мужчина беспокойно всматривался на противоположную сторону. Сердце пропустило удар, когда он увидел знакомый дуб с зарубками на стволе – значит и зимовье недалеко.

За карьером раздался медвежий рёв, и мужчина дернулся, вскидывая ружье. Рёв усилился, смешиваясь с хрустом веток под тяжелой поступью преследователя. Кусты неподалеку зашевелись, мужчина непроизвольно сжал холодный металл курка, совершив случайный выстрел.

– Прочь! Не подходи! – завопил он, вытирая градом стекающий по лицу пот.

Кусты слева тоже зашевелились, прозвучал еще один выстрел, затем еще и еще. А затем наступила тишина. Лес замер, казалось, даже течение реки остановилось, выжидая ответного хода. Мужчина взвыл от нарастающего напряжения, снова нажимая на курок. Раздался щелчок опустевшего патронташа. В этот момент из зарослей тиса на берег выпрыгнул огромный зверь. Медведь был невероятных размеров даже для своего вида, он лязгнул зубами перед лицом жертвы, сжимая податливое, беззащитное тело в железной хватке.

Свет постепенно угас, взор сползал от песчаного берега, по ковру из белоснежных цветов, название которых охотник уже и не помнил, прямо к голубому небу, усеянному причудливыми облаками.

Тишина леса снова обступила берег, а на реку опускался тяжелый, непроглядный туман.

Глава первая

– Доброе утро, Виктор Иванович! Обыскались Вас! Уж думали, что карты по зимнику2 повели Вас, а там раньше декабря не проехать…

– Видал утро и подобрее, – пробасил низкорослый мужчина, кутаясь в дорожное пальто, и подтягивая к горлу шарф. Его усталый взгляд опустился вниз, где среди кровавых следов и веток, лежало изломанное тело мужчины с оружием в руках. Его лицо словно было стесано с черепа.

Ни один мускул не дрогнул на лице следователя. Лишь только скулы заиграли во рту, рефлексивно требуя сигарету. Вокруг лениво сновали полицейские, то и дело наклонявшиеся к земле, словно надеялись что-то там найти. По большей части они просто пользовались возможностью покинуть пределы душных кабинетов, где их ждала унылая повседневность из смартфонного безделья и чувствительных пинков начальства.

Мужчина потер подбородок и обратился к молодому сержанту полиции, который что-то спешно записывал в папку на кольцах:

– К делу, Федор.

– Мужчина, тридцать семь лет, – затараторил тот, окунувшись взглядом в потертую раскладную папку на кольцах, при себе имел охотничий билет на имя Балаева Антона Львовича, флягу с водой и полуавтоматический ремингтон3. Работник новоуренгойской УТТиСТ «Колосс», до настоящего времени числился как машинист автокрана… – Фёдор Круглов немного замялся, оценивая сказанное, но затем быстро продолжил, подгоняемый требовательным взглядом Виктора Ивановича, – обнаружен обходчиком два часа назад. На теле имеется множество рваных ран.

– Далеко забрался от Нового Уренгоя, – произнес Виктор Иванович, и склонился к телу, разглядывая изорванный камуфляжный костюм, в котором запуталась трава и белые бутоны цветов, окрашенные запекшейся кровью, – а разрешение на оружие?

– На триста двенадцатом километре, у обочины обнаружена Тундра4, зарегистрированная на его имя, – вставил Круглов, – через реку находится зимовьё, в котором ночевал погибший, там же найден рюкзак с сухпайком и сменной одеждой. Разрешение на оружие при себе не имел.

– Ясно. Оружие пробить. Как давно работает в Колоссе? – спросил следователь, разглядывая присыпанный песком ремингтон, на котором было несколько глубоких царапин.

– Около месяца. Уроженец Пермского края.

– Понятно. Турист, – Виктор Иванович зло сплюнул на землю и поднялся с ног. Запустив мёрзнущие ладони в брюки, мужчина развернулся к сержанту, – вот скажи мне, Круглов, я два часа провел в пути, по раздолбанным дорогам для того, чтобы посмотреть на придурка, почуявшего запах денег? Купил себе пугач для птиц, – Виктор бросил взгляд на ружье, – и пошел на медведя!?

Сержант замер. Виктор впервые прямо посмотрел на него. На молодом лице Федора он приметил длинный, прерывистый шрам от бровей до скул – две тонкие полоски, словно от когтей. Повышенный тон следователя привлек внимание других полицейских. Виктор Иванович смерил их уничтожающим взглядом, и те мгновенно вернулись к имитации бурной розыскной деятельности. Один из полицейских, внешне похожий на азиата, что-то недовольно буркнул под нос.

– Хорош горлопанить, Ремнёв! Найди себе равного противника, – раздался старческий голос где-то над их головами.

Мужчины посмотрели наверх, прикрывая глаза от яркого солнца. С вершины песчаного карьера спускался сгорбленный старик с черной сумкой наперевес, которая, как казалось, была единственным препятствием, противостоящим порывам холодного ветра.

– Здравствуйте, Юрий Олегович, – прокашлявшись, сменил тон следователь.

– Поменьше официоза, друг мой, после пятидесяти – все равны, – старик похлопал по плечу Виктора, так, что тот немного пошатнулся. Ладонь его была крепкой, как и всегда, – парня не тронь. Я тебя вызвал.

– Зачем, Юра? – недоумевал Ремнёв.

– Тьфу, Иваныч, ты стал как старая телега – долго запрягать… – отмахнулся Юрий Олегович, пошатываясь он пошел к телу, и указывая подрагивающим пальцем в небо, продолжил, – как судмедэксперт, я тебе официально заявляю, что это точно твой клиент.

– А конкретнее? Его убили?

– Убили, убили. Раны нанесены каким-то зверем, как по мне – спятившей росомахой.

– И все? В нашей стране нет уголовного преследования для животных. Я Вас не понимаю, Юрий Олегович.

– Характер ранений, мой недогадливый друг, идентичен следам, оставленным на теле жертвы из соседнего района. Савельева, если не ошибаюсь. В лаборатории скажу еще больше. Я полевую работу выполнил. Штурмуйте мозг, товарищ Жеглов5. И не робейте, друг мой, если хотите поймать нашего «зверя». Жду на чай в морге. В местах более приятных, тебя все равно не встретить.

Старик неуклюже откланялся и ушел в сторону дороги. Ремнёв запустил пальцы во внутренний карман плаща, нащупав пару набивных гильз. Щелчок кремниевой зажигалки был едва слышен в порывах пронизывающего нутро ветра. Дым самокрутки вырвало из опаленного конца, унося в небо.

Виктор Иванович прищурился, глядя в след уходящему судмедэксперту. Этот сгорбленный старик много лет был его наставником. Когда-то молодой Ремнёв смеялся над его словами горячности «белогубых» ищеек, а теперь этот старик зовет его «Иваныч» и, черт возьми, как же Виктор разделяет теперь его мнение! В свои пятьдесят два, Ремнев повидал немало сорвиголов, возомнивших себя последователями знаменитого Буракова6 – ловца Чикатило. Мечты многих из них разбились об краеугольный камень работы любого следователя – время, нервы и дисциплина. Он видел, как ломались судьбы начинающих следователей: кто-то уходил, а те, кто оставались превращались в монстров. Чудовища с шевелящимися внутренностями, которые выдавал сидящий не по размеру пиджак. Он знал и таких. Наблюдая за ними со стороны, Рёмнев понимал, что идет к этому шаг за шагом. Дело за делом. Каждый день приближал его к необратимой чудовищной правде, с которой в конце концов, сталкивается каждый.