Такой же боевой путь прошла и ее подруга Розалия Захаровна Фридзон. В представлении к награждению медалью «За отвагу» указано: «Накануне войны работала заведующей Дзержинским райздравотделом. В период оккупации проживала в Минске и работала в 3-й Советской больнице. С 23 июня 1943 г. являлась связной спецгруппы «Родные» и одновременно руководила работой группы связных в количестве 11 человек. Среди служащих больницы лично распространяла советские листовки, занималась выявлением лиц, сотрудничавших с гестапо, а также сбором и передачей в спецгруппу разведданных по городу Минску и медикаментов. В то же время привозила из спецгруппы в Минск для подпольщиков мины и взрывчатку, используя в этих целях специальную повозку с вмонтированным двойным дном. Вывела в партизаны 25 человек из украинского батальона».
После провала связной в декабре 1943 г. была арестована гестапо и содержалась в минской тюрьме, где подвергалась зверским пыткам. Затем, не добившись от нее признательных показаний, гитлеровцы вывезли ее в концлагерь на территории Франции[337].
Раиса Николаевна Рылова перед войной окончила Казанский химико-технологический институт им. С. М. Кирова, потом переехала в г. Белосток. Ее муж, кадровый офицер, ушел сражаться с врагом 22 июня 1941 г., не успев попрощаться с семьей.
«Я осталась с тремя маленькими детьми на руках, – рассказывала Раиса Николаевна. – Младшей дочери было 10 месяцев, а старшему только исполнилось 7 лет. В толпе беженцев мы шли к Минску несколько дней, в местечке Станьково я решила остановиться: дети дальше идти не могли. Жить стали в пустом здании клуба, где собралось несколько таких же, как я, женщин с детьми. На работу ходили в поле, помогали крестьянам убирать картофель и хлеб. Так прожили до 1942 года. Однажды в деревню нагрянули фашистские солдаты. Офицер приказал оцепить клуб. Всех нас вывели на улицу, затолкали в машины и увезли под охраной автоматчиков в Смолевичи, в лагерь, на торфоразработки.
В августе 1943 года я стала связной и одновременно выполняла задания партизанского отряда, действовавшего на территории Дзержинского района Минской области. Выдал меня врагу один малодушный человек… В минской тюрьме я пробыла около двух месяцев. Потом – концлагерь Эровиль» [338].
Ежедневно заключенных выгоняли на работу в шахты. Под землей они должны были строить ангары для самолетов.
«Мы чувствовали постоянную поддержку французских друзей, – вспоминала Р. 3. Фридзон. – Рабочие делились с нами своими обедами. Если замечали у женщин истертые от деревянных колодок ноги, приносили и обувь. А главное – это моральная поддержка, вести о победах советских войск»[339].
Но женщины не покорились, они создали подпольный комитет, в который вошли Н. И. Лисовец, Р. 3. Фридзон и А. Т. Михайлова. Руководство советских партизанских отрядов на территории Франции поручило комитету проводить саботаж на рабочих местах, распространять среди заключенных листовки и газеты, помогать организовывать побеги. «Самым памятным событием в лагерной жизни Эровиля, – вспоминала смолянка Е. И. Кабановская, – было, конечно, как мы отметили день Первого мая 1944 года. В то утро блоковая Шурка-пластинка, как мы ее прозвали за угодничество перед немцами, как обычно, закричала: «Девочки, подъем!» Но никто не шевелился. Она продолжала кричать, а мы все лежали на нарах, как будто это к нам не относится. В барак ворвалась охрана. Нас силком стаскивали с нар и прикладами гнали на плац. Пока охранники возвращаются в барак за оставшимися, те, что в строю, снова разбегаются. Правда, синяков и шишек мы получили в то утро немало, но и охранникам пришлось попотеть.
Наконец им удалось нас построить и вывести из лагеря. Но едва мы достигли улиц Эровиля, как в наших рядах грянула песня. Что пели? «Интернационал». И еще, знаете, довоенные: «Москва майская» и др. Над колонной взвились красные косынки, лоскуты. Я, помнится, размахивала красной майкой. В общем, что у кого было красного цвета, то и стало в его руках флагом. Нас бьют, а мы поем. Нас бьют, а мы поем. Из домов стали выглядывать, выбегать разбуженные нашими песнями французы. Кто смотрел на нас с недоумением и страхом, кто с восхищением. Этот Первомай я никогда не забуду» [340].
Партизанский штаб с помощью французских патриотов организовал побеги из лагеря 64 человек – 27 мужчин и 37 женщин.
«Как сейчас помню поздний майский вечер, – рассказывала впоследствии Н. И. Лисовец. – Темень непроглядная. В лесу на сборном пункте нас уже ожидали одиннадцать маки. По замыслу мы должны были попасть в русский партизанский отряд. Но прибывшие накануне каратели перекрыли туда путь.
Пришлось идти в другую сторону, к французским партизанам. Те приняли нас радушно, но взять женщин к себе наотрез отказались. После долгого совещания пообещали, что разместят в деревнях, в надежных семьях, а после освобождения Франции отправят на родину».
Но у беглянок созрел контрплан: никуда не уходить, организовать свой, женский партизанский отряд. Ему дали дорогое для каждого имя «Родина». Первым оружием стали винтовки, оставленные французскими проводниками. Командиром отряда была выбрана Н. И. Лисовец, а затем ее сменила Р. 3. Фридзон[341]. Существование отдельного женского советского партизанского отряда, тем более на земле далекой Франции, – уникальное явление в истории движения Сопротивления. В торжественной обстановке весь личный состав отряда принял партизанскую присягу, в которой говорилось: «Выполняя свой долг перед Родиной, я одновременно обязываюсь честно и самоотверженно служить интересам французского народа, на чьей земле я защищаю интересы своей Родины. Всеми силами я буду поддерживать моих братьев – французов в борьбе против общего врага – немецких оккупантов» [342].
Женский партизанский отряд состоял из боевой группы, санитарного и хозяйственного отделений. Боевая группа насчитывала 14 человек (командир – Н. Дерех). Санитарное отделение во главе со старшей медицинской сестрой М. И. Андриевской лечило раненых и больных партизан советских отрядов. С этой целью были оборудованы специальные палатки. Тяжелораненых партизан удавалось размещать на квартирах французских патриотов и в ближайших селах, где их оперировали и лечили французские врачи. Француз Ноэль из с. Леванкур устраивал тяжелораненых советских партизан в госпиталь в г. Верден.
Боевая группа несла охрану главной базы советских партизан, ее бойцами были задержаны пять гитлеровских разведчиков. Женщины из отряда «Родина» вели разведку в ближайших селах, наблюдали за движением по шоссейным и железным дорогам, передвижениями по ним фашистских воинских подразделений. Так, партизаны отряда «Свобода» (командир – И. Ф. Самарин) готовили операцию по освобождению из тюрьмы 47 французских патриотов и двух советских партизан, приговоренных фашистами к смертной казни. Первую часть операции было поручено выполнить женскому партизанскому отряду «Родина»: установить точное место нахождения заключенных патриотов, режим содержания, систему охраны. Женщины с помощью разведчицы Сюзанны из французского отряда «Либерасьон» узнали, что арестованные патриоты содержатся в старой крепости на окраине небольшого городка Бар-ле-Дюк, выяснили также, что в ближайшее время часть охраны отправится на стрельбище. Использовав сведения, добытые разведчицами, партизаны совершили удачный налет на тюрьму, смогли освободить своих боевых товарищей[343].
Активно действовали в боевых операциях бойцы отряда Н. А. Корякина, Е. Козакова-Дик – уроженка д. Станьково Дзержинского р-на, Р. Н. Рылова, Л. Л. Самчинская, А. Т. Михайлова. В одном из боев женщинам удалось захватить три грузовика с продовольствием и оружием[344]. Семь месяцев советские патриотки совместно с французскими партизанами вели борьбу против общего врага.
