Они с Козочкой еще раз созвонились и договорились, что встретятся под «часами». «Часами» называлось то место на вокзале «Пенза-I» где стояла привокзальная гостиница на которой были стрелочные часы. Там часто назначались встречи, потому что это было на самом виду и потеряться было невозможно.

Петр Шмюльц с такой ответственностью отнесся к этой встречи, что пришел раньше времени. Сунув руки в карманы брюк, он стал топтаться туда-сюда и озираться на прохожих, выискивая среди них хорошенькое личико молодой журналистки. Личико пока не появлялось. Он постоял на одном месте, потом сделал несколько шагов в сторону и постоял в другом месте. Проверил чистоту туфель – они были идеальны (еще бы, он купил их только что, пожертвовав запланированными туфлями зимними), проверил чистоту ногтей, только что высушенных с помощью маргаритинового фена джинс (она же и сушила), проверил, тщательно ли он побрился, пригладил редеющие на макушки волосы, которые и без того были нормально приглажены. На всякий случай бросил в рот две подушечки жевательной резинки.

«Сейчас придет Майя Козочка и познакомит меня с каким-то крутым известным политиком из Москвы!» – думал он, останавливая свой взгляд то на проходящих мимо него старушек с кошелками, то на проезжающие допотопные автобусы с плохим выхлопом. В Пензе царствовала поздняя весна, от одуванчиков не было спасения, зацветала сирень. Освобожденные от снега, грязи мусора улицы заманимали погулять, распускающиеся листочки на деревьях влекли на природу, чистые автомобили умиляли глаз, одетые почти по-летнему прохожие дарили надежду на светлое будущее. А ведь месяц назад Пензу занесло мощнейшим снегопадом, парализовавшим город на два дня, а после этого столица сурского края утопала в сильном паводке, – «Надо же! Я становлюсь известным! Аж из самой столицы мною интересуются!» И в невольных фантазиях Шмюльца замелькали люди с нацеленными на него видеокамерами и поднесенными прямо к усам микрофонами с логотипами разных каналов. Вон он уже представлял себя в студии, дающим интервью в какой-то гламурной программе. Возможно даже о нем станут писать в новостных порталах и его имя попадет в ленту новостей «Яндекса» или «Гугла». Главное вести себя достойно. И обязательно необходимо сделать что-нибудь эдакое неординарное, чтобы тебя заметили, чтобы запомниться. Да, надо как-то выпендриться перед Николаем Михайловым. Тогда Михайлов скажет: «Ух, какой любопытный человек! Какой интересный!» А как же выпедриться-то? Может брюки снять? Нет, выпендриваться он будет позже перед камерами и на VIP-вечеринках, а сейчас надо хотя бы перед Михайловым быть культурным и излагать мудрые речи. А уж потом, когда о нем – о Петре Шмюльце – заговорят, ему во что бы то не стало обязательно необходимо будет появляться во всех телепрограммах. Во всех без разбора!

– Скорый поезд «Москва-Пенза» прибывает на второй путь, – красивым голосом сообщили из динамиков и повторили эту фразу еще раз.

От предвкушения предстоящей встречи с московским правозащитником Шмюльц аж заулыбался и защурился как сытый кот, усы свои еще дома он постарался расчесать кончиками вверх. Его сердце затрепетало словно у влюбленного студента, горячая кровушка омыла мозги и он уже прямо сейчас готов был отправиться хоть бегом в Москву и покорять ее! Покорять! О да! Это шанс стать прославленным и ни в коем случае нельзя его упустить!

Майя Козочка появилась совсем ни с той стороны откуда ее ждал Шмюльц. Он думал, что она придет со стороны автобусных остановок, а она пришла от парковочных мест. А ему и в голову не пришло, что она может приехать на собственной машине. Она выглядела очень привлекательно. Маленькая, бойкая, с туго затянутыми на макушке длинным «конским хвостом». Белозубо улыбаясь, она радостно поприветствовала Шмюльца, от чего тот просто растаял и немного растерялся.

– Пойдемте скорее! – поторопила она. – Наш состав уже прибывает на платформу. – Звонко цокая высокими каблучками Козочка заторопилась к перрону. Шмюльц шел за ней, все время отставая от нее на полшага. Они не пошли в подземный переход, ведущий на второй и все последующие пути. Козочка сказала, что старается не спускаться в этот кошмарный переход, она не переносит замкнутые пространства. Она решила идти прямо через пути, так многие делали.

Козочка и Шмюльц пошли в левую половину привокзальной площадки, где можно было перейти пути. В этом месте стояли два автофургона с решетчатыми окнами. Рядом ожидали несколько автоматчиков и три военных с беспокойными немецкими овчарками. Значит, ожидался состав со спецконтингентом, с уголовниками, возможно этот вагон был прицеплен как раз к электропоезду «Москва-Пенза», в котором ехал Николай Михайлов. Ни Шмюльц ни Козочка собак не боялись и пошли прямо мимо них.

– Вы очень хороши, – Шмюльц решил сделать журналистке комплимент. – Симпатичная маечка.

– Да, – улыбнулась Козочка. – Я симпатичная, к чему лишняя скромность…

Шмюльц тоже улыбнулся и хотел сказать, что имел в виду не ее имя, а ее белую майку со стильной надписью на иностранном языке. Но он не успел этого сделать, потому что дернулся от испуга, когда на него зарычала одна из собак. Он как раз поравнялся с автоматчиками. Шмюльц застыл и его сердце ёкнуло. Он уставился на собаку и хотел было шагнуть дальше, но тут два других пса встрепенулись и тоже зарычали на него. Да так зарычали, что автоматчики не могли не обратить на это внимание.

Козочка прошла вперед, не заметив, что ее сопровождающий отстал, а Шмюльц торчал на одном месте и боялся сделать шаг. Когда же он попытался догнать журналистку все три собаки вдруг яростно залаяли и бросились за ним. Военные натянули поводки, но сдерживать собак им было трудно.

«Что происходит? – Шмюльц перепугался до смерти и мысленно заметался во все стороны. Никогда прежде на него не лаяли собаки, да еще так странно и яростно. – Что еще за фигня!»

Обернувшись назад, журналистка застыла в недоуменном ожидании, пропитанном сильной обеспокоенностью. Собачий лай встревожил и ее, заставив опасливо замереть на месте, в нескольких метрах от перепуганного мужчины. А бедный Петр Степанович не знал как себя вести. Псы лаяли на него что было сил, захлебываясь слюной и натягивая поводки в струну, военные не без труда сдерживали звериный порыв. Животные были без намордников и это еще больше пугало Шмюльца. Военные прикрикивали на своих псов, прохожие вокруг округляли глаза, бледнели и обходили это место от греха подальше по максимально большой дуге. Шмюльц оказался в ступоре. Стоило ему сделать шаг и собаки срывались на него, неистово лая и испепеляя его волчьими глазами как подлинного врага государства.

Ни на кого не лаяли, а на Петра Степановича Шмюльца лаяли!

– Эй, мужчина! – окликнул его один из военных. – Постойте! Остановитесь! – Что за странный приказ! Шмюльц и так торчал на месте как вкопанный. Военный отделился от группы и стал приближаться к Шмюльцу. – Предъявите, пожалуйста, ваши документы.

Шмюльц взволнованно показал ему паспорт. Военный с капитанскими погонами изучил его, и, не найдя ничего подозрительного, спросил, нет ли у Шмюльца запрещенных предметов, наркотических веществ или взрывчатки. У Шмюльца ничего подобного не было, но, почему-то от этого вопроса он совсем разволновался и смог только чуть-чуть покачать головой. Его лицо стало белым как мел, губы слегка задрожали. Капитан, хмуря брови, вернул паспорт, но приказал Шмюльцу проследовать за ним. Петр Степанович с дрожью в голосе стал говорить, что у него поезд, и что он не может, и что его ждут, и что у него нет времени, и что он торопиться. А овчарки, тем временем исходились лаем, и автоматчики уже держали оружие наготове. Осталось только снять с предохранителя и направить на Петра Степановича.

И в какой-то момент Шмюльцу показалось, что один из псов вырвался и бросился прямо на него. Он вскрикнул, оторвался от сопровождающего его капитана и побежал. Вот тут автоматчики взяли его на прицел. Собаки неистовствовали и лаяли с такой силой, что у неподалеку припаркованного автомобиля сработала сигнализация. Шмюльц бежал сам не зная куда, оставив позади и Майю Козочку и капитана, и прибывший поезд «Москва-Пенза», везущий в себе долгожданного Николая Михайлова. Он бежал вдоль перрона и чуть ли не рыдал от страха.