– Чисто, – произнёс он, войдя в помещение.

Бетонные стены комнаты были увешаны альбомными листами с разнообразными детскими рисунками. В центре располагался стол, заставленный всякой едой и напитками, как безалкогольными, так и крепкими. Рядом со столом стояли старый потёртый диван и несколько стульев.

– О! Поздравляю. Все живы, но надолго ли? – вновь протрещал динамик девичьим голосом, когда все незнакомцы зашли в помещение. – Это безопасная комната, до поры до времени. Последний обед для смертников, так сказать.

– Во! Вот это дело, – воскликнул Владимир, завидев водку на столе.

Мужчина в майке и шортах направился быстрым шагом к столу, но полицейский догнал его и, схватив за руку, остановил.

– Стой! Ты реально хочешь что-то пробовать здесь?

– Ты, это, руки то убери свои, мент поганый! – вырвал Владимир руку из хватки полицейского. – Ещё раз, это, тронешь меня и в хлебало своё получишь.

Он уселся на диван, налил себе водки в стакан и сразу же залпом выпил, закусив сельдью со стола. После чего, довольно расплывшись в улыбке, вновь схватился за бутылку.

– Ну, между первой и второй.

Все подошли к столу и, убедившись в «чистоте» еды, присоединились к Владимиру, чтобы хоть немного отвлечься. Каждый из них был совершенно сбит с толку, растерян и напуган. Кто и зачем похитил их? Для чего какой-то больной разум создал всё это? И что ждёт их за следующей дверью?.. Их тревожило, что они не помнили своего прошлого. И того, что их может неприятно удивить. Того, что их объединяет. Того, что они натворили, в конце концов, чтобы это не значило.

Единственным, кто отказался от трапезы, был Борис Петрович. Его, как человека искусства, заинтересовали рисунки на стенах, показавшиеся странно знакомыми.

– Вы бы не налегали на алкоголь, – сделал Док замечание Владимиру.

– А тебе, это, что с того? – сразу же набычился здоровяк.

– Мне то ничего, но если ты напьёшься, то это явно уменьшит твои шансы на выживание, – озвучил очевидное человек в костюме врача.

– Пф-ф-ф… – фыркнул Вова, но всё же поставил бутылку на стол.

– Что за безвкусица и бред, – проворчал возмущённый до глубины души прагматичный старик. – Трава не бывает синей, а это что – зимний пейзаж? Тогда почему снег красный? Никакого соблюдения логики и простейших основ нашего мира. Очередная бестолочь, которой не дают покоя лавры неоправданно возвышенной бездарности Пикассо.

Он переходил от рисунка к рисунку и критиковал необычный стиль автора рисунков. Ему не нравилось абсолютно ничего. Старик был сторонником старой школы натурализма и имел пунктик на правильность и достоверность исполнения, а фраза «я художник, я так вижу» доводила его до белого каления. Рисовавший нарушал, по его мнению, просто сами устои мироздания, изображая всё не так, как должно было быть. А то, что художник был ребёнком, совсем не смущало Бориса.

– Эти рисунки мне кажутся очень знакомыми, – проговорила Ольга, подходя к своему коллеге. – Но я не могу вспомнить.

– Тоже так кажется, – в том же недовольном тоне ответил художник. – Хотя я предпочёл бы вновь забыть этот ужас.

– Итак, подведём итоги, – произнёс Вадим.

Не сдержавшись, полицейский всё же взял бутылку и принял стопку крепкого напитка, чтобы успокоить расшалившиеся нервы.

– Нас всех что-то связывает, – спокойным голосом произнёс доктор. – Связывает с этой… гм… странной девочкой из динамика.

– А может она лишь фикция, – заговорил Абрамов. – Девочке похитить всех и такое устроить явно не по силам.

– Твоя правда, – согласился Док.

– Ха-ха, а я знаю, за что здесь Петрович.

Присутствующие вопросительно посмотрели на Вована, который, поедая бутерброд с мясной нарезкой, тоже решил ознакомиться с творчеством местного автора.

– Рисунки то, это, явно девочки этой. А он тут он ходит и воняет. Это безвкусица, то ему бред, – мужчина в драных шортах поперхнулся, выплюнул остатки бутерброда на пол и продолжил. – Небось, парашу влепил ей на уроке, вот она на него и в обиде осталась. Ха-ха-ха.

– Это не смешно, – насупился старый художник.

– Нет, я думаю за двойку Аманда с ним бы такое не сотворила, – вступилась Ольга за Бориса. – Дети обидчивые, но не настоль… Ой!..

Девушка прикрыла рот ладошкой, словно произнесла ругательство. Её спутники внимательно посмотрели на неё.

– Как ты её назвала? – спросил Вадим.

– Аманда, – боязливо ответила Ольга Сергеевна. – Не знаю, почему так. Просто всплыло.

– Тьфу, блин! И имя то басурманское, – снова сплюнул Вова.

– Возможно, ты начинаешь вспоминать. Точнее, что-то знакомое стимулирует данный процесс, – произнёс Док. – Ни у кого больше мыслей не возникло?

– Жарковато тут чего-то, – пробубнил Вован и потянулся за кувшином с компотом, стоящим на столе, но его умозаключение все проигнорировали.

– А милочка то права, да и Владимир тоже, – внезапно произнёс Фролов, рассматривая обратную сторону одного из рисунков. – Смотрите, подпись то моя.

Пожилой человек развернул к присутствующим обратную сторону листа. Корявыми печатными буквами на нём было написано «Аманда», а рядом красовалась жирная двойка и роспись старого художника.

– Ну хоть что-то, – выдохнул Вадим и расстегнул ворот рубашки. – Слушайте, а действительно жарковато стало.

– Да, – согласилась с ним Ольга. – Она же говорила, что тут безопасно до поры до времени.

– Возможно, это она и имела ввиду, – кивнул доктор. – Чем дольше здесь сидим, тем сильнее повышается температура в комнате.

– Зажарить, это, меня решила! – бурно отреагировал здоровяк в шортах. – Ну уж нет. Я тебе, это, так просто не дамся.

Мужчина с лопатой в руках уверенно направился к двери, ведущей на выход из комнаты. Внешне она была больше похожа на шлюзовую перегородку, как в старых подлодках.

– Эй, болван, не спеши, – окликнул его полицейский. – Мы тут все вообще-то заодно.

– Мусорок, ты давай-ка за базаром, это, своим следи! – вновь рявкнул на него Вова и сжал посильнее лопату.

– Ты кого мусором назвал, полудурок, а? – вскочил страж порядка, вновь потянувшись за оружием.

– Так, успокойтесь, господа, – встал доктор между здоровяком и Вадимом. – Ссориться друг с другом – это последнее, что нам сейчас нужно. Владимир, пожалуйста, откройте дверь.

Сплюнув в сторону слуги закона, мужчина в шортах взялся за вентиль двери, раскрутил его и открыл дверь. За ней оказался проход в несколько метров до другой двери.

– Ну-ка, это, придержите, а то ещё захлопнется, – произнёс Вован, указывая на дверь.

Доктор и Вадим взялись за первую дверь, а их товарищ тем временем подошёл ко второй.

– Ух-х-х! Это, не открывается, – осведомил он их, спустя минуту натужного сражения с вентилем двери.

– Видимо, пока первая дверь открыта, вторая не откроется, – сделал предположение Абрамов.

– С чего ты так решил? – спросил Борис Петрович, подойдя к ним вместе с Ольгой.

– Фильмов много смотрю, – пожал плечами полицейский.

– Тогда вперёд, – произнёс человек в одежде медработника, вытирая рукой проступивший со лба пот.

Пятеро теперь уже знакомых незнакомцев вышли в проход и закрыли за собой дверь. Сразу же раздался треск старого динамика и зазвучал голос Аманды.

– Очень тоненько жужжит и над нами он кружит. Берегись и млад, и стар. Это маленький… —динамик смолк.

– Комар, – машинально ответила Ольга Сергеевна на загадку.

Пятеро знакомых незнакомцев находились в узком туннеле перехода из одной комнаты в другую и смотрели на старый динамик, словно ожидая услышать что-то ещё, но тот замолк и воцарилась тишина, прерываемая потрескиванием тусклой люминесцентной лампы.

– Это что, типа подсказка? – воскликнул самый импульсивный из всей компании человек в драных шортах.

Остальные же посмотрели на Ольгу, ожидая пояснения её недавнего высказывания.

– Комар – это ответ… – растерявшись, сказала она. – Ответ на загадку, которую произнесла Аманда. Это детская загадка.