В числе иностранцев, добровольно «работавших» на Петра, можно назвать итальянца Ф. Беневини, заключившего от имени России оборонительный договор с Бухарой против Хивинского ханства; С. В. Владиславич-Рагузинский (уроженец Сербии), который во время Северной войны занимался на Западе (в частности, в Венеции) активной пропагандой успехов Петра в войне против шведов[170].
Особенно заметно это было в странах, населенных славянским — православным — населением. Это было чрезвычайно важно для России, поскольку общественное мнение даже в те времена значило многое. С общественным мнением все же считались (конечно, только на Западе). И для России очень важна была позиция братьев-славян, которые страдали от турецкого притеснения не меньше, чем сами русские.
Успехи разведки Петра 1 связаны с деятельностью лифляндского дворянина И. Р. фон Паткуля. Он всегда оставался откровенным противником Швеции, к которой питал неподдельную ненависть, настоящим шведофобом. Благодаря этому, он стал хорошим слугой-разведчиком Петра Алексеевича, «работавшего» не столько за деньги, сколько «за идею». «Разумеется, именно в силу последней причины подобные люди оказываются бесценными источниками дорогостоящих сведений»[171], — так считают современные авторы. Позволю с ними не согласиться. Да, работающие «за идею», более приятны, чем те, кто трудится на почве шпионажа за звонкую монету. Но для многих добровольцев столкновение с русскими реальностями оказывалось настоящим шоком (они считали, что Россия — сама добродетель, а оказывалось все жестче, все трагичнее). Многие из «добровольцев» кончали жизнь самоубийством.
В первых годах XVIII века И. Р. Паткульстал проводником российской антишведской политики на Западе, и не без его помощи Петр I создал Северный союз (в составе России, Саксонии, Польши, Дании), направленный против Карла XII. Обладая талантом убеждения и необычайной способностью устанавливать связи с любыми людьми, И. Р. Паткуль добыл Петру много информации о деталях западноевропейской политики и завербовал в пользу России австрийского канцлера Кауница (к сожалению, после смерти И. Р. Паткуля связи с канцлером прекратились[172]).
В 1707 году И. Р. Паткуль «провалился», его выдал шведам король Польши Август И, который вел сепаратные переговоры о заключении мира со Швецией. Бывшего шведского подданного за «измену родине» ожидало только одно наказание — смертная казнь. Несмотря на старания Петра, требовавшего освободить И. Р. Паткуля «яко министра нашего», это ни к чему не привело. 10 октября 1707 года И. Р. Паткуль был жестоко казнен шведами[173].
Но и сам Петр был беспощаден к изменникам. Разглашение государственной тайны было приравнено к самым тяжелым преступлениям: «когда кто злым образом и на время, или вовсе тайно коллегиальных писем и документов что унесет… когда кто постороннему, кому не надлежит тайности коллегии сообщит резолюции, прежде времени объявит протоколы… таковым за преступление как вышним, так и нижним надлежит чинить смертная казнь, или вечная на галеры ссылка с вырезыванием ноздрей и отнятием всего имения»[174].
Как отмечают известные нам исследования, пристальное внимание в своей деятельности Петр I обращал также на борьбу с иностранными разведками, неустанно требовал бдительности от всех офицеров и служилых людей, считал первостепенно важным сохранение государственной тайны. Так, в Положении о Коллегии иностранных дел, в частности, говорилось: «К делам иностранным служителей коллегии иметь верных и добрых, чтоб не было диряво, и в том крепко смотреть, а ежели кто непотребного в оное место допустит, или ведая за кем в сем деле вину, а не объявит, то будут наказаны, яко изменники»[175]. Да, этот период в истории России можно считать едва ли не единственным, когда «перебежчиков» и «изменников» можно было пересчитать буквально по пальцам. Не то, чтобы все вмиг испугались окрика Петра. Нет. Свою роль сыграл иной фактор: передовая часть общества (в первую очередь та, которая общалась с иностранцами) была все же увлечена идеями общественного преобразования. А потому была далека от мысли изменить своей стране или рискнуть пойти на контакт с иностранными разведками. Это так, и этим объясняется мизерный процент «предательства» в петровскую эпоху.
Нельзя согласиться с утверждением, что Петр 1 придавал большое значение внешней разведке, но не в состоянии оказался создать собственную соответствующую структуру. В сфере создания внешней разведки в наследство от петровской эпохи остались только отдельные люди, «зачатки генерал-квартирмейстерской (штабной) службы и воинский устав», утвержденный еще 30 марта 1716 года, в котором отмечалось, что «эта служба обязана… производить разведку». Правда, при Петре Великом были предприняты первые попытки иметь собственных военных атташе при армиях иностранных государств. В роли подобных военных агентов выступали дипломаты, бывшие гвардейские офицеры, естественно, одновременно выполнявшие общие задания, определяемые внешней разведкой. При Петре Великом, отмечается в исследованиях, особенно наглядно проявляется одна из особенностей русской внешней разведки, которая уходит в начало XX века — совмещение целей и задач военной и внешней разведки (ярким примером тому могут служить действия дипломатических представителей России в Западной Европе и Турции). Но время диктовало и ограничивало свои правила игры, выше которых прыгнуть было все же невозможно.
Все исследователи согласны в одном: заслуга российского императора Петра Великого состоит в том, что он подготовил основы для дальнейшего развития страны во всех областях, в том числе и в разведывательной[176].
О военной разведке можно было говорить еще очень много, поскольку конец XVII — начало XVIII века ознаменовались целой серией европейский войн, и без «добычи» необходимых для победоносного окончания военных действий сведений о противнике не смогла бы обойтись ни одна из армий. В том числе и русская. В чем преуспевала русская военная разведка в этот период, так это, бесспорно, в войсковой разведке: многочисленные битвы и сражения служили постоянным источником для ее обогащения и дальнейшего развития[177]. Внимательно русская разведка наблюдала и за теми изменениями, которые происходили в иностранных вооруженных силах, в первую очередь — за изменениями в артиллерийском деле, в вооружении пехоты, в тактике действия всех родов войск.
Но были и досадливые «проколы». О них уже немало написано, и стоит обратиться к соответствующей литературе: «Неожиданное поражение в ходе Прутского похода 1711 года, также следует отнести к крупному провалу русской разведки. Своими оценками она фактически дезинформировала Петра о благоприятных условиях похода на Турцию. Были значительно преуменьшены реально существующие трудности этой кампании, явно переоценены свои силы. Считалось, что одно лишь появление русских войск в этом районе сразу же приведет к очередной славной победе. Не справилась со своими задачами и войсковая разведка. Налицо была излишняя эйфория от славной Полтавской победы. В результате пришлось соглашаться практически на все унизительные требования турецкой стороны (сдача Азова, уничтожение ряда крепостей), необходимо было также спасать самого царя, который, находясь с войсками в полном окружении, составил даже свое завещание. Это бесславное поражение еще более убедило Петра в значимости достоверной разведывательной информации. Царь продолжал учиться, порою на тяжелых и горьких для него уроках: ведь из 25 лет его царствования фактически лишь один год был для России мирным»[178].
