– Присаживайся, – указала я рукой на деревянную лавку возле стола, – Угощайся, как говорится, чем богаты…, – вежливо проговорила я, попутно наливая в глиняные чашечки травяной сбор.

– Благодарствую, навьюшка, – одобрительно залепетал мужичок, запрыгивая на лавку, обтирая свои руки о грязные штаны.

Я пододвинула поближе к гостю тарелку с лепешками и налила из горшочка в маленькое блюдце мёда. Существо активно принялось за угощение, а я же, подперев ладошкой щеку, принялась внимательно его разглядывать. С каждым новым глотком он будто бы наполнялся красками. Возможно, это была всего лишь игра света и тени, но я была совершенно уверена в том, что его серое лицо стало вдруг нормального человеческого оттенка, а щёки даже приобрели лёгкий румянец. Некогда слипшаяся и спутавшаяся бородёнка расправилась, торчащие в разные стороны волосы легли на прямой пробор, а черные глазища приняли нормальный вид с белками и серыми радужками.

– Кто ж ты такой? – словно сама себе задала я мучавший меня вопрос.

Мужичок отложил в сторону недоеденную лепешку и посмотрел на меня внимательным взглядом.

– Так домовой я, дух дома этого, семьи Прохоровых, – как само собой разумеющееся проговорило существо.

– А звать-то тебя как? – поинтересовалась я, с интересом разглядывая домового и произошедшие с ним метаморфозы.

– Казимир, – снова с поклоном ответил мужичок.

Если бы не явная реальность всего происходящего, я бы давно поверила, что сплю, или у меня откровенно поехала крыша.

– Казимир, – задумчиво протянула я, – А вернулся зачем?

Мужичок снова схватился за лепешку, но ответил:

– Так домовой без дома разве может?

– Не знаю, – честно ответила я на скорее риторический вопрос, – А разве других домов мало? Нашел бы себе новый.

Домовой хмыкнул:

– Так в других домах свои домовые есть, – покачал головой гость, – Как Настю хоронить понесли, я и ушел. Дом запер, отворот наложил, чтоб не пожгли и не пограбили, всё ж не одно поколение Прохоровых здесь прожило. Вот и тебя в последний путь проводил, в косы нивяник вплел, узелок сложил и ушёл.

Казимир шумно отхлебнул отвар и снова продолжил:

– Меня Лукьян сначала приютил, домовой Зубовых, что отсюда через три дома. Но два домовых на одну избу…, – он удрученно махнул рукой, давая понять, что это что-то из ряда вон, совсем недопустимое.

– А что с тобой станет, если у тебя дома не будет? – поинтересовалась я.

– Домовой без дома погибает, в нежить превращается, – печально пояснил Казимир.

– В нечисть? – переспросила я.

– В нежить, – поправил меня мужичок, – Я и так нечисть, домовой.

– Нечисть, – ошарашено повторила я, а потом решила уточнить, – А нежить тогда что такое?

Казимир нахмурился, но ответил:

– Ну, это когда дух тело покидает, а само тело упокоения не находит, а бродит по земле, и в него силы разные вселяются, бесчинствуют, кровь проливают. Это и есть нежить.

Я с ужасом уставилась на сидящее напротив меня существо.

– То есть ты можешь таким стать?

На мой вопрос Казимир лишь удрученно кивнул и низко опустил плечи и голову.

Н-да, жаль существо. Вроде бы и не злой он, а вполне себе приятный дядечка, располагающий и дружелюбный, хоть и нечисть. Хотя, что я вообще знала о нечисти? Да ничего.

– А в этом доме почему остаться не можешь?

Мужичок лишь грустно усмехнулся на мои слова:

– Да где ж это видано, чтобы ведьма в свой дом кого впустила, тем более домового!

От услышанного у меня округлились глаза:

– Ты кого ведьмой назвал? – неожиданно вспылила я.

Мужичок с непониманием уставился на меня.

– Так тебя и назвал, – пролепетал он, всерьёз не понимая, чем вызван мой гнев, – Чем я обидел тебя, навья дочь?

– Какая я тебе ведьма? И что ещё за навья дочь? – снова начала я злиться и вновь почувствовала, как вокруг меня похолодел воздух.

– Постой, навьюшка, не серчай! Не с обидой я, без злого умысла! – снова залепетал дядечка, и я начала потихонечку успокаиваться.

Увидев, что я уже почти спокойна, он принялся тараторить:

– Навья дочь – это та, что на другом берегу Смородины была и вернулась, в Навьем царстве побывала, в загробном мире, значит.

– Погоди, погоди, – поспешно остановила я своего собеседника, – Давай-ка поподробнее. Что ещё за смородина? При чём тут куст или ягода?

Казимир снисходительно покачала головой:

– Новорожденная ведьма, молодая совсем, глупая, не знаешь ничего и не ведаешь.

Я же на его реплику решила никак не реагировать, а просто выжидательно сложила свои руки на груди и посмотрела на него вопросительно.

– Ладно, навьюшка, слушай, – проговорил мужичок загадочно и начал свой рассказ, – Мир наш на три царства поделён. Первое царство Явью зовут. Это царство живых, и населяют его живые существа и сущности, чьи души живы и имеют возможность обрести тело. Второе царство, оно как бы над Явью стоит, его величают Правь. Это вотчина богов, и правит там могущественный светлый бог Сварог. Некоторые вознесшиеся души попадают в Правь, чтобы в дальнейшем переродиться вновь. Третье царство, низшее, кличут Навью, это мир загробный, царство душ усопших. Царство это в вотчине тёмного бога Чернобога. Много столетий идет незримая битва между светлым и тёмным богами. Не могли они никак меж собой мир живых поделить, и придумали черту провести по царству Яви. Пропахали плугом по землице и стали это борозду границей считать между царствами Явь и Навь. Борозда эта водой заполнилась и в реку превратилась, чьи черные и ядовитые воды источали смрад и зловоние. И стала эта река называться Смородиной. Не перейти и не переплыть реку эту. Лишь один путь есть через неё в царство Навь, по Колинову мосту. Только те знают путь-дорогу к реке Смородине, кто Калинов мост прошёл и на том берегу побывал.

Мужичок закончил свой рассказ и мы оба погрузились в тишину. Н-да, что тут сказать. Красивая сказка.

– Ну а я то тут при чём? – решилась я, наконец, прервать затянувшееся молчание.

– Так ты из того царства, что по ту сторону Смородины, – уверенно проговорил Казимир, – Не принадлежишь ты миру этому, вижу я это. Хоть и тело хозяйки моей забрала, но не Настенька ты, навья дочь.

– Настенька я, – утвердительно проговорила я, но потом торопливо добавила, – Но другая, не Прохорова. Прав ты в одном, что в теле Настеньки оказалась. Но я и сама не понимаю, как так получилось, я не хотела этого, не желала быть тут. А по поводу ведьмы или, как там ты меня назвал, навьей дочери, то ошибся ты, домовой. Никакая я не ведьма.

Мужичок на мои слова лишь покачал головой:

– Это ты ошибаешься. Нечисть я и видеть умею. Ведьма ты, самая настоящая. Юная и неопытная, но ведьма. Человеческого в тебе много, гораздо больше, чем ведьмовского, но это со временем изменится, – с печальным вздохом закончил Казимир.

– Простым людям не дано нечисть увидеть, а ты видишь меня и говоришь со мной. Вот тебе и объяснение.

Я призадумалась и снова посмотрела на бородатого миниатюрного мужичка.

– Послушай, Казимир, а нечисть, типа тебя например, может навредить такой, как я? – задала я ему волновавший меня вопрос. Ведь я помнила ещё со времён моего детства рассказы и детские страшилки о разных домовых и их проказах.

– Что ты, навьюшка?! Разве смогу я? Куда мне тягаться с тобой? – замахал он ручонками с неподдельным ужасом на лице.

Я облегченно выдохнула, а затем решилась:

– Тогда давай договоримся с тобой Казимир. Я позволяю тебе остаться и жить в этом доме, а ты же со своей стороны обещаешь не вредить мне и по возможности помогать в том, что будет в твоих силах. Я же обещаю относиться к тебе с уважением.

Казимир на мои слова даже рот открыл в удивлении, да так и сидел несколько минут, не произнеся ни единого слова и с выпученными глазами-плошками.

– Ну так что? Договорились? – протянула я ему свою ладонь. Мужчина боязливо вложил свою ладошку мне в руку и тихонечко пожал мои пальцы.