Начальник строевой части корпуса командовал: «Смирно! Для встречи слева. Слушай, на караул! Господа офицеры!». Взлетали на грудь винтовки кадетов и гардемаринов. Офицеры вздергивали «под высь» свои палаши и одновременно опускали их, и под звуки «встречного» марша все поворачивали головы налево.

Резко обрывались звуки оркестра, и звучал голос директора корпуса: «Здравствуйте гардемарины и кадеты!». Строй на мгновение замирал, набирая в легкие воздух и выдыхал: «Здравия желаем, ваше превосходительство!».

«К церемониальному маршу, на дистанцию двух линейных. Первая рота…» — раздавалась команда командующего парадом. Затем:

«Первая рота, — раздавался голос уже ротного командира, и, наконец, голос отделенного начальника: «Первый взвод, равнение направо, шагом… марш!».

Бруно почувствовал, как содрогнулся пол Столового зала от первого шага сотен человек, и в ушах, зазвучала музыка корпусного марша. Он вздрогнул, сбрасывая такое явственное наваждение. Именно под звуки марша Морского корпуса взвод за взводом проходили гардемарины, кося глазами направо — на начальство. В этот момент офицер перед взводом вздергивал ввысь палаш и потом опускал его перед собой. Такие минуты кадетам и гардемаринам запоминаются на всю жизнь! Бруно не являлся исключением.

Сохранились воспоминания нескольких выпускников Морского корпуса об этом последнем, торжественном праздновании Дня корпуса в предвоенном 1913 году.

Участник этих торжеств кадет 6-й роты С.С.Шульц, исключенный в последствии за снятие красного флага со здания корпуса 24 апреля 1917 года, вспоминал этот праздничный день (воспоминания написанный в 70-е годы, изданы в сборнике «Морской кадетский корпус в воспоминаниях воспитанников». А.Ю.Емелин. СПб.: БЛИЦ, 2003):

«После парада… традиционный обед. На столах около каждого прибора красиво отделанное меню. С одной стороны список блюд: суп консомэ с пирожками, пожарские котлеты, гусь с яблоками, мороженное. С другой стороны меню — музыкальная программа, исполняемая оркестром во время обеда. А на столе кружки и серебряные кувшины с гербами морского корпуса. Они, правда, на кадетских столах, в отличие от офицерских, содержат не шампанское, а квас. Но его много и он очень вкусный.

Рядом со столами кадетов и гардемаринов офицерские столы многочисленных гостей. А дальше близ брига блистают звезды и орденские ленты адмиралов.

Во время обеда произносятся соответствующие общие тосты, музыка сопровождает их тушами. Но потом все сливается в сплошной гул голосов и частные выступления за отдельными столами. Наконец мы уходим по свои ротам… и готовимся к балу.»

Бал в Морском Корпусе! Сколько петербуржских барышень и молодых женщин мечтали попасть на этот бал! Столовый зал, где стоял сейчас Садовинский, был одним из самых больших и парадных залов Петербурга и самым большим открытым залом столицы. Например, зал Дворянского собрания отделялся от стен колоннами, и помещение для танцев там было меньше. Как давно и как недавно это было!

Описывая этот корпусной бал, бывший гардемарин Сергей Сергеевич Шульц вспоминал:

«Начинался съезд. Кроме морских и военных мундиров и штатских фраков появляются разнообразные красивые бальные платья женщин, холеные обнаженные плечи и шеи, сверкающие украшения.

Мы проинструктированы как любезные хозяева. Должны проводить… показать… помочь… рассказать, что просят, и так далее… Но главное, как говорили, было морское гостеприимство, богатство, любезность хозяев и продуманная организация.

Любопытно, что несмотря на обилие вин (все это, конечно, было бесплатным), не было пьяных. Кадеты и гардемарины в буфетах могли съесть пару бутербродов, выпить лимонаду. Но вина — ни-ни! Категорически воспрещалось. При этом обилие офицеров делало нарушение этого правила немыслимым.

Но и офицеры, и штатские вели себя образцово. Вероятно, на балах, в соответствующем обществе, в присутствии дам не было принято напиваться. Но маленький «подогрев» поднимал настроение, и действительно было очень оживленно и весело.

Танцевали падекатр, падепатинер, венгерку, польку, наконец, мазурку. Но, конечно, венцом танцев был вальс. Мы умели танцевать, у нас танцы преподавались обязательно придворным балетмейстером. И мы танцевали. Танцевали вовсю».

Пройдя Столовый зал, Бруно прошел по опустевшему, со следами запустения, зданию бывшего «рассадника» блестящей плеяды флотских офицеров, сделавшихся за две сотни лет гордостью и славой своего Отечества не только в военном, флотском ратном деле, но и в науке, живописи, музыке…

Получив на руки личные документы, мичман Садовинский шагнул за порог родного корпуса.

В РГАВМФ хранятся документы подтверждающие, что действительно мичман Б.Садовинский 25 июня 1918 года в Морском училище забрал свои личные документы. Сохранилась расписка в получении документов, подписанная уже знакомой мне энергичной подписью Б.Садовинский.

Сумской Кадетский Корпус Опись документов Бруно Садовинского

Метрическое свидетельство за № 1278–3718.

Медицинское свидетельство за № 135. 3). Свидетельство о дворянстве за № 772.

4). Свидетельство о приписке к призывному участку за № 5218.

Опросный лист (медицинский).

Аттестационная тетрадь кадета.

«Все документы обратно получены 25 июня 1918 года»

Мичман Б.Садовинский

Когда я прикоснулся к судьбе выпускника Морского корпуса 1915 года мичмана Бруно-Станислава Адольфовича Садовинского, свой поиск я начал именно с исторического музея Высшего Военно-Морского училища им. М.В.Фрунзе, которое находилось в исторических стенах Морского Корпуса и которое, после ряда реорганизаций, было переименовано в 2001 году в Морской корпус Петра Великого.

Я понимал, что мне просто необходимо побывать в стенах, где жил, учился и служил мичман Российского императорского флота Б.-С.А.Садовинский.

Договорившись с директором музея училища о встречи, я с волнением подходил в назначенное время к старинному зданию Морского Корпуса.

Зрительно мало что изменилось в этой части Васильевского острова за последние 90 лет: та же гранитная набережная, та же величавая Нева, все также стоит на своем месте памятник адмиралу И.Ф.Крузенштерну — «первому русскому плавателю вокруг света», а на противоположном берегу все так же возвышается громада Исаакиевского собора…

Вот только на стенах здания добавились мраморные доски с именами знаменитых адмиралов-флотоводцев, мореплавателей, кораблестроителей, деятелей науки и культуры, вышедших за эти годы из стен как Морского корпуса: Г.А.Спиридов, Ф.Ф.Ушаков, Д.Н.Сенявин, П.С.Нахимов, Г.И.Бутаков, В.В.Верещагин, А.Д.Можайский, А.Н.Крылов, Ю.М.Шокальский, В.И.Даль, так и Высшего Военно-Морского Училища им. М.В.Фрунзе: Н.Г.Кузнецов, В.Ф.Трибуц, Ф.С.Октябрьский, С.М.Лобов, Л.М.Галлер, Г.И.Левченко, В.А.Алафузов, Л.А.Владимирский и многие другие.

Директор музея училища встретила меня в зале музея. Она посетовала на то, что у них в музее очень мало материалов о дореволюционной жизни Морского корпуса, но для меня боле важным было почувствовать и прочувствовать дух самого Морского корпуса — именно исторические стены сохранили этот дух. Дух, который оказался не сломлен и не исчез за это время. Он остался в стенах Звериного коридора, Компасного зала, Картинной галереи. Он витал в развешанных по стенам в тяжелых позолоченных и потемневших от времени рамах полотнах знаменитых морских сражений Российского флота.

Это же почувствовал и об этом написал Н.А.Черкашин в своем романе «Судеб морских таинственная вязь»:

«И доныне эти старые стены на Васильевском острове передают

РГАВМФ. Ф.432. Оп.7. Д.2923.

что-то такое своим питомцам, что долго отличает их потом от выпускников всех прочих училищ страны…».

Я шел по коридорам, заполненным курсантами Морского корпуса Петра Великого. Молодые люди в форменках, с погонами и нарукавными нашивками — курсовками, как назывались они в наше время, указывающие на число курсов (от первого до пятого). Первокурсники были более скованы и озабочены. Пятикурсники следовали спокойно и размерено — они без пяти минут офицеры флота!