Это должна была быть короткая забавная историйка, о которой пару месяцев посудачили бы в квартале Цветов, да и забыли. В одном из заведений жила молодая стройная абиссинка, которой не посчастливилось влюбиться в одного из сыновей Правителя города. То был капризный красивый барчук, недавно открывший для себя прелести плотской любви, недостаточно зрелый, чтобы завести постоянную любовницу, и потому проводивший ночи в веселых домах. Любовь абиссинки поначалу казалась ему забавной: девушка льнула и ластилась к нему, растирала его тело драгоценными маслами совершенно бесплатно, и поила его вином со своей молодой высокой груди. Она не требовала от вельможи ни подарков, ни ответного чувства. Она просто любила его всем сердцем. И понесла.

Почувствовав, что беременна, абиссинка очень обрадовалась, ибо нет для женщины большего счастья, чем родить ребенка от желанного мужчины. Она уже, верно, рисовала себе в голове, что барчук возьмет ее в постоянные наложницы и станет заботиться о ней и младенце. Но вышло не так. Правитель Города, у которого везде есть глаза и уши, прознал о ее беременности, и однажды в заведение явилась городская стража. Она забрала абиссинку и увела ее во дворец, где опытный лекарь вырвал плод из ее тела. Женщина три дня пролежала в горячке, но лекарь давал ей горькие отвары и делал ей притирания для остановки кровотечения. Она выжила и вернулась к своей прежней профессии.

Некоторое время она была грустна, но вскоре уже веселилась с гостями, показывая в буйном смехе свои великолепные зубы. Молодой же сын Правителя продолжал кутить в квартале Цветов и однажды снова заглянул к абиссинке. Та была соблазнительна, как никогда, барчук увел ее наверх, в закрытые покои, и больше не вышел. Наутро, когда обеспокоенная хозяйка заведения заглянула в комнату абиссинки, она обнаружила юношу лежащим среди подушек с черным лицом и вываленным языком. Девки же и след простыл.

Ее долго искали во всех концах страны Офир. Ходили слухи, что Правитель послал даже тайных гонцов в сопредельные государства. Но преступницу так и не нашли. Честно сказать, мы, обитательницы квартала Цветов, были этому рады.

Боги и обитатели базара

Боги хранят обитателей базара. Купцов, приказчиков, игроков в кости, носильщиков, нищих, продавцов лепешек и водонош. И даже самых презираемых на базаре – проповедников. Проповедники появляются на базаре рано утром, дерутся между собой за удобное место в теньке, ругаются, плюются, рвут друг другу бороды и, наконец, расстилают свои драные подстилки, покрытые разнообразными пятами, в базарной пыли, садятся на них, сложив ноги, и начинают нудеть. О милостивом боге Адагане, о суровой повелительнице Никши, о великом морском змее, покровителе купцов и сокрушителе пиратов. Всякий восхваляет свое божество и собирает подаяния с истинно верующих.

Некоторые из них так наглы, что умудряются хватать за подолы обитательниц квартала Цветов, пришедших на базар поглядеть товар и показать свое еще не постаревшее тело, и требовать от девок дать им во славу высших сил даром то, за что другие платят немалые деньги. Впрочем, мы только смеемся над попрошайками, ибо всем известно, что ни один из них в своих речах не славит великую Акидис, покровительницу любви земной и грешной.

Когда на базаре появился очередной проповедник, никто на него и внимания не обратил. Это был еврей средних лет, весь заросший бородой, в рваной хламиде. Однако он повел себя чудно: не стал биться за место в пыли, а сел прямо посереди базара и принялся поднимать руками горсти песка и просыпать их на землю. Вскоре к нему подошли другие иудеи и стали стыдить его за то, что он позорит их землю и их веру, сидя в пыли в чужой стране среди неверных.

И тут проповедник заговорил. Голос его был громок и звучен, словно трубы царских глашатаев, и говорил он крамольные вещи.

– Истинно говорю я, – ревел он своим громоподобным голосом, – все ваши представления о богах ложны. Нет никаких древних властителей мира, восседающих на тронах из слоновой кости в своем дворце высоко на горе Ампале. Нет и морских владык, устраивающих бури и усмиряющих их по своему желанию. – Стоявшие рядом евреи довольно закивали головами.

– Что киваете вы, словно безмозглые детские игрушки, – еще громче возопил проповедник, – Нет и Иеговы, идущего впереди своего народа в облаке дыма и вещающего из огненного куста! – Иудеи замерли.

– Истинно говорю я, слушайте меня, люди! На самом деле боги малы. Столь малы они, что даже если разделить песчинку на тысячу тысяч частиц, и то каждая частица будет в тысячу тысяч раз больше бога! И боги многочисленны. Их так много, что нет на земле ни одного самого укромного места, где бы ни обитали они. И даже сейчас в окружающем нас воздухе носятся тьмы и тьмы богов. И каждый бог живет всего мгновение, но едва он умрет, родится десяток новых. Но не думайте, что боги слабы, раз они так малы. В них таится гигантская сила, и ни один самый сильный зверь, даже слон или кашалот, не в состоянии разрушить связь, которую они построили. А даже если б и нашлась на земле такая сила…

Но ему не дали договорить. Городская стража, слыша такое невиданное богохульство, скрутила проповедника и увела в темницу Правителя.

Боги и обитатели базара (продолжение)

Когда скрученного проповедника кинули в темницу Правителя, ему – из уважения к лицу, столь много знающему о богах – выделили отдельный каземат. Каземат, как положено, был темный и вонючий, а по перепрелой соломе стадами носились веселые крысы. Проповедник прежде всего поднялся на ноги и потер болевшие от веревок руки. Затем он вскинул бороду и гордо воскликнул:

– Внемлите мне, о мыши, крысы и прочие обитатели сего проклятого места! – Грызуны и земляные блохи встрепенулись и прислушались.

– Истину глаголю! Если и найдется на земле сила, способная разорвать связи, созданные богами, (а боги эти очень сильны, несмотря на микроскопические размеры, как я уже говорил) то произойдет стихийное бедствие, сравнимое с извержением сильнейшего вулкана! Земля содрогнется, и пыль поднимется в воздух на много миль и распространится по всему небу так, что застит солнце. Во тьме погибнут посевы, и скот, и лесные звери, и рыбы. Погибнут и люди. Только страшный восьмирукий спрут, быть может, выживет, опустившись в бездну, в которой только он может обитать, да и то сомневаюсь.

И будет царить на земле зима, подобная той, что царит на вершинах восточных гор, и тьма, много темнее обычной ночной тьмы. А когда облако пепла рассеется, маленькие боги примутся создавать новый мир и заселять его новыми обитателями.

И так вдохновленный еврей проповедовал обитателям каземата весь день и весь вечер, после чего утомился и заснул. На рассвете же проснулся, сжевал с аппетитом овсяную лепешку и выпил дурно пахнущей воды, и принялся проповедовать снова. Часа через три за ним пришли стражники и привели его на суд к Правителю.

Правитель, как ему и положено, был мудр и справедлив. Не вдаваясь в богословские споры, он приговорил святотатца к смертной казни. Неудачливому пророку надлежало быть сваренным в масле не позднее того же вечера.

В три по полудни огромный котел кипел на площади.

– Кунжутное? – спросил приговоренный подходя к котлу. – Ах, какие лепешки с кунжутом пекла моя мама!

Собственно говоря, это были его последние слова. Затем он только кричал (недолго), хрипел и булькал.

Вот собственно и вся история. Я понимаю, вы ждали чуда. Но ведь проповедник не обещал вам чудес. По правде сказать, никто не догадался расспросить его, как следует, и выяснить, способны ли его маленькие боги на чудеса.

Боги и обитатели базара (окончание)

Вы, конечно, думали, что моя история о странном проповеднике уже окончена? А вот и нет.

Позвольте вам повторить те слова, которыми я начала свой рассказ: боги хранят обитателей базара. Более того, боги их любят. Купцов и приказчиков, водонош и торговцев лепешками, предсказателей и наемных игроков в кости. И даже проповедников.