Это был мужчина выше среднего роста и достаточно крепкого сложения. На вид рыцарю было лет пятьдесят с небольшим. Но вся его внешность изобличала в нем человека решительного, закаленного в боях, оставившего на его теле немало рубцов и шрамов. Заметив монаха, он также внезапно остановился, из-за чего шагавшие за ним солдаты, чуть было не натолкнулись на его мощную спину. Громыхнув друг о друга доспехами, они встали, как вкопанные, в одном локте от командира. Острия копий чуть-чуть колыхнулись, и начали медленно опускаться вперед. Но командир поднял вверх руку, и все замерло.

- Черт меня побери! – Вскричал старый солдат по-английски. – Мартин? Неужто я вижу тебя, старина?

Настоятель покачал намокшей головой, с тщательно выбритой тонзурой, развел руки в сторону и ответил на том же языке:

- Кого я не ожидал увидеть здесь, в Стокгольме, так это тебя, Уорвик!

Рыцарь и монах бросились друг другу в объятья. Солдаты спокойно оперлись на свои копья и, перегородив улицу полностью, стояли улыбаясь. Не часто в шведской столице встретишь земляка!

Доминиканец и старый воин покрякивали и продолжали тискать друг друга.

- Мартин!

- Уорвик!

- Ты все в сутане?

- А ты все воюешь? – Лишь доносились вопросы, которыми они забрасывали друг друга.

- Нет! Это не дело! – Наконец, рыцарь выпустил из своих железных объятий помятого монаха, но продолжал обнимать его за плечи. – Не дело стоять старым друзьям посреди это вонючей дождливой улицы! Томас! – Позвал он ближайшего солдата, видимо, своего помощника.

- Да, сэр! – Тот немедленно отозвался.

- В этом вонючем квартале есть хоть один приличный кабак? – Спросил Уорвик, даже не поворачивая головы.

- Да, сэр. Прямо за углом «Усталый тюлень». – ответил Томас.

- Тогда следуйте дальше без меня, а мы заглянем к этому тюленю и пропустим пару кувшинов доброго вина, если оно сыщется в этой шведской дыре. – Распорядился командир.

- Есть, сэр! – И солдатам. – За мной! – Грохот кованых сапог означал, что приказание уже выполнялось без лишних вопросов. Солдаты снова вытянулись в колонну по два, освободив, наконец, улицу испуганным горожанам.

- Но… Джон… - нерешительно начал было отец Мартин, - … мы направлялись с Гилбертом в монастырь…

- К черту монастырь! – Решительно махнул воин железной перчаткой. – Туда ты всегда успеешь. Ворота святой обители должны быть открыты всегда. Неужто ты не рад встретить старого друга?

- Ты так чертыхаешься, Джон… - Укоризненно покачал головой монах.

- Прости, дружище… - виновато закивал старый солдат, - я и забыл, что ты все-таки в сутане… А это кто? – Он вперил свой внимательный взгляд в Гилберта, сразу оценив мощь фигуры молодого человека, несмотря на бесформенное монашеское одеяние ее прикрывавшее. – Как ты его назвал? Этому парню подобает носить доспехи, а не кутаться в… - рыцарь замолчал, спохватившись, чтоб не ляпнуть опять какое-нибудь святотатство.

- Это мой воспитанник Гилберт Бальфор. – Представил юношу монах.

- Бальфор? – Переспросил старый солдат. – Он англичанин?

- Да! Он сирота и мой дальний родственник. Но он очень давно уже покинул нашу родину и воспитывался у меня в монастыре в Финляндии.

- К черту! – Опять выругался солдат. – Что мы стоим посреди улицы? Пошли! И парня берем с собой. Там все и расскажете! – Рыцарь увлек их за угол, где действительно, как сказал Томас, виднелась вывеска кабака.

Расположившись в тепле и пропустив сразу несколько кружек вина, отчего лицо воина заметно покраснело, Уорвик хотел было начать расспрашивать, но первоначально высказал свое мнение о вине:

- Дрянь! Эх, Мартин, где наш добрый английский эль? Так что тебя сюда привело, дружище?

Но отец Мартин предложил сперва воину поведать им, как его занесло на север Европы.

- А скучно стало в нашей старой доброй Англии! – откровенно признался солдат. – После того, как на «поле золотой парчи» подписали мир с французами , мы еще дважды высаживались в Пикардии под знаменами графа Суррея и герцога Суффолка. Но оба раза неудачно. Французы нас пинком спихнули обратно в море. Война на этом остановилась, а с ней и кончилась добрая солдатская работа. А тут король Густав стал зазывать парней к себе на службу. Он неплохой парень этот швед, похож на нашего Генриха VIII.

- Ты чего-то не договариваешь, Джон… - Хитро посмотрел на него отец Мартин. – Явно у тебя были еще причины покинуть старую добрую Англию…

- Ну… как тебе сказать… - Засмущался старый солдат, - в общем, да! Один рьяный религиозный фанатик посчитал, что он среди нас почти что святой, решил со мной открыть дискуссию и в результате имел неосторожность напороться на кончик моего меча, который совсем случайно пролез в щель его доспехов. Ты же знаешь, что я всегда бывал не в ладах с религией и из-за этого моя совесть всегда волновалась.

- Откуда такая щепетильность тогда?

- Дело не в щепетильности. Ты знаешь, мне глубоко наплевать на обязанность ходить ежедневно на обедню. Это удел священников, но никак не солдат. Хотя, я и считал себя добрым католиком! Нет, Мартин, ты мне скажи, вот ты монах, доминиканец, если не ошибаюсь?

Отец Мартин кивнул.

- Вот! Ты выбрал этот путь еще давно, когда мы жили с тобой в Ковентри. Хоть я и был тогда мальчишкой, но мой покойный отец всегда ставил тебя мне в пример. И я даже честно пытался постичь хоть немного латыни и законы логики… Но, бесполезно… - сокрушенно махнул рукой рыцарь. – Мой удел это меч!

- И что дальше? – Улыбаясь спросил монах.

- А дальше… дальше со мной начал беседу монах, болтавшийся промеж нас и следивший, чтоб все ходили вовремя на мессы. И тут выяснилось, что у нас с ним большие разногласия. Несмотря на то, что мы выпили с ним дюжину славного рейнского вина, (дело было в Кале), он обозвал меня еретиком, которому все едино – ходить или не ходить к обедне, ибо меня ждет геенна огненная после смерти или очищающий огонь аутодафе при жизни.

- И чем закончились ваши прения?

- Последнюю бутылку с рейнским я опустил ему на голову и решил стать протестантом. Далась ему эта обедня! Вот вина жалко, бутылка была только начатая…

- Я понял, Уорвик! Ты совершил двойное убийство! Ты не исправим! – Но отец Мартин смотрел на солдата без осуждения, а чуть заметно улыбаясь.

- Какие убийства, Мартин? – Возмутился солдат. – Первого я убил в честном поединке, а монах остался жив! Правда, ныне наш славный король Генрих тоже стал протестантом и послал всех этих папистов куда подальше. Но, на тот момент, мне пришлось искать работу на стороне. – Рыцарь сокрушенно почесал в затылке.

- И ты теперь свободно разбираешься в тонкостях церковной реформации?

- Мартин… - укоризненно посмотрел на него Уорвик, - я капитан английской гвардии, мое дело охранять Густава, который, кстати, хорошо за это платит. Он не доверяет особо своим шведским парням, которые здесь готовы глотку перегрызть друг другу из того, кто из них знатнее. Вот мы и стоим между ними всеми. Вместе с проклятыми шотландцами и тупоголовыми немцами.

- Почему шотландцы проклятые? – Вдруг вставил вопрос Гилберт, до этого сидевший молча и жадно слушавший старого воина.

- Э-э-э… - протянул разочарованно Уорвик, - ты, как видно, парень, совсем забыл свою родину… Ты что, Мартин, ничего ему не рассказывал? Откуда он родом? Почему он не знает кто такие шотландцы?

- Я, Джон, тоже не считаю шотландцев проклятыми. – Спокойно парировал монах. – Как будто на нашем острове не хватает земли, чтобы мирно ужиться. Тем более, что шотландцы довольствуются своими горами.

- А-а-а, - отмахнулся от него солдат, и вместо ответа влил в себя очередную кружку вина. – Я и забыл, что ты у нас священник. А ты, парень, - он посмотрел на Гилберта, - я не вижу на твоей голове тонзуры, но ты тоже себя решил посвятить служению Господу?

- Мы еще не определились… - осторожно начал доминиканец.

- Если б не твой монашеский наряд, я бы решил, что доспехи тебе пошли бы к лицу! – продолжал Уорвик.