- Бери всего понемногу. В основном то, что финны везут – смолу в бочках, рыбу… сам сообразишь. – Также тихо отвечал ему Шелковников. Одеты они с Дитрексеном были во все одинаковое, серое. Федор настоял и пояснил:

- Безликость. Мы должны стать бесцветными, как дорожная пыль. Раствориться среди всех. Что можно сказать про каждого из нас? Не тощие, не толстые, не высокие, не коротышки, не лысые, не волосатые, не красавцы, не уроды. Мы - обыкновенные, мы - безликие, мы - серые, мы – те, которых никто не запомнит, не сможет описать, даже если он столкнется с нами нос к носу. – Его глаза, всегда излучающие одну радость, на мгновение выдали какое огромное напряжение и печаль скрывается в их глубине.

Сойдя на берег, они быстро нашли повозку с двумя добрыми лошадками и тут же отправились в путь. День за днем проходили в дороге, а ночь за ночью в похожих, как две капли воды комнатушках дорожных гостиниц. Чердачное помещение, крохотное оконце, нависающие над головой стропильные балки, деревянная подшивка, кое-как промазанная побелкой. Утром снова в путь. Между собой почти не разговаривали. Вся болтливость Шелковникова исчезла в один момент, как только они тронулись в путь. Частенько назад оборачивался, смотрел пристально, не следует ли кто за ними. Заподозрив, останавливал лошадей, спрыгивал будто нужно приспичило справить, аль колеса проверить, пропускал чужую повозку вперед, седоков внимательно осматривая. После трогались дальше в путь. И так не раз. Еще на «Зайце» упомянув про Ёвле, московит не давал более никаких пояснений. Проехав Уппсалу, осмотревшись и убедившись, что никто их не видит, Федор неожиданно свернул на отходящую вправо дорогу. Заехал за деревья, придержал лошадей, кинув поводья Хансу, пошарил в повозке за спиной, нашел топор, спрыгнул на землю и направился к задним колесам. Дитрексен высунулся посмотреть, что собирается сделать попутчик, но так ничего и не понял, услышав лишь несколько глухих ударов обухом по дереву. Когда Шелковников вернулся на козлы и как ни в чем не бывало уселся рядом, закинув топор в повозку, принял поводья у Ханса, капитан не выдержал:

- Что это было?

- Узнаем в ближайшей усадьбе. – Невозмутимо ответил ему Федор. – Надеюсь, там найдется кузнец…

Кузнец нашелся. Широкоплечий пожилой швед критически осмотрел заднюю ось и колеса, почесал бороду и промолвил:

- По хорошим же дорогам, господа купцы, вы поездили… Что, королевский тракт совсем не чинят?

Шелковников лишь недоуменно поднял и опустил плечи.

- Да, распустились… а налоги в казну все берут и берут. – Бормотал старик себе под нос. Закончив осмотр, объявил. – Пару дней мне надо.

- А…? – Московит задал вопрос, не раскрывая его сути, но кузнец догадался.

- Вон флигелек, - показал рукой на одноэтажную пристройку к усадьбе с отдельным входом, - скажу Брите, все приготовит. Там и заночевать сможете.

- Премного благодарны! – Шелковников чуть коснулся рукой шляпы, умудрившись при этом еще более сдвинуть ее на лоб. – Тогда мы прогуляемся, растрясло на таких колесах.

Но швед уже не слышал его, погрузившись в тщательное изучение поломки.

- Как тебя зовут-то, хозяин? – Напоследок спросил московит прямо в широкую спину кузнеца.

- Йоран Бьернсон. – Буркнул старик, не поворачиваясь к нему.

- Спасибо, Йоран. – И Федор зашагал дальше по дороге, знаком показав Дитрексену следовать за ним. Однако, их прогулка завершилась очень быстро. Приблизительно через час они уткнулись в рогатку, перегораживающую все дорогу, возле которой скучали три солдата. Неподалеку были привязаны их лошади. При виде незнакомцев, старший из ландскнехтов скомандовал:

- Стоять! – Копья были взяты наперевес. – Подойдите сюда. Медленно. – Приказал тот же стражник. Когда Шелковников с Дитрексеном выполнили то, что от них требовалось, последовал следующий вопрос. – Кто такие и что тут делаете?

- Мы – купцы из Любека. Едем в Ёвле, но сломалась повозка. Ее чинит Йоран Бьернсон. – Спокойно ответил Федор.

Стражники переглянулись, имя кузнеца было видимо им известно. Поинтересовались:

- Бумаги есть?

Федор тут же достал, развернул, подал. Старший караула поводил пальцем по тексту, по швелению губ было заметна, что грамотен, но не сильно. Вернул, осмотрев путников еще раз с ног до головы и процедил сквозь зубы:

- Нечего здесь шляться. Если чините повозку у старого Йорана, там и сидите. Дальше дороги нет.

- Все понятно, господин офицер. Мы немедленно возвращаемся. – В голосе Шелковникова прозвучали нотки подобострастия и даже испуга. Он быстро повернулся, взяв под руку Дитрексена, и быстро зашагал с ним в обратном направлении.

- Эй, постойте! – Раздался окрик. Мужчины остановились, и Шелковников в пол оборота посмотрел назад. Старший из стражников ткнул пальцем в одного из своих товарищей. – Он сопроводит вас до кузни Йорана.

Под караулом они вернулись назад. Сопровождавший их стражник, наклонившись с коня, что-то спросил у кузнеца, и удовлетворенный ответом, поскакал назад к своим. Повозка была уже распряжена, старик колдовал над колесом и, не оборачиваясь, пробурчал:

- Моя вина. Не предупредил.

- О чем? – Тихо спросил Шелковников.

- Дальше по дороге замок Эрбюхус. Кого-то важного держат там. Может самого короля Эрика… – Кузнец продолжал бурчать спиной. Потом швырнул на землю инструменты, что держал в руках, и зло добавил. – Даже к озеру, рыбы наловить, теперь нужно лесом в обход застав пробираться. Черт бы их всех забрал! – Нагнулся, стал подбирать инструменты.

Где-то неподалеку бухнула пушка. Шелковников напрягся, быстро спросил старика:

- Что это было?

- Да говорю же, замок недалече, вот и палят. – Даже не повернув головы, ответил кузнец. - Делать видно совсем нечего. Одурели от караульной службы. – Далее пошли одни неразборчивые чертыхания.

Шелковников подмигнул Дитрексену. Потом отвел в сторону:

- Ночью прогуляемся. Все осмотрим. Короткие нынче ночи и светлые.

- Этот Эрбюхус и есть наша цель? – Тихо спросил капитан.

- Почти. – Уклончиво ответил московит. – Тот, кто в ней сидит. Вот наша цель. Пойдем через лес, как только старик с семьей уляжется спать.

В крохотной комнатке, что им отвели для постоя, уже прибиралась ворчливая жена хозяина, по всему это и была Брита, о которой обмолвился кузнец. Из всей обстановки – два топчана, грубо сколоченные небольшой столик и табуретка. Царил полумрак, дневной свет едва пробивался через мутное маленькое окошко, затянутое бычьим пузырем, от трепещущего огонька свечи тоже толку было мало.

- Тюфяки свежей соломой набила! – Буркнула старуха, даже не посмотрев на гостей. - Если есть хотите, то подходите на кухню. Что-нибудь найдется. - Словно они тут все сговорились разговаривать, повернувшись спиной к собеседникам.

- Да мы устали, хозяйка, спать ляжем, а вот с утра не откажемся. – Отозвался Федор.

- Как хотите. – Невозмутимо кинула старуха и не прощаясь удалилась.

Оставшись наедине, Шелковников поудобнее улегся на свой топчан, будто собираясь провести на нем всю ночь. Дитрексен присел на край своего тюфяка, подумав про попутчика, чего разлегся, коль в ночь выходим. На что сразу получил ответ:

- И тебе не мешало бы отдохнуть. Эту ночь, да следующую, шпионить будем. (Вот, черт, - подумал Ханс, - он, что и мысли читать может?) Кстати, моряк, - Федор перевернулся на бок, оперся на согнутую руку, - ты в лесу-то бывал? Скажем, на охоте?

- Нет! – Мотнул головой капитан. – Сколь себя помню. Иногда, кажется, что я и родился в море.

- Плохо это! – Заключил Шелковников и вернулся в исходное положение на спину, руки подсунув под голову, потянулся и уставился в потолок. – Пойдем след в след. Я первым, ты за мной. Ни одной сломанной ветки, ни одной потревоженной птицы. Как мыши, в полной тишине. Сумеешь? – Скосил глаз на Дитрексена.

Ханс буркнул:

- Постараюсь.

- Да уж, постарайся, мил человек. – Подхватил московит. – Заодно и свечу гаси.