Несмотря на то, что академия несомненно приносила плоды хотя бы уже в плане повышения самооценки, глубокого познания ранее известных воинских теоретико-практических наук, Власову казалось, что жизнь его стала течь как-то параболически перевернуто. Есть некая точка, вершина – период краткой бодрости и позитива (в основном это обеденный перерыв на службе), а по обе стороны от нее в бесконечные глубины, за пределы жизненно возможных координат тянутся изогнутые оси, по которым катятся куда-то все силы, и где их найти и подобрать, неведомо никому. Даже тем, кто составлял расписание в военной академии.

Власов близко не сошелся с кем-то из сокурсников-офицеров, но поддерживал добропорядочные отношения. Обладая талантом схватывать на лету, он быстро усваивал дисциплины хотя бы потому, что курс был связан с познаниями военных инженерных тематик – его гражданской специальности. Капитан, конечно, мог бы сделать карьеру в войсковой части, тем более, когда он уходил в министерство, на месте остро нуждались в таких специалистах-практиках, как он. Но в силу определенных обстоятельств теперь он занимал, как ему думалось, не менее интересное место, когда имелась возможность благодаря врученным контрактом полномочиям определять направление служебной тактики во взаимодействии отделов и департаментов, родов войск друг с другом и между собой. При этом он ощущал себя частью того важного, на чем базируется деловая дисциплина и материально-техническое оснащение вооруженных сил.

Однако не было важнее чувства, перекрывающего даже эти служебные «командирско-подчиненные» будни, чем отцовская гордость – дочка пошла в первый класс. Нарядная, веселая, в ожидании того нового, что подарит ей школьная жизнь, она кинулась в объятья Власова, когда тот зашел в квартиру, вернувшись после первого дня в академии.

- Ну, здравствуй, моя самая главная и лучшая первоклассница! – капитан горячо расцеловал Зарину, смеющуюся у него на руках и болтавшую ножками в туфельках.

- Никак не хочет снимать форму, с утра в ней! – покачала головой Ксения, наблюдая за Власовым и дочкой. Вернувшись домой с первой в своей жизни школьной линейки, девочка наотрез отказалась снимать школьную форму – по ее словам, она чувствовала себя в ней взросло и ответственно.

- Зорь, ты у меня всегда самая главная красавица! Ты и без формы хороша! Давай, переодевайся, нельзя так по дому ходить, – капитан опустил дочь на пол. Надув губки, девочка всё же ускакала в комнату, а Власов поднял на руки и закружил Павлика.

- Ну, Павлуш, как тебе наша Зорька? – капитан кивнул в сторону детской, где Зарина расправляла повешенное на плечики праздничное светлое платьице в мелкую тонкую клетку.

- Необычная! Непривычно! – протянул мальчик и кивнул, будто удостоверил правоту своих слов.

- Через пару лет таким же будешь – необычно-непривычным! – Власов вернул сына на пол, раскрыл свой рюкзак и достал торт, купленный в любимой пекарне детей.

- По случаю радостного дня сегодня ужин отменяется! Будем есть вкусный торт! – капитан продемонстрировал полупрозрачную упаковку с картинкой торта на медово-сливочных коржах со взбитым кремом и сухофруктами.

Квартира тут же наполнилась детским радостным визгом, не преминувшим вырваться из уст Заринки и Павлика, услышавших весть о сладостях.

- Юр, я их обрабатывала на овощной салат и грибные зразы, а тут ты ворвался! – Ксения шутя махнула рукой и покачала головой, улыбаясь.

- Ксюх, повод самим пожрать сладкое – это когда есть повод у детей, – заговорщицки произнес Власов, целуя Ксению. – Поэтому давай, в сторону ужин. Шикуем.

- Теперь у нас два ученика. Один большой. Второй маленький, – женщина приняла торт из рук Власова и ушла с ним на кухню. За ней ускакал Павлик, которому страшно не терпелось откусить от торта большой лакомый кусок. Зарина разрывалась на части: ей тоже хотелось поскорее вкусить сладкий подарок папы, но и привести в порядок новенькую школьную форму, чтобы и завтра она осталась такой же прелестной, тоже было важно. Собрав волю в кулак, девочка завершила аккуратное раскладывание одежды по местам и, обогнав Власова на его неторопливом пути из ванной комнаты на кухню, пронеслась мимо на турбоскорости, налетев на кухонный табурет.

Так же, как его дети налетают на предметы мебели, носясь по квартире, на капитана налетели мысли, которые он даже и думать не думал. Память о страшной встрече с иноземными монстрами Ярославля, конечно, еще долго будет свежа, скорее всего засядет на полочки воспоминаний на всю оставшуюся жизнь. Но очередной взгляд на календарь, напоминавший о дате, и случайный, ничем не обусловленный, беспричинный арифметический подсчет месяцев погрузил рабочие мысли капитана в ретроспективу картин апрельской ночи и последующего утра.

Власов нахмурился, еще раз пересчитал дни и удостоверился: да, сегодня – ровно полгода со дня встречи с тварями. Ни с кем не отметить (хотя весьма странный повод, чтобы вообще отмечать день, когда тебя чуть не сожрали с потрохами...). Ни с кем не поделиться. Никому ничего не рассказать. Только разве что Сезонову. Не Фамилину ведь напоминать! Генерал тогда метал громы и молнии, узнав о ярославской истории, и всю неделю Власов, как помнил, вместе с подполковником не выходили из кабинета начальника управления, который пытался разобраться со всеми обрушившимися на него и подчиненных опасными поворотами, отбивая удары и нападения. Власов и Сезонов были безмерно благодарны Фамилину, до сих пор не зная, как его отблагодарить. Генералу, как оказалось, было достаточно искренних слов и обещаний, что такого больше не повторится, в чем все трое не были так уверены: до сих пор проскальзывали пугающие мысли, как где-то по стране – или даже совсем в другом регионе планеты – разгуливают еще не пойманные, не обнаруженные уродцы, подобные туношенским.

- ВалерИгорич, разрешите? – Власов проскользнул в кабинет к Сезонову. Тот заметил его неуверенный и несколько тревожный взгляд.

- Да, что-то случилось? Давай быстро, мне сейчас идти к «арбатским», – подполковник сохранил компьютерные файлы, сверкой которых занимался, и пустил их на печать, пригласительным жестом указав капитану на стулья у приставного стола.

- Да так, мелочь. – Власов остался стоять у дверей, не проходя в кабинет. – Просто сегодня полгода как вы-помните-что.

Сезонов тут же посмотрел в нижний угол монитора на дату и время. У него в кабинете никогда не было бумажных календарей, насколько знал капитан, ни настольных, ни настенных; подполковнику было достаточно мгновенного взгляда на экран компьютера или мобильного телефона.

- Действительно. Как-то не отобразил. Полгода у Арсения тут было на днях как раз, звонил его родным, а это как-то мимо прошло. Не связал даты, числа, – произнес Сезонов, убирая в файл распечатанные документы и поднимая глаза на Власова. – Ну что тут сказать, товарищ капитан. Живы остались – и слава богу. Не приведи еще раз с этой нечистью встретиться.

- Согласен, товарищ подполковник.

Сезонов покивал, поднимаясь и убирая файл в папку.

- Как в академии у тебя? Как дети?

- Спасибо, ВалерИгорич, учимся – и я, и Зорька.

- Сын в следующем году тоже в школу?

- Через два.

- Быстро растете.

Сезонов поставил сумку, куда убрал папку с документами, на край приставного стола и накинул пальто.

- После Арбата я до Лубянки. Часа два не будет. Фамилин в курсе, – подполковник взял сумку и надел фуражку, взглянул на Власова. – Веселей, товарищ капитан. Служба идет.

- А солдат спать и не думает! – с готовностью заявил тот.

- Всему бы отделу твою работоспособность, товарищ инженер, – Сезонов кивнул и сделал Власову знак, намекая, что время вышло и ему пора идти.

- Согласно всеобщему юмору, это благодаря кофе из автомата, – неслышно пробубнил капитан, возвращаясь за свой стол. Едва сев, он тут же вскочил и спустился на первый этаж, занимая место у кофемата, где дважды купил двойной эспрессо: как только вспомнил про кофе, тут же стало клонить в дрему – необходимо восполнить баланс молотых зерен в организме.