– И тогда она сделала немыслимое, – за моей спиной проскрежетала абла Сайхэ.

С кряхтением старуха усаживается на маленькие подушечки поджав под себя толстые ноги. Причмокивает губами и долгим изучающим взглядом окидывает содержимое расписных тарелочек.

Абла Наира улыбается старухе чуть склонив голову и подвески на ее рогах тихо шелестят.

– Да, – кивает женщина, – она иссушила всю влагу. Забрала ее с каждой травинки, деревьев и живности что тогда обитали в бесконечных лесах.

– Глупая девчонка во имя любви уничтожила прекрасное созданное нашими предками место, – ворчит абла Сайхэ.

– Мы не знаем, любила ли она на самом деле Ариона. Или все ее действия были совершены по глупости.

– Джаным⁹ Наира, – криво ухмыляется старуха, – не во имя же любви она уничтожила столь прекрасное место чтобы воздвигнуть крепость.

– Крепость? – Я удивленно смотрю на женщин и не припоминаю чтобы в моих снах было что-то подобное.

– Она воздвигла легендарный замок Каср Аль Нариб, Город Синих песков где собрана вся наша влага, где до сих пор сохранена первозданная природа наших предков.

– Но это не более чем сказки, – мягко улыбается абла Наира. – Сказки для маленьких девочек, чтобы те почувствовали себя великими волшебницами способными воздвигать прекрасные города.

– И рушить их одним только движением мизинца, – ухмыляется абла Сайхэ. – К слову о мизинцах, девочки требуют вашего присутствия в пошиве марамы.

Абла Наира лениво отмахивается от слов старухи и устало выдохнув поднимается на ноги, останавливает меня движением руки, словно просит чтобы осталась и дальше сидеть в этой неуютной пахнущей благовониями зале. В которой несколько сотен пар глаз искоса внимательно наблюдают за тем как верховная жрица говорит с человеком и оказывает ей почести которых никогда не будет уготована обычная послушница. От излишнего внимания к моей персоне, мне становится немного не по себе.

– Запомни, а’сур, каждая женщина вольна приказывать одним взмахом ресниц, но в тоже время должна уметь подчиняться тому что стоит выше.

– Это ты о мужчинах, джаным? Полно забивать девочке голову. Нас ждут приготовления к завтрашнему дню.

Абла Наира недовольно поджав губы и подобрав полы длинной рубахи аккуратно переступает через расставленные на полу тарелочки и армуду. Длинный подол ее одеяния, скользит сверху по посуде и сметает за собой ореховую стружку из под сладостей.

Я делаю глоток пряного остывшего от долгого разговора чая. Стараюсь выдержать тяжелый пристальный взгляд старухи, которая не торопится уходить по своим делам.

Она со скучающим лицом перебирает толстыми пальцами сухофрукты, покатывает их между подушечек и слегка надавливает на иссушенные бока.

– Я думаю ты достаточно готова чтобы завтра выйти в свет вместе с аблами, – наконец она разрушает тишину. – И чтобы не терять времени иди к остальным чтобы успеть пошить дорогую марама к завтрашнему празднику.

– А что завтра за праздник?

– О, – довольная как кошка выдыхает абла Сайхэ, – наш Падишах Джириумаса-бей будет устраивать смотрины для своей единственной дочери лучезарной Яниты. Весь высший свет приглашен лицезреть на то как принцы соседних государств будут свататься руки девчонки.

– Но зачем я там?

– Ты теперь одна из нас, одна из послушниц Эслафон. И не в наших правилах скрывать новую аблу за высокими стенами. После поговорим, теперь иди к остальным чтобы успеть в приготовлениях.

Жрицы Эслафон всегда принимают под свое крыло заблудшие души, готовые посвятить свою жизнь служению памяти предков. Они никогда не будут интересоваться прошлым своих послушниц, зная что самое лучшее сохранение тайны это полное ее не веданье.

Их никогда не интересовало откуда я, и почему пришла к ним. Жрицы Эслафон просто принимали меня выделив небольшую комнату в западном крыле огромного храма. Учили каждый день своим странным и необычным обычаям, терпеливо, порой повторяя одно и тоже по нескольку раз. Они не скрывали улыбок когда я ошибалась или делала не то что они хотели. Я словно была диковинным зверем которого они всячески подвергали дрессировке, чтобы после в удачный случай выйти с ним в свет.

И сейчас сидя в душной прокуренной благовониями комнате я мелкими стежками золотых ниток пыталась вышить на тонкой ткани узор. Он выходил кривым и с засечками, когда мои соседки легко и непринужденно, будто колдовали над тканями, вышивали аккуратные стежки. Под их тонкими пальцами распускались узоры цветов.

Другие девушки раскатывают тесто длинными тонкими скалками, накручивая и вытягивая массу. Она почти что прозрачная на свету маленьких ламп. Готовое изделие передается другой девушке, чтобы та унесла его на кухню для жарки тонкой лепешки которой утром будут завтракать послушницы и другие жрицы храма Эслафон. Некоторые девушки не занятые раскаткой теста или вышиванием узора, чистят финики от продолговатых узких косточек. Чтобы из полученной мякоти и других орехов сделать сладости которые будут поднесены к столу падишаха завтрашним днем на празднестве.

Я устало вздыхаю от того как иголкой промахнувшись попадаю по пальцам. Одна из сидящих рядом емоний довольно прищурившись хихикает и хвастливо показывает законченную работу своей соседке слева от меня. Мне хочется недовольно сверлить ее взглядом и воскликнуть, что я с детства училась чтению и сложению, а не рукоделию.

– Ничего, а’сур, – звонким голосом говорит она, – годы практики и ты тоже так сможешь.

Абла Наира сцепив руки за спиной проходится между рядов, подсказывая и направляя девушек. Когда она доходит до меня то недовольно поджимает губы и произносит:

– Распускай это безобразие, казым, и начинай сначала. Мы завтра должны блистать среди вельмож, а не показываться нищенками из квартала Холлоу¹⁰.

Длинная ткань каис тихо шелестит по полу и абла Наира уходит к следующим девушкам чтобы похвалить их искусную работу или попробовать мякоть фиников, в блаженстве закатывает глаза от приторной сладости.

Я зло смотрю на ненавистную мне тонкую ткань еле сдерживаясь в желании порвать ее на маленькие кусочки. Как рядом со мной садится Феттан и мягким движением отбирает у меня многострадальную вышивку.

– Ты слишком сильно натягиваешь нитку, – говорит она тихо склонив голову так чтобы ее слова слышала только я. – Надо вот так.

Она быстрым легким движением затягивает узелок и строчка ложится прямо и аккуратно. Девушка смотрит на меня долгим внимательным взглядом и ладонями расправляет тонкую ткань, чтобы проложить по ней еще несколько ровных стежков.

– Склони голову, – шепчет девушка, – я сделаю все за тебя, главное чтобы абла Наира не увидела.

Одна из послушниц отложив в сторону законченную работу, достает из небольшой тумбочки трапециевидную дощечку с натянутыми тонкими струнами. Она усаживается поудобнее кладя перед собой музыкальный инструмент и подкручивает колышки трогая струны маленькими палочками.

Резкие обрывистые звуки заполняют комнату, и остальные девушки с интересом поднимают головы от работы. Они в предвкушении и абла Наира довольно кивает послушнице.

Девушка убрав под платок выбившиеся пряди волос, подхватывает пальцами палочки и быстрыми движениями легонько ударяет по струнам вызывая мелодию. Она звонкими нотами начинает литься из инструмента подобно маленькому ручейку наполняет собой пространство залы, уносится под потолок.

Я с интересом вытягиваю шею чтобы получше разглядеть исполнительницу мелодии и получаю тычок под бок от Феттан.

Абла Наира снова набивает свою трубку исподлобья поглядывая на девушек. Щелкает пальцами вызывая синий огонек. Тонкие струйки дыма выходят через ее ноздри, завихряясь в воздухе уносятся ввысь.

Она набирает в грудь воздух и начинает песню с одной гортанной низкой ноты. Ее голос подстраивается под темп сантура – так называется музыкальный инструмент в руках послушницы. Вначале тихо, а после набирая темп начинает сливаться во что-то воистину чудесное от чего сердце защемило от тоски по дому.