Мальчишки кивали мне, их глаза горели от предстоящей пионерской самостоятельности, но когда стали прощаться, Ларс обнял меня и разрыдался. Давненько я его слёз не видел. Отговорившись подготовкой экипажа, скомкано с ними попрощался и убежал на улицу. И что это на мелкого нашло? Вроде бы не на Луну улетают, между нами всего сто с лишним вёрст будет.

Вечером, когда я уже собирался ложиться спать, ко мне в комнату неожиданно нагрянули отец с дедом.

- Сына, так не честно! - сходу заявил мне папахен, а дед одобрительно закивал и уселся на мой стул. - Ты знаешь где наши клады, а мы про твой ничего не знаем. Давай, рассказывай.

- Не, пап. Вот это как раз и будет нечестно. Я ваше не могу взять, а вы моё сможете. Зачем это мне?

- Матти, а что ты хоть с тех трупов взял? - подключился к разговору дед.

- Ну, - я вздохнул и стал перечислять - Две винтовки, одна переделочная и одна простая, та что сейчас у Эсы, пистолет, патроны и бумажные рубли.

- Во. А ты ещё со своим приятелем-полицейским гадал почему при них только мелочь, - попенял дед Кауко отцу, - Наш Матти на мелочь не разменивается. И сколько там было рублей?

- Четыреста двадцать, - я не рискнул врать, а вдруг ещё всплывёт покупка итальянских карабинов, тогда точно запутаюсь в цифрах, что было, а что потратил.

- Деньги оставь себе, а винтовку с патронами завтра же отдай отцу на хранение. Небось прикопал где-то в лесу. А оружию от этого только вред. Понял?

- Да, деда, - пришлось согласится со стариком, тем более что на деньги никто покушаться вроде не собирался.

- А ты, - ткнул дед пальцем в сторону отца. - Помни, что это оружие сына, а не твоё личное. Так, всё, разобрались и хорошо. Но, Матти! В следующий раз, когда найдёшь трупы с оружием, зови меня или отца, а мы поделим по-честному.

Пришлось пообещать, что как только, так сразу. Ага, по-честному, как же, как же, верю…

…..

Дед Кауко своё обещание всё-таки сдержал и отчитался о моих доходах перед матерью, отцом, ну и мной.

- Всего, в марках, дохода с 1897 года было восемнадцать тысяч триста двадцать одна. Сейчас, на твоём счёте, внук, двести марок неснимаемого минимума. Остальные деньги я потратил на строительство кирпичного завода. И, соответственно этой сумме, ты получил долю в капитале завода.

- Чего-то мало, - засомневался отец.

- Я ещё не закончил! Чего ты влазишь? - осадил того дед. - Ага, вот, - старик нашел нужный лист. - Выплаты в иностранной валюте: французских франков — восемь тысяч сто восемнадцать, германских марок — одна тысяча двести одна, британских фунтов — девять тысяч девятьсот восемь и одиннадцать тысяч шведских крон, ну и пятнадцать тысяч рублей.

- Это что? У меня счёт мультивалютный? - удивился я и покосился на предков, которые что-то начали вполголоса обсуждать меж собой. Как бы не захотели что-то и себе отнять у меня.

- Кха! Кхе! Мулкавалютный? А! Мульти! Много! Как ты красиво придумал! Мультивалютный, - чуть ли не по слогам произнёс дед. - Не знаешь? Надо узнать, можно ли патентовать слова? А то бы я его банкирам продал, - задумчиво произнёс глава нашего клана.

- Деда! Так у меня разные счета на разные валюты или всё вместе свалено?

- Пфффф, вот ты задал задачку, - и дед принялся листать свои бумаги. - Не знаю. Но уточню в банке. Кстати, на дамбу и на остров я буду тратить шведские кроны. У них там сейчас сильная инфляция. Надо успеть потратить, пока не обесценились окончательно. А всё из-за этих «норгов»! Чего им в унии не живётся спокойно? - начал бурчать дед, как бы давая нам понять, что разговор окончен.

- Подожди! - остановил я деда, начавшего собирать свои бумаги. - Ты, когда дамбу будут строить, не забудь сделать тротуары вдоль дороги и электричество на остров провести.

- Зачем? - удивился старик.

- У нашего острова очень плохая репутация из-за пожаров. А электрическое освещение, это не керосиновое или газовое.

- Угу, хорошее предложение, - пробурчал дед, записывая за мной в свой блокнот. - А тротуары зачем? Чтобы на склады пешком ходили?

- И за этим тоже. Но главное! Надо вдоль всей дамбы сделать освещение и лавочки поставить. Центр же города! - объяснил я, видя прифигевший взгляд родственников. - Публика будет гулять, а там, где гуляет народ, постоянно курсируют полицейские. А там где…

- А там где полиция и хорошее освещение, меньше всего шансов ограбления складов. Я тебя понял, внук. Молодец! Я всё записал. Эмма, Матти! - обратился он к моим предкам. - У вас есть какие-нибудь ещё вопросы по деньгам вашего сына?

- Нет! Нет! - почти синхронно отозвались родители, видимо так и не решившись что-то у него спросить.

Дед Кауко уехал в Гельсингфорс заниматься моим островом сразу после получения мной сертификата об окончании начальной школы. Ну, как получения? Нам всем зачитали наши оценки, поздравили и показали документы и похвальные листы. И объявили, что учителя сами разнесут документы по нашим домам. Это была, практически, традиция, учителя приносили родителям документы их детей, а взамен получали подарки. Этакая красивая система школьных поборов. Те, кто побогаче, отдаривались деньгами, а те, кто победнее — товарами и продуктами. Имея кучу старших братьев и сестёр, я прекрасно знал про эту странную традицию, но, всё равно, было обидно от того, что выдавали документ не нам, а предкам.

В этом году выдавали сертификаты старого образца с двенадцатибалльной системой оценок. Вся остальная империя перешла на пятибалльную шкалу ещё в середине девятнадцатого века, а про княжество забыли. Зато все выпускники начальных и средних школ, начиная со следующего года, будут учиться с новыми оценками. Я представляю, сколько будет забавных происшествий с новой системой. Да что представлять? Мне это и самому предстоит, ибо предки всерьёз вознамерились отправить меня на три года, для получения семилетнего образования, в Улеаборг.

Я, единственный из всего своего класса, кто окончил школу только на одни дюжины. Даже мой кузен Микки, который постоянно косплеил меня и старался не отставать в учёбе, имел во вкладыше сертификата несколько десяток. Вечером, после получения мной документа, родные устроили праздничный ужин и надарили кучу мелких подарков. А дед Кауко как всегда отличился. Подарил набор из трёх маленьких метательных топоров и заявил:

- Вернусь, научу кидать. У тебя должно получиться. Не то что у этих косоруких, - и он обвёл взглядом наше семейство, заставив отца нахмуриться, а брата Эса — возмутиться:

- Ты же сам говорил, что я кидаю топоры не хуже тебя! А теперь и я косорукий?

- Не. Ты, Эса, молодец. Вот и начнёшь брата учить. Приеду, проверю чему научил.

Вот не было мне печали, теперь ещё и топоры метать надо учиться. И так лето короткое, а тут ещё и это.

После отъезда деда жизнь стабилизировалась и вошла в колею. Я тренировал своих пионеров и разучивал с ними новую песню, выуженную мной из памяти и вполне подходящую под строевую. Дядя Бьорк вплотную занялся постройкой железной дороги, а всю остальную Финляндию продолжало колбасить в приступе патриотизма. Дошло до того, что финляндское балтийское пароходство изъявило желание отвезти «Китайскую бригаду» к месту её новой службы на своих судах.

- На котах пойдут, - прокомментировал мой перевод статьи из газеты про это событие наш электрик Антон Кряков.

Бывший флотский гальванёр, прочно прописавшийся у нас на кирпичном заводе, немного подтянул свое знание разговорного финского, но с письменным он был в неладах. Поэтому я время от времени читал ему различные статьи из газет или приносил старые выпуски Петербургского листка, который выписывала наша семья.

Перевести прессу ему бы мог и его ученик. Пентти Элстеля, ухажёра моей сестрички Анью, я уговорил деда Кауко взять учеником к нашему электрику ещё зимой. Аргументируя тем, что Кряков всё-таки запасник, и ежели будет война, то его от нас заберут. А Пентти знает русский, так как прошёл полный курс этого языка до того, пока у нас его не отменили. И, значит, быстро усвоит все те знания, которые есть у Крякова. И дед, к моему удивлению, с моими доводами согласился.