— Липовая улица, — громко прочел милиционер. — Теперь будете знать, как называется ваша улица?
— Ли-по-вая! — хором повторили мальчики.
— А номер дома — восемнадцать.
— Восемнадцать, — снова в один голос ответили Валентинас и Линас.
Милиционер отдал честь и спокойно зашагал дальше. А мальчики еще долго спорили, кому первому открыть дверь. Ведь дома их ждал совсем невеселый разговор с мамой.
Кто там?
На лето папа отвез Валентинаса и деревню к тете. Она жила на околице, и огород ее выходил к самому березняку. Скучать Валентинасу там было некогда — целый день играл он со своими братишками Пятрюкасом и Ионукасом. Младший — Пятрюкас, худенький, высокий мальчик, — то и дело ушибался и каждую минуту был готов заплакать. Его родной брат, Ионукас, был совсем не похож на него — ростом пониже, шустрей и весёлый — с утра до вечера во дворе только и слышали его голос.
Ионукас повел мальчиков на луг, где паслось большое колхозное стадо. Там Валентинас увидал, как стукаются лбами бараны.
Если бы не Ионукас, то разве кто-нибудь из них догадался бы, как можно покататься на телеге! А теперь ребята только и ждали, когда отец вернется с фермы и распряжет коня. Мальчики тут же снимали передние колеса с осью, один садился на неё, а двое других брались за оглобли и — вперед!
— Трах-тах-тах! — громыхала повозка ребят по улице. Так они объезжали чуть ли не полдеревни. Устанут, тогда у колхозного сада кто-нибудь крикнет: „Остановка!“ И скорей в сад — зеленых падаликов набирать. Что найдешь вкуснее, чем кислые крепкие яблочки со свежим ржаным хлебом!
Как-то в колхозе возили удобрения на поля, и ребята так и не дождались своей повозки. День был хмурый, и купаться не хотелось.
Думали ребята, спорили: что делать?
Наконец Ионукас сказал:
— Пошли в березняк за малиной!
Мальчики втроем отправились за ягодами. Мочью прошел дождь, и трава в лесу была мокрая. С деревьев прямо за воротник падали холодные капли. На орешнике ярко блестели еще незрелые гроздья орехов. У сухого ствола примостился дятел в красной шапке. В кустах прыгали синицы.
— Идем к оврагу! — скомандовал Ионукас и первым, закатав штанишки, побрел по влажной мятлице.
Овраг густо зарос малинником. Ягод здесь было столько, что хватило бы и наесться досыта и полную корзину домой принести.
Валентинас присел на корточки и стал обирать куст. Где-то неподалеку лакомились братья. Мальчики звали друг друга к себе, каждый расхваливал свой куст.
У Валентинаса уже намокла рубашка, покрылись царапинами руки. А ему все казалось, что куст, который растет подальше, самый лучший. Он и не заметил, как далеко ушел от оврага.
У одного куста ветка отвисла до самой земли и между мокрыми листьями искорками алели три крупные ягоды, Валентинас потянулся к ним и вдруг, словно обжегшись, отдернул руку: в земле у корней куста чернела большая нора, и в глубине ее сверкали два глаза.
— Кто там? — испуганно спросил Валентинас.
В норке сидело что-то живое и не мигая смотрело в упор. От страха у мальчика даже мурашки побежали по спине, словно холодные росинки скатились. Валентинас попятился назад. Глаза в норе исчезли.
Тук-тук-тук! — беспокойно колотилось сердце. Валентинас негромко позвал друзей. Отошел еще на шаг и во весь голос крикнул:
— Ребята! Идите скорей сюда!
Скоро из кустов выбежал Ионукас, а за ним — и Пятрюкас. Валентинас показал на черную нору у корней и шепотом рассказал, что он там видел. Все трое подошли поближе.
— Может, тебе показалось? Там никого нет, — покачал головой Пятрюкас.
— Как — нет? — Валентинас даже рассердился. — Я же видел!
Ионукас подсел поближе к норке и заглянул в нее.
— Ну, есть?
— Нет ничего…
— Посмотри получше. Чего боишься? — сказал Пятрюкас.
— Сам смотри, раз такой смелый, — отозвался Ионукас, но все-таки подобрался поближе.
Затаив дыхание Пятрюкас и Валентинас следили за ним.
— Видел! — вдруг отскочил от норы Ионукас. — Два глаза блестят! Круглые, совсем рядышком.
Теперь уже всем было ясно, что в норе кто-то прятался.
— Может, барсук? — стал гадать Валентинас.
— В колхозе бы про них знали, — сказал Ионукас.
— А вдруг лиса? — Пятрюкас даже шагнул назад на всякий случай.
О лисах в деревне говорили. Прошлой зимой сторож застрелил одну около колхозных курятников.
— Вы сторожите, чтобы она не убежала, сказал Ионукас, — а я Маргиса приведу. Он как залает, так и вспугнет ее.
Охранять нору никому не хотелось. Пятрюкас сказал, что пойдет провожать брата. Он, видно, просто боялся зверя в норке. Но Валентинас тоже не хотел оставаться одни и сказал:
— Я тоже с вами пойду.
— А как мы потом найдем норку? — спросил Ионукас. — Лучше я один сбегаю.
— Только скорее, — попросили мальчики.
И Ионукас бросился бегом к дому.
В лесу было тихо. Под ветром легонько шелестели березки. Невдалеке стучал дятел. И тут совсем рядом, где-то у ног мальчиков, раздалось: „Фук-фук-фук!“
— Слышишь? — тихо зашептал Пятрюкас.
На минуту звуки смолкли, а потом снова донеслось: „Фук-фук-фук!“ Пятрюкас поднял с земли палку. Нашел палку и Валентинас. Мальчикам стало страшно. Они смотрели то на черную нору, то друг на друга. И похоже было — покажись сейчас оттуда голова зверя, мальчики удрали бы со всех ног.
Но вот на краю березняка послышался лай. Наконец-то подоспел Ионукас с Маргисом! Затрещали пол ногами ветки, и из кустов выскочил Ионукас. В руке он держал веревку, а маленького щенка Маргиса скрывала высокая трава.
От быстрого бега лицо Ионукаса раскраснелось, рубашка раздувалась пузырем на спине.
— Ну как? Тут еще? — запыхавшись, спросил он.
— Да! — радостно ответили оба сторожа.
Щенка спустили с веревки.
— Возьми, Маргис! — громко крикнул Ионукас и указал палкой на нору.
Щенок посмотрел на мальчиков, вильнул хвостиком и не спеша заковылял к норе.
— Возьми. Маргис! — закричали мальчики.
Но тут и сам щенок почуял кого-то. Он стал повизгивать и прыгать около норы.
Мальчики подняли палки.
— Приготовились! — негромко проговорил Ионукас, и голос его задрожал, когда он увидел, что щенок, поджав хвост, пятится назад.
Из норы все громче и громче слышалось: „Фук-фук-фук!“ Но вдруг три грозные палки медленно опустились.
Из своего земляного домика выбрался облепленный листьями и грибными кусочками маленький ежик.
Медный якорёк
День был теплый, и Линас с мамой долго лежали на мягком песке на пляже, но близился вечер, когда должен был вернуться папа. Три недели назад он уехал к Валентинасу в деревню. А вчера почтальон принес телеграмму: „Приезжаем завтра вечером. Папа“. Нельзя же вернуться домой позже папы и Валентинаса! Линас так соскучился по папе за это время.
Завыла сирена, и пароход отчалил. Он плыл все быстрее. По реке до самого берега побежали вперегонки длинные волны.
