– Ты же знаешь, что я не давал согласия? – Роллэн не различил бы шепот отца, не окажись так близко к нему. – Что твой мальчишка возомнил о себе?

– Быть может, что он король, – беззаботно пожал плечами Морган.

– И с чем же он пришел к моему дому, кроме мира? – Стейн вернулся к обряду, как только толпа вновь затихла.

– Со всеми владениями, – стремительно ответил Бранд. – С серебром и самоцветами, с хвойными лесами и дарами северного моря, с верностью своих людей и их свободой…

– И с крепким медом! – выкрикнул кто-то из магов.

– …и с крепким медом, – не раздумывая добавил он, ухмыльнувшись, и услышал за своей спиной одобрительный хохот. – Отдашь ли ты свою дочь в мой род? Примет ли она этот браслет?

Морган протянул венчальное серебро на раскрытой ладони – широкий браслет с замысловатыми узорами и искусно выгравированными волками. Анна должна была носить его до самой свадьбы, но прежде чем принять его, Стейн не должен был принять его по первому зову. Моргану полагалось еще долго говорить о доблести жениха и будущем невесты, но ее отец не стал слушать этих слов. Он обернулся. Роллэн, встретив его взгляд, похолодел. Испуганно он глядел на отца, вдруг направившегося к дому. Но тут староста махнул рукой, приглашая пройти следом за ним.

Горожане загудели, словно потревоженный улей – забава прервалась и оставила всех в замешательстве, но никто не спешил уходить прочь.

Роллэн коротко кивнул Моргану. Он хотел, чтобы тот проследовал за отцом, даже если небрежное приглашение отца не касалось его. Все трое остановились на пороге, едва попав в дом.

– Проси обо всем мою Анну, раз вы пожелали видеть ее нашей королевой, – проговорил Стейн, сложив руки на груди. – Под песий хвост пусть отправятся все ваши обряды! Все будет по ее воле. Я не стану перечить. Вот тебе мое слово.

Анна сбежала вниз по лестнице, все еще бледная, и Роллэн вздрогнул – сестра вот-вот могла лишиться чувств.

– Отец! Дозволено ли… Ох! – она не слышала слов Стейна, но поспешно прикрыла рот дрожащей рукой, встретив его взгляд.

– Анна из рода Локхарт, примешь ли ты это серебро? – выдохнул Морган внешне спокойный, словно гладь озера.

– Говори, дочка, – попросил Стейн, поглядывая на жену, стоящую позади среди высыпавших на лестницу девчонок.

Но Анна не послушала отца. Она схватила браслет с ладони Моргана, и стремглав выскочила на порог дома. Девушка подняла его высоко над головой, и тот блеснул в лучах прорывающегося сквозь тучи солнца. На короткий миг воцарилась абсолютная тишина, но вскоре она оборвалась ликующими возгласами.

– Слава грядущей королеве! – послышался голос Эрло, и его слова были подхвачены, будто их разнес сам ветер. Птицелов улыбался.

Девушка искала взглядом суженного и, отыскав, рассмеялась, ощущая, что любит каждую черточку его светлого лица. Ивэн шел к ней через весь двор, наплевав на северные традиции. Она шагнула ему навстречу и остановилась лишь тогда, когда он взял обе ее руки и поднес к губам. Его глаза светились ярче солнца – так ей казалось.

– Я буду любить тебя всегда, – горячо прошептал он, когда она уткнулась в его плечо.

Улицы Дагмера

Анна прислонилась щекой к расчесанной гриве своей лошадки. Девушка тяжело дышала – грудь сдавливал жесткий корсет платья, сшитого по последней моде высоких дворов. Оно было светлым, почти белым, но оттеняло синевой – гербовым цветом ее семьи. Совладать с длинными в пол расшитыми рукавами девушке было непросто, но полупрозрачное белое покрывало, прятавшее лицо, испытывало ее терпение, как и венок из дагмерских роз, то и дело норовивший покинуть свое место.

– Подожди, папа, – прошептала девушка. – Я не могу дышать.

Даже утренний воздух замер в ожидании. Все кругом было пронизано переливчатым колокольным звоном. Едва наступит тишина, Ивэн начнет молитву на благо Дагмеру и все, кто разделил его веру, присоединятся к нему.

Анна обернулась, чтобы поглядеть на свой дом, к горлу подступил комок слез и закружилась голова. Она не покидала город, где выросла, не оставляла семью, но этот дом она любила всеми своими воспоминаниями и ей было непросто начать путь вне его стен.

– Давай же, дочка, – тихо попросил Стейн. – Не подобает опаздывать к королю.

Анна выдохнула, оперлась на плечи отца, и он легко усадил ее поперек седла. Ему предстояло провезти дочь через весь город до Храмового холма, схватившись за поводья. Считалось, что отец в этой дороге должен дать последние наставления невесте, готовой покинуть свой род. Но тот лишь едва приметно улыбался, разглядывая украшенные к празднеству городские улицы, усыпанные лентами и цветами. Кругом было пустынно, все горожане ждали свою королеву рядом с королем. Тишину мог нарушить лишь кот, выскочивший из-за угла, или птица, взметнувшаяся в небо.

– Ты навсегда останешься моей Анной, – наконец заговорил Стейн, пока девушка придумывала десятки поводов для разговора с отцом – все они виделись недостойными, ведь они делили этот путь на двоих в первый и последний раз. – Навсегда останешься моей дочкой с двумя длинными косами и мечтой сделать всё и всех лучше, чем есть. Я хотел, чтобы ты встала на свой путь сама, оттого и дал тебе свободу выбирать. Мы будем любить тебя всегда – с короной или без, – Стейн откашлялся, голос его предательски надломился, а затем добавил: – И этого наглеца, нашего короля, я тоже люблю.

Анна просияла, услышав, как искренне говорит отец. Он шел впереди и не оборачивался. Она была готова сорваться с седла и обнять отца, но боялась разрыдаться, подобно маленькой девочке, какой он ее и запомнил.

– Только пусть знает, что я был не прочь его задушить, когда он заговорил о тебе, – нарочито грозно проговорил Стейн. – Посмотри, как его любит удача! Бывает, что это важнее любой иной любви.

Вся площадь у Храмового холма была забита людьми, но и здесь царила тишина. Цоканье копыт лошади, ведомой Стейном оставалось самым громким звуком.

– Королева!

– Королева!

– Идут!

Суетливый восторженный шепот расчищал путь и собравшиеся расступались, почтительно склоняя головы. Анна еще не надела короны оттого ей показалось, что все они говорили не о ней. Почувствовав, как кто-то дотронулся до края платья, она улыбнулась, позабыв о покрывале, скрывшем лицо. Прикоснуться к наряду невесты считалось хорошей приметой – девушка, провернувшая это, пискнула и радостно засияла. Только взглянув на нее, Анна разглядела лица магов. Все они улыбались, глядя на будущую королеву.

Оказавшись у лестницы к храму, Стейн помог ей покинуть седло, не потеряв венчальный венок. Коснувшись ступеней, она вспомнила, как Ивэн впервые дотронулся до ее руки в то морозное утро, а отец наблюдал за ними, грозно хмуря брови.

– Какой была бы моя судьба, окажись король Аарон был жив? Что было бы со мной, останься Ивэн в монастыре? – Анна говорила очень тихо, но горячо, впиваясь тонкими пальчиками в предплечье отца. – Как мне вообразить иной путь? Что случилось бы с нами, не будь ты так мудр?

– Теперь поздно поворачивать назад, дочка, – прошептал Стейн, глядя на храм на вершине холма.

– Ох, нет! – девушка смущенно засмеялась. – Я лишь хочу сказать, что благодарна своей судьбе и тебе, отец!

Оказавшись у распахнутых дверей храма, Анна почтительно склонилась. Стейн снял с ее головы венок невесты – теперь он должен был вернуться в родительский дом. Он крепко стиснул ее руку, прежде чем отпустить. Он улыбался и светился гордостью, а это был самый ценный подарок, какой ожидала от него Анна.

Наконец она шагнула по каменному полу храма. Грузный, темный и серый в этот раз он предстал воздушным и светлым. Множество легких тканей изменили его, а цветы пропитали воздух самой беспечностью. Таким красивым этот храм Анна еще не помнила. Гости пестрили нарядами и оглушили ее единым молчанием прежде, чем заиграла музыка.

Ивэн ждал невесту у алтаря в светло-сером, почти белом дублете и багровом плаще отца. Его голову украшала корона, так похожая на тонкую диадему, предназначенную для Анны – серебро и сверкающие рубины венчали головы всех правителей Дагмера.