– Может и так, – пожала плечами шаманка и поднялась из-за стола. – Соберу тебе травок. Хотя у тебя сейчас будет он, – мама кивнула на Элькоса, – он и без травок помочь сможет. Но я соберу. Зачем тратить дар, когда можно просто выпить травку?

– Ты мудра, мама, – улыбнулась я, но все-таки добавила: – Я чувствую себя хорошо. Мне ни разу не было дурно за всё время, что я ношу дитя. Ты что-то видишь, мама?

Она подошла ко мне и ткнула пальцем в лоб, как обычно, не заботясь о силе прикосновения, и моя голова откинулась назад. Впрочем, обижаться я не стала. Лишь в глазах мага появилось недоумение, ему подобное обращение с благородной дамой было в новинку. И это Элькос еще не знал о затрещинах, которыми одаривала меня названая мать за непонимание!

– Глупая, – сказала шаманка. – Зима на улице, а ты ведь у печи сидеть не будешь. Опять побежишь по Иртэгену, куда голова укажет.

– Верно, – я усмехнулась. – Дел много, сидеть некогда. – А после склонила голову: – Спасибо за заботу, мама.

Ашит теперь ласково провела ладонью по моей голове и снова направилась к своим травкам. И в это мгновение Уруш, до того дремавший на своем месте, вскочил на лапы и развернулся мордой к двери. Он подобрался, заворчал, а я встрепенулась. Понять причину, по которой турым готов зареветь во всю немалую мощь своих легких, было несложно.

– Танияр едет, – огласила я очевидное для меня и шаманки, а после перешла на родной язык и пояснила Элькосу: – Танияр возвращается.

И поспешила к окну, заведомо зная, что скорей всего пока никого не увижу. Уруш чувствовал приближение гостей задолго до того, как их можно было разглядеть обычным человеческим взглядом. Сам турым, постукивая коготками по полу, последовал за мной и запрыгнул на скамью.

– Ждем, – сказала я своему маленькому другу.

После зарылась пальцами в его кудряшки, и турым снова заворчал, но уже от удовольствия. Улыбнувшись ему, я устремила взгляд в окно, однако, как и думала, пока еще никого не увидела. А потом пришла мысль, что вскоре я вернусь в свой дом, по которому безумно скучала. Увижу людей, чьи лица полнили мои сны. Услышу тысячу вопросов разом и буду купаться в искреннем простодушии айдыгерцев.

– Как любопытно, – произнес за моим плечом Элькос. Я обернулась к нему, и магистр пояснил: – Ваш супруг покинул нас всего четыре часа назад, а вы так радуетесь его возвращению, будто разлука длилась четыре недели. Или вы опасались за государя?

– Я не могу без него, – ответила я и вдруг смутилась.

Признание было искренним, и я невольно открыла затаенное… интимное. Оно вырвалось само собой, и я потупилась, а после вновь отвернулась к окну. Элькос накрыл мое плечо ладонью и пожал его.

– Я рад, душа моя, – сказал он. – Я безмерно рад, что ваше сердце полнится тем чувством, на какое способно. А еще рад тому, что вам отвечают тем же. Наконец-то в вашей жизни всё по-настоящему, а не тот суррогат, в котором вы существовали во дворце. Нет, король любил вас, это несомненно. Особенно в первые годы, однако это чувство было лишь тенью той великой любви, которую он испытывает к себе самому. Впрочем, из всех теней, ваша имела самые четкие очертания.

– Я не желаю быть тенью, но желаю дышать полной грудью, – рассеянно ответила я. – И я дышу.

– В этом нет никаких сомнений, – произнес маг, и я подалась вперед:

– Вот он, друг мой, глядите.

Среди белоснежного покрова укутавшего священные земли стали приметны несколько темных точек. Пока еще сложно было понять, кто едет, и сколько вообще человек, но уже понятно, что Танияр не один.

– Кажется, дайн не один, – заметил маг. – Кто же с ним?

– Должно быть, ягиры, – ответила я, не отрывая взгляда от тех, кто поспешал к дому шаманки.

С этими словами я встала и направилась к своей шубке. Мама повернула голову мне вслед, но говорить ничего не стала, хоть по глазам и читалось укоризна. На то она и мама, пусть и названая, чтобы заботиться о своем дитя. Однако остановить меня было невозможно, да и незачем.

– Куда вы, Шанни? – спросил меня Элькос.

– Выйду навстречу, – ответила я и широко улыбнулась: – Я соскучилась. По всем соскучилась.

– Ветер он и есть ветер, – сказала мама и махнула рукой.

Рассмеявшись, я оделась, натянула шляпку, так и не завязав ленты, а после поспешила за дверь. А вместе со мной юркнул из дома и Уруш. Он посмотрел на меня, а затем, будто спущенная с тетивы стрела, бросился навстречу людям, ехавшим к нам. И я бы бежала за ним, если бы не глубокий снег и моя беременность. Сейчас такие развлечения были для меня недопустимой роскошью, и я осталась ждать у дома, продолжая следить за приближением мужа.

А вскоре я различила, что едут трое. Еще было непонятно, кто правит повозкой, но ее сопровождали двое всадников. Гордые воины меняли зимой своих скакунов на ездовых рохов, потому что по снежной толще лучше и быстрей передвигались именно эти тяжелые и с виду неповоротливые животные. А бедные саулы ожидали прихода весны, чтобы вновь нести своих седоков во весь опор по зеленому благоухающему ковру.

В общем-то, саулы зимой теряли все свои преимущества по единственной, но главной причине – в эту пору сражались с дикими животными, а не с людьми. Войны и долгие путешествия происходили летом, когда не угрожали голодные стаи и ночные метели. А потому быстроногий защитник, бег которого затруднял глубокий снег, становился бесполезен. А вот рохи спокойно пробивали себе дорогу в ледяной толще.

Однако я отвлеклась, как делала уже множество раз, а между тем всадники уже приблизились настолько, что я могла различать их лица. Впрочем, черты всё еще были неприметны, и понять, кто именно едет, я пока еще не могла. И единственный, кого я опознала – это был мой супруг. Сам дайн правил крытой повозкой, в которой нас с магистром повезут в Иртэген.

А еще спустя несколько минут, я радостно всплеснула руками, теперь узнав своих телохранителей. Ну, конечно же! Кто бы еще поехал с Танияром до самого дома шаманки, если не они!

– Юглус! Берик! – воскликнула я и вот теперь поспешила навстречу.

За моей спиной скрипнула дверь, но на это я не обратила внимания. И на Уруша, кинувшегося мне в ноги заснеженным кудрявым комком, тоже. Я прошлась быстрым шагом по утоптанной колее и застыла на кромке, разделявшей шаманское подворье и остальные священные земли. После вскинула руку и помахала всем мужчинам разом.

Юглус, теперь я могла распознать ягиров, помахал мне в ответ. Мой первый телохранитель широко улыбнулся:

– Заждались тебя, дайнани. Долго же ты плутала по дорогам среди звезд.

– Дайн привел меня обратно на благословенную землю, – весело ответила я.

Берик казался более сдержанным. Он ничего не восклицал и не махал руками, но первым спешился и опустился передо мной на одно колено. Взяв его за плечи, я мягко велела:

– Встань, Берик. Сейчас тебе корить себя не за что. Впрочем, как и прежде.

– Я ждал тебя, – сказал ягир, поднявшись на ноги.

– И я вернулась, – ответила я: – Улыбнись, если рад меня видеть.

Губы ягира дрогнули в улыбке, и он произнес:

– Я рад тебя видеть.

– Милости Отца, Берик, – с ответной улыбкой сказала я и тепло обняла воина.

Мой телохранитель замешкался, но вскоре я ощутила, как его ладони легли мне на спину, и Берик, наконец, расслабился. А потом меня обнял Юглус, посчитав, что я буду не против. А я и не была против, даже рассмеялась, когда увидела лукавый блеск в его глазах. Этот телохранитель ни в чем себя не винил и был в этом совершенно прав. Мое исчезновение было волей Создателя.

– Все потрогали мою дайнани? – полюбопытствовал Танияр, но в его голосе не было ни негодования, ни даже толики ревности. Только ирония.

– Не дайнани, – возразил Юглус и указал взглядом на мой живот: – Дайнанчи. Раз уж Ашити его прячет, то остается трогать саму Ашити.

А потом его взгляд скользнул мне за спину, и лицо неуловимо поменялось, превратившись в хорошо знакомую мне маску каменного изваяния. То, что к нам подошел магистр, я не услышала, но по лицам ягиров поняла сразу. Обернувшись, я взяла Элькоса за руку и произнесла: