Тем не менее во время прогулки по городу они решили передохнуть. В итальянском кафе-мороженом каждый съел порцию мороженого. Конни гостеприимно расплатился за обоих. Давид Штремплин был также настроен вполне дружелюбно, не без некоторой иронии он рассказал о своих родителях, физике-атомщике и учительнице музыки. Готов спорить, что мой сын ни словом не обмолвился об отце и матери, зато наверняка счел важным хотя бы намеками поведать историю о том, как некогда спаслась его бабушка.
Затем разнорослые друзья-враги – Давид был пошире в плечах, но на голову ниже, – они отправились наконец через Замковый парк мимо Шлифовальной мельницы, прошлись по Шлосгартеналлее, которая благодаря ослепительно белым виллам стала весьма дорогим кварталом, затем повернули на дорожку Бальдшульвег, ведущую к месту преступления – поляне, закрытой деревьями. Поначалу все складывалось вполне мирно. Давид Штремплин похвалил вид на озеро. Если бы на стоявшем перед молодежным комплексом столе для пинг-понга нашлись ракетки, то, возможно, Конни и Давид сыграли бы партию; оба страстно увлекались настольным теннисом, поэтому вряд ли упустили бы представившийся случай. Может, перекинулись бы шариком через сетку, и события этого дня развернулись бы совсем иначе.
И вот перед ними, так сказать, кусок истории. Но даже замшелые обломки гранита и фрагмент валуна с высеченной руной и остатками имени еще не послужили поводом для столкновения. Они даже рассмеялись в два голоса над белкой, скакавшей от одного бука к другому. Лишь когда они встали на фундамент бывшего Мемориала героев и мой сын принялся объяснять гостю, где стоял большой памятный камень – позади здания турбазы, которого тогда не было, лишь тогда, когда он обрисовал жестом расположение камня, а потом сказал, где на его лицевой части находилось имя Мученика, и продекламировал все три строки, которые были высечены на тыльной стороне, Давид Штремплин якобы произнес «Мне как еврею приходит здесь в голову только вот что», после чего он трижды плюнул на замшелый фундамент, то есть на место поминовения, которое, по словам моего сына, сказанным позднее, было этим «осквернено».
Сразу же раздались выстрелы. Несмотря на солнечную погоду, Конни был в просторной теплой куртке с откинутым капюшоном. Вытащив из кармана ствол, он выстрелил четыре раза. Это был пистолет российского производства. Первый выстрел пришелся в живот, остальные в голову, в шею и опять в голову. Давид беззвучно рухнул на спину. Позже моему сыну было важно уточнить, что он попал столько же раз, сколько в свое время это сделал еврей Франкфуртер в Давосе, вот только стрелял в отличие от того не из револьвера. Подобно Франкфуртеру, он сам сообщил о происшествии из ближайшей телефонной будки, набрав номер экстренного вызова но. Не возвращаясь на место преступления, он направился в соседний полицейский участок, где добровольно сдался со словами: «Я стрелял, потому что являюсь немцем».
По дороге туда навстречу ему пронеслась полицейская патрульная машина и «скорая помощь», обе с синими мигалками. Только помощь для Давида Штремплина уже опоздала.
