Мы все живем в этом конфликте, все от него так или иначе страдаем. Это страдание порой затрагивает нашу сексуальную природу и приводит часть людей в кабинет психотерапевта-сексолога. Причем они не задаются вопросом, вынесенным в название главы: «Кто я? Человек или животное?» Очевидно, что человек автоматически относит себя к представителям биологического вида «Homo sapiens». При этом внимание направлено на собственные ощущения, мысли, эмоции, от которых зависит сексуальное поведение.

Тогда мы обращаемся за помощью к специалистам и… вовлекаемся в многовековой конфликт ученых, указывающих нам, каким путем идти к выздоровлению. В кромешной темноте науки специалисты указывают направление фонарями «истины» и неустанно лупят друг друга этими фонарями по умным головам, доказывая свою правоту. Но как обычному человеку понять, кто из них прав? Давайте разберемся.

Еще со времен Гиппократа и Аристотеля мы являемся свидетелями конфликта двух парадигм: биомедицинской и биопсихосоциальной. Представители науки, оказавшиеся по разные стороны баррикад, веками ломают копья в споре, каким путем идти: как интерпретировать симптомы и чем лечить болезненные состояния. Это касается и расстройств полового поведения.

Признанный «отец сексологии», психиатр Рихард фон Крафт-Эбинг в далеком 1886 году написал свой скандально известный научный труд «Половая психопатия». Книга стала вызовом господствовавшим в то время церковным догмам, считавшим секс грехом. За это видный ученый поплатился своей карьерой, но его книга многие десятилетия оставалась главным источником информации о человеческой сексуальности. В предисловии к двенадцатому прижизненному изданию автор пишет: «Неожиданно большое распространение книги представляет, очевидно, лучшее доказательство того, какая масса несчастных искала и нашла в ней разъяснение и утешение загадочных явлений своей половой жизни».

Как исследователь человеческой сексуальности, Крафт-Эбинг утверждал: «центральной и высшей инстанцией полового механизма является мозговая кора». Причинами некоторых нарушений эрекции он считал «влияние воли, душевные волнения: опасения неудачного совокупления, внезапный испуг в процессе полового акта и тому подобное». При этом приводил ряд случаев успешного применения гипноза в лечении сексуальных расстройств. Похоже это у него получалось лучше, чем у Фрейда, но не будем забывать, что именно благодаря разочарованию в гипнотерапии «отец психоанализа» был вынужден придумать оригинальный метод психотерапии.

Отмечая новаторские идеи Крафт-Эбинга, мы должны признать: он недалеко ушел от традиционного объяснения сексуальных расстройств «поломкой мозга». Но некоторые психиатры, вдохновленные фрейдовской теорией бессознательного, были с этим не согласны. Например, Эйген Блейлер – швейцарский психиатр, автор понятий «шизофрения» и «аутизм». Он подвергался критике[1] за то, что следовал путем Юнга и Фрейда и «склонен придавать, на наш взгляд, слишком преувеличенное значение психогенным объяснениям, <…> а психология ведет к гипотезам, которые невозможно проверить, и к объяснениям, приближающимся к художественной литературе».

Как вам такое? Наследие Фрейда – это почти художественная литература, Карл! (Это не мем, это я к Юнгу обращаюсь.) Забавно, правда? Определенно, эти ученые на протяжении веков с упоением, ради «истины», лупят друг друга фонарями по головам.

До середины прошлого века в медицине продолжал доминировать биологический редукционизм. Самым страшным примером этого стала предложенная в 1935 году неврологом Монишем психохирургическая операция – лоботомия[2]. Представляете, какие разные «истины» владели умами ученых, если в 1949 году ему присудили Нобелевскую премию по физиологии и медицине за «открытие терапевтической ценности лейкотомии при определенных психозах»[3], а всего через год лоботомия была официально запрещена в СССР.

Ситуация изменилась в 1940–50 годах, когда американские психоаналитики возродили интерес к психосоматической медицине.

А тут, как грибы после дождя, стали развиваться психосоматические школы, к одной из которых принадлежал американский врач Джордж Энгель.

К моей радости, мы с Энгелем прошли схожий профессиональный путь. Он начинал терапевтом (прямо как я) и скептически относился к психосоматике (точно, эти психиатры, им бы только сказки писать). Получив в дальнейшем специализацию психиатра (надо же, совсем как я), осознал узость биомедицинского подхода (браво, коллега!) и не успокоился, пока не сформулировал свой взгляд на фундаментальную проблему медицины. (Низкий вам поклон!)

В 1977 году он предложил холистическую (целостную) модель[4] возникновения и течения психических расстройств. Энгель утверждал, что для понимания причин страданий пациента и выбора лечения необходимо учитывать биологические, психологические и социальные аспекты болезни. Эта модель дала новый толчок к развитию психотерапии, оказала заметное влияние на подходы к диагностике и лечению многих расстройств, включая сексологические.

Джордж Энгель не был первопроходцем, он просто сформулировал идею. Задолго до него видные российские психиатры – С. С. Корсаков, В. М. Бехтерев, В. Н. Мясищев развивали эту идею в рамках своих психотерапевтических школ. Западные врачи-психиатры: З. Фрейд, К. Г. Юнг, А. Бек, Э. Берн, В. Франкл, М. Эриксон и многие другие также вышли за рамки биомедицинского подхода.

А навстречу психиатрам, в том же направлении, двигалась когорта выдающихся психологов: Б. Скиннер, Ж. Пиаже, К. Роджерс, А. Маслоу, К. Левин и другие. Их эксперименты и теории внесли важнейший вклад в развитие биопсихосоциального подхода. Так что мы с Энгелем оказались в хорошей компании! И самое приятное, что великий Карл Густав Юнг с нами, ведь именно он сказал: «Вероятно, придет день, когда биолог, и не только он, но и физиолог протянут руку психологу и встретятся с ним в туннеле, который они взялись копать с разных сторон горы неизвестного»[5].

А что мы наблюдаем в последние пару-тройку десятилетий? Начало XXI века ознаменовалось бурным расцветом медицинских технологий. Ученые много лет жаловались, что не все эксперименты, по этическим соображениям, можно проводить на живых людях. С точки зрения морали это правильно, но для науки такое ограничение стало значительным. Человеческие мозги, посмертно завещанные для изучения, никак не могли удовлетворить аппетиты исследователей. И тут на выручку пришли современные техники нейровизуализации. Они позволили «заглянуть» в мозг человека, оценивать его морфологические[6] особенности и наблюдать в режиме реального времени за происходящими процессами. На этой почве бурно расцвела нейронаучная парадигма социального (в т. ч. сексуального) поведения человека. Определяющее значение в сексуальности как прежде отводится влиянию половых (и не только) гормонов и нейромедиаторов, только теперь оно дополнено новыми данными о функционировании мозга.