– Расскажи, что знаешь!

Руся встряхивает белокурой головкой, нехорошо усмехается, и декламирует новый стишок:

«Заяц вышел на крыльцо,

Почесать своё яйцо.

Сунул лапу – нет яйца,

Так и шлёпнулся с крыльца»!

– Ой, мамочки! – пискнула наша воспитательница, и мне даже стало ее жалко. Стопроцентно ей влетит.

Пока воспитатели краснеют, будущие мамочки возмущаются, дети прыскают в кулаки, а папаши покатываются со смеху, Сонечка пользуется заминкой в зале, стаскивает Руслану со сцены, поспешно выводит девчушку из актового зала.

Не знаю, почему, но я тоже хватаю свою, и размашистым шагом покидаю зал.

Выйдя из зала, обнаруживаю странную картину – Сонечка сидит на диване, плачет, а Руся гладит ее по головке, приговаривая:

– Ну, не плачь. Я знала только этот стишок. А твой не смогла вспомнить.

– Сонечка, не расстраивайтесь так. Руслана всего лишь ребенок, и все в зале это знают. Никто не будет винить Вас в случившемся! – хочу погладить девушку по головке. Еле сдерживаюсь.

Соня всхлипывает еще два раза и одаривает воспитанницу таким взглядом, что девчушка тут же прячется за моей спиной.

Поворачиваюсь к малышке, разглядываю ее внимательно как на восьмое чудо света. Ком из сомнений и вопросов тут же застревает в горле.

Как такое возможно?..

Перевожу взгляд на Машу, затем обратно на Руслану.

Они будто… будто… будто, сестры.

Но почему? Вроде абсолютно разные, у Руси более пухлые губы, щеки круглее и нос более курносый.

И тут до меня доходит. Глаза! Абсолютно одинаковые карие глаза с янтарным оттенком.

Надо же!

Пока мы успокаивались, из зала хлынула толпа детей и взрослых. Собрав свою банду и группу гипотетически возможных родителей, Сонечка повела нас на второй этаж, где уже ждали угощения и подарки.

– Тетя Полина!

– Тетя Полина, – меня облепили детки, и я упустила Руслану из виду. Когда вспомнила про девчушку, обнаружила, что она сидит, забившись в угол на маленьком стульчике.

Все дети с подарками и взрослыми гостями расселись и пьют чай с гостинцами, одна Руська спряталась в темном углу как дикий волчонок. И даже никто из взрослых не соизволил с ней заговорить. Только Сонечка бросает на малышку теплые взгляды.

– О боги! – до меня только сейчас дошло, что я не привезла девочке именной подарок. Я же не знала, что в группе пополнение. – Маша, давай подарим Руське твою джинсовую куртку и желтую юбку из Левайса?

– Шутишь? – дочь роняет из рук печенье. – Я выбирала их битый час!

– Милая, – клянчу как ребенок, – ну давай, а? Будь благодушной! Душенька, моя!

Маша кусает губы, думает. Высокомерно кивает головой.

– Сиди здесь, спущусь к машине и сразу обратно.

Возвращаюсь через пять минут. Ситуация изменилась в корне, Руся сидит в обнимку с Сонечкой, обе рыдают, распугивая потенциальных родителей.

– Что стряслось? – спрашиваю у своей.

– Девочка расстроилась, что никому не понравилась!

Пробираюсь к Руслане, ласково глажу ее по спине. Оборачивается, смотрит на меня блестящими от слез янтарными глазами, вытирает рукой слезки и текущий носик.

– Ты за мной? Я тебе понравилась?

– Очень! – глажу малышку по спине. – Я не могу стать твоей мамой, у меня своих трое, даже четверо (вспоминаю Васю). Но ты нам очень-очень понравилась! Это тебе, – разворачиваю джинсовую курточку с юбочкой.

Карие глазки высыхают, загораются бесконечной любовью. Руся спрыгивает со стула, и позволяет мне надеть на нее синюю курточку и яркую юбку.

Шмыгает носом, победоносно глядит на Сонечку.

– Вот, а ты говорила, что стишок плохой! А ей понравился! – тычет в меня маленьким пальчиком.

Улыбаюсь сквозь слезы. Надеюсь, она этот стишок никому больше не прочтет.

Мадрид

Виталина (Изабелла)

– Всё в порядке? – интересуется Андрэ, поглаживая мою руку.

– В полном! – подзываю стюардессу. – Шампанское, пожалуйста.

– Не рано ли ты начала? Мы еще не долетели, – муж бросает на меня недовольный взгляд.

– Самое оно! – Удивляюсь, неужели он не видит, что я уже… Марк угостил… но не буду же я рассказывать сейчас Андрэ о встрече с его родным братом, о том, что заключила за спиной мужа тайную сделку.

– Что отмечаем?

– Возвращение домой! – радостно кричу я. Натягивая лучезарную улыбку, молча чокаюсь с мужем.

– Белла, как же ты иногда раздражаешь. Бесишь! – сжимает мое колено, просовывает руку мне под юбку. Тут же сжимаю его руку. Он у меня в ловушке.

– Приглашаю в туалет, – хитро прищуривается.

– Иди, я за тобой!

Андрэ уходит, остаюсь одна наедине с невыносимой болью.

Тоска, терзающая мою неуспокоенную душу, становится ощутимее с каждым километром, приближающим меня к Родине. Тоска безжалостно выжигает меня изнутри, выворачивает душу, рвет ее на части.

Одна часть очень хочет встретиться с Полиной и племянниками, вторая кричит об осторожности. Муж сестры может не пожалеть меня, сдать в полицию.

Вспоминаю последний сон, приснившийся накануне.

Захожу в собственную квартиру, а у порога стоят детские сандалии. Синие. Нет. Розовые.

Напрягаюсь, но не могу вспомнить цвет.

Одно знаю наверняка, в России меня ждет ребенок. Я должна осуществить свое желание – взять ребенка из детского дома или найти суррогатную мать.

Улыбаюсь полупьяной счастливой улыбкой. Ни за что не вернусь в Мадрид одна! Только с ребенком или с надеждой.

Даже если Андрэ скажет нет, уговорю Марка повлиять на младшего брата. Ему он не откажет.

Вспоминаю про мужа, ждущего в туалетной кабинке. Иду к нему. Как бы там ни было, сегодня именно Андрэ дарит мне силы, чтобы жить. Я присосалась к нему и питаюсь им. Если бы не он, я бы не выдержала, сломалась.

А главное, через него у меня есть доступ к Марку и его ресурсам.

Москва

Виталина

– Утром назначены переговоры, – уточняет Андрэ, вернувшись из душа.

Улыбаюсь ему открыто.

В душе очень сожалею о том, что ночь бежит неумолимо быстро. Не хочу расставаться с мужчиной, отпускать его от себя на какие-то дурацкие переговоры. Он моя единственная отдушина в этом страшном и злом мире, а значит, всегда должен быть рядом.

После тюрьмы страшно боюсь одиночества. Сокамерницы были нормальными бабами, это я была какая-то неправильная, необщительная. Предпочитала жить одинокой волчицей.

Я и сегодня боюсь одиночества, опасаюсь за себя. Желание позвонить сестре настолько крепко, что сносит с ног. Едва мужчина выйдет за дверь, как я побегу к сестре или позвоню ей… и подставлю ее!

Ночь давно спустилась на город и на наш отель. Ласковый свет Луны проникает в комнату, окрашивает последние спокойные часы жизни в мистические тона.

Мы не спим. Нам не уснуть вместе. Отдыхаем и снова занимаемся любовь, как дикие звери утоляем голод.

Кайфую, льну к Андрэ, когда его жилистые руки обвивают мою тонкую фигурку. Издаю очередной слабый хриплый стон. Меня обдает жаром мужского тела.

Какой же Андрэ шикарный! Мне повезло с ним.

Не важно, что нелюбимый, что временный. Сейчас мне с ним хорошо, и ладно. Одиночество не рвет мою душу в клочья.

Лежим с мужем в обнимку, под утро засыпаем.

Непростительно короткая ночь остается позади, когда наш мир разрушает звонок будильника.

Андрэ садится на кровати, о чем-то думает, глядя в окно.

Что-то изменилось после звонка будильника. Но что? Не понимаю! В комнате виснет тяжелый аромат недосказанности.

– Всё хорошо? – ласково глажу спину мужчины.

– Не придавай значения ничему, – невпопад отвечает, даже не поворачиваясь ко мне. – Это же Россия. Здесь с каждым из нас может случиться что-то…

– Не понимаю! Посмотри мне в глаза, объяснись по-человечески. Хмурюсь.

Поворачивается ко мне, глядит в глаза, но я замечаю, что в черных глазах появилась непреодолимая стена между нами.

– Белла, наш секс – это лучшее, что связывает мужчину и женщину. Разве тебе плохо?! – спрашивает требовательно.