– Но тано!.. – запротестовал было Дики.

– Брысь отсюда, – для пущей убедительности старик звучно стукнул пустой кружкой о стол.

– Эй, Дряхлый Манк, ты чего буянишь? Когда успел так набраться? – крикнул ему какой-то горожанин.

– Время ценить надо, тогда тебе его на всё хватит, – огрызнулся Манк. – Домой иди, – снова повернулся он к мальчишке, но того и след простыл.

Дики уныло брёл по тёмным улицам. Последняя надежда была только на тано, а тот его прогнал. Ведь дело наверняка в той вещице, которую так никто больше и не видел. Мальчишка едва не плакал. Но главное потрясение ждало его дома.

– Мам, пап, я вернулся! – крикнул Дики, едва войдя в дверь.

Повесил на крючок у входа полушубок, скинул обледеневшие валенки.

– Ты кто ещё такой?! – сурово спросил выскочивший в коридор отец.

– Пап, ты чего?

– Ты кто такой, я спрашиваю? – ещё суровей спросил тот.

– Вайри Вайкиц, прекрати орать в этом доме! – в дверях появилась мать. – Что это за мальчик?

– Это я и пытаюсь узнать, – чуть тише произнёс отец.

– Мам? Пап?

Дики переводил взгляд с одного родителя на другого. На глазах снова появились слёзы.

– Ты что, дом перепутал? Где ты живёшь? Отвести тебя к родным? – лицо матери смягчилось.

– Я ту-ут живу-у, – проскулил Дики.

– Болезный, что ли? – скривился отец. – Смотри, Пакти, к одному свихнутому второй добавился.

– Нельзя так о родном сыне! Мальчик…

– Я тоже ваш сын! Меня Дики зовут!

– Вовсе нет, – Пакти Вайкиц начала раздражаться. – У нас только один сын и зовут его Ноки. И он немного не в себе с рождения. А тебя я не знаю. Хотя… Вайри Вайкиц, а не хочешь ли ничего рассказать? Помнится, ты лет так восемь-девять назад почти полгода ходил с караваном торговцев, пока ногу не сломал.

– Ты это о чём?.. Что-о?!

Дики, съёжившись, наблюдал за разгорающейся ссорой. Попятившись, он проскользнул в их с братом комнату. Странно, но кровать всего одна, нет ни рисунков на стенах, ни поделок из глины. Только странные деревянные ажурные птицы покачивались на нитях под потолком. Брат сидел спиной к нему за столом и что-то мастерил.

– Ноки, эй, Ноки, – шёпотом позвал мальчик.

Брат замер, медленно обернулся. Лицо его было пустым, безэмоциональным. Он склонил голову набок, разглядывая гостя, затем выронил из рук деревянную заготовку для крыла и нож, раскрыл рот и истошно завизжал.

– Ноки, ну ты-то чего?! – растерянно пробормотал Дики. – Сейчас же родители прибегут…

Продолжая визжать, брат вдруг запрокинул голову к потолку. Изо рта хлынула тьма. Даже так – Тьма. Густая, чёрная, переваливающаяся клубами, она оплела тело подростка, растеклась вязкой лужей у ног, выпустила узкие лучи-щупальца в разные стороны.

– Мама! – завопил младший брат ничуть не тише старшего. – Папа!

Родители продолжали ругаться, полностью игнорируя происходящее в детской. Не отреагировали, даже когда Дики принялся дёргать их за руки, умоляя помочь. Даже на вползшую в гостиную Тьму не обратили внимания.

Что может сделать маленький мальчик в такой ситуации? Забиться в угол, закрыть глаза и надеяться, что враг его не увидит. Вот только Тьме видеть не надо, всё равно глаз у неё нет. Зато они есть у Дряхлого Манка.

Довольно бодро ворвавшийся в дом старик выкрикнул короткую фразу, взмахнул рукой. Что-то блестящее метнулось из скрюченных пальцев, вонзилось в чёрное щупальце и… застряло в нём.

– Ну-ка, дуралей, вылазь! Я за тобой на антресоль не полезу, – рявкнул Манк.

Дики послушно сполз с высокой полки прямо в руки старику, рванулся было к родителям.

– Не тронь! Они уже не здешние! – и откуда у городского забулдыги такой командный голос? – Дуй за мной!

* * *

– А куда мы идём, тано Манк?

– Подальше отсюда, малец.

– А почему?

– Потому что в этом городе тебе жить нельзя. Ты принёс в него беду. И город отверг тебя. Сначала вычеркнул из памяти близких, потом забудут и остальные. Через пару дней тебя перестанут замечать. А ещё через три-четыре, максимум – неделю, сам себя забудешь и перестанешь существовать. А я говорил, что беда грядёт! – прокряхтел Дряхлый Манк.

– А вы почему ушли? Вас-то никто не отверг.

– Меня отвергли уже давно, – криво усмехнулся старик.

– А почему вас отвергли и причём тут Ноки?

– Пресвятые несуществующие боги, малец, если я услышу от тебя хоть одно «почему» до привала, клянусь своей бородой, отведу обратно!

– Слушаюсь, тано Манк.

– И не называй меня «тано»!

– Но поч… всё, молчу-молчу!

Старик и мальчик удалялись от заполонённого Тьмой города. Огромные чернильно-чёрные щупальца плясали над крышами, сливаясь с ночным небом. И ещё долго Дики слышал за спиной отголоски визга брата.

Дики не помнил, как они добрались до следующего по пути села. Слишком замёрз, устал, переволновался. Старик упрямо тащил его за руку по заснеженной дороге, потом и вовсе подсадил на спину и нёс на себе. Не таким уж дряхлым оказался Дряхлый Манк.

На постоялом дворе они вполне достоверно отыграли сценку «дедушка и внук заблудились, пустите переночевать, а то насмерть замёрзнем». Впрочем, Дики валился с ног вполне реально. С них даже денег не взяли, хотя старик пытался всучить хозяину какие-то гроши в засаленной тряпице.

Манк растолкал мальчишку, едва рассвело.

– Пора. Вставай-вставай. Надо идти.

– Куда?

– Тебе во Тьму захотелось?

– А она что, следом пойдёт? – Дики подскочил на тюфяке.

– Пока ты близко ошиваешься, она тебя чует. Подальше отойдёшь – успокоится.

– А когда уляжется, я смогу вернуться?

Старик сочувственно посмотрел на мальчика, покачал головой.

– Если не хочешь повторения – не стоит. Роартос больше не твой родной город. Он вычеркнул тебя из своей истории.

– А мама и папа?

– Им ничего не грозит. Ты даже сможешь с ними встретиться на безопасной территории. Только они тебя всё равно не узнают. Никто тебя больше не помнит.

– Но вы-то помните, тано! – почти в отчаянии воскликнул Дики. – Почему?

– Да, да! – старик внезапно рассердился. – Потому что я треклятый тано! Колдун, ведун, шаман, проклятый! Как вы там ещё таких называете?

Мальчик притих, съёжился, натянул до подбородка тонкое одеяло.

– Ты проклят, если перевести на твой простецкий язык. На кой гийирату трогал? Не подумал, что от неё тот тип и помер? Стал носителем – носи. Не хочешь – отдай тано, чтоб Тьму отвёл. А ты что?

Дики молчал. Он жалобно смотрел на Манка, вжав голову в плечи. Стыдно ли ему было? Определённо. Интересно, что ещё скажет тано? Ещё как!

– А ты, болвана кусок, передал смертному!

– Он отнял… – проблеял Дики.

– «Онь отьнял», – передразнил его Манк. – Малолетний неграмотный идиот! Чего глазами лупишь? «Почему» кончились?

– Я хотел… – пролепетал мальчик.

– Что хотел? Город разнести?

– Я хотел спросить… Что такое «гийирата»?

Старик несколько секунд смотрел на него с перекошенным лицом, затем внезапно расхохотался.

– Собирайся, – неожиданно миролюбиво произнёс он. – По дороге расскажу.

Дики соскочил с тюфяка и принялся торопливо одеваться. Манк тем временем отошёл к маленькому замёрзшему окошку, отогрел в ледяной корочке крохотную лунку и выглянул наружу.

– А вот тебе и подтверждение моих слов, – неестественно ровным голосом сказал он. – Бежим. Бежим, мрак тебя раздери, Дики Вайкиц!

Тьма, в отличие от беглецов, не спала. Мягкими чёрными клубами она выползала из леса, окружая село кольцом. Как стая волков, загоняющих оленя. Только волк огня боится, от выстрелов бежит, Тьме же обычное оружие и факел нипочём. Пожрёт, задавит, поглотит, сделает частью себя. Она надвигалась бесшумно, но почему-то Дики слышались в ней вопли старшего брата, чужие стоны, стенающие крики.

Бежать некуда. Это понял даже несмышлёный мальчишка, стоило им выскочить наружу. Тьма не спешила. Добыче не сбежать, зато можно напитаться её ужасом. А уж вкуснятина в виде тано, даже лишённого своей мощи, м-м-м… Будь у Тьмы губы, она бы ими причмокнула.