– Не знаю, как Майами, не была, но Нейпиру это неплохо удается, – впитывает товарищ, – Особенно в праздник ему посвященный.

– Ага. Только праздник какой-то…чего-то не хватает.

– Ладно, посмотрим к вечеру.

К сожалению, никаких пьяных ночных гуляний с салютами мы в славном Нейпире не наблюдаем. Вечером здесь всё в независимости от дня календаря замирает.

– А как же День города?..– горестно взываем к разуму местных, но ответа не получаем.

Вымерший ночной таун с широкими пустыми улицами, запятнанными желтым фонарным светом и продуваемыми ветром, ирреален, силен и немного пугает. В две тысячи седьмом году Нейпир внесен в Сокровищницу Мира за уникальный архитектурный комплекс в стиле «арт-деко». Хотя я уверена, что вносить его в сокровищницу можно было и по другим причинам.

Olga Tango: Забавно — ты, испаноговорящий товарищ, глубоко изучаешь русского Гурджиева , я русская , занимаюсь испаноговорящим Кастанедой. Как ты пришел к Гурджиеву? Кстати, я намерена теперь перечитать его внимательнее.

Освальдо Танго: Почему-то здесь он издавался, конечно, на испанском языке, и это можно было достать подпольно. Время тогда было демоническим, поэтому мне приходилось читать книги и прятать их, чтобы никто не увидел. Но тяга к знаниям была потрясающая. Особенно в начале, Гурджиев – как ниточка с Россией. Я всегда видел себя как иностранца на своей земле.

Освальдо Танго: Ты знаешь, в детстве меня дразнили «русским». Так что, почти не зная тебя, я чувствую себя полностью отождествленным, мне нужно, чтобы ты многому научила меня своей культуре, мы можем быть счастливо серьезными и учиться друг у друга, а когда у нас возникнут сомнения, давайте уточним, что преобладает – порядок, гармония и понимание безусловной любви, в основном.

Освальдо Танго: Из какой книги ты процитировала фразу, из какой главы четырнадцати томов его произведений?

Olga Tango: Глава двенадцатая.

***

–Что хошь, не зря сюда принесло! – переполнившись необычной энергией, говорю я Люде, сладко потягиваясь по пробуждению в нашем хостеле на берегу океана, – Нейпир— это один из тех городов, которые затягивают без эмоций, но, похоже, навсегда.

–Это который по счету? Что навсегда? – без тени усмешки просто интересуется для дневника наблюдений подруга.

–Э…– клюнув на подлинную внимательность, пытаюсь посчитать я, но плюнув, ухмыляюсь, – Но не последний.

А Люда не смеется, потому что действительно сегодня как-то серьезно и глубоко воспринимает мои погружения в проблески осознания, и я продолжаю: —Энергетика Новой Зеландии, действительно, отличается от всего. Вибрационная составляющая настолько тонкая и не похожая на все, с чем сталкивалась раньше, что не сразу и уловишь. Тебе как?

–Да… не в таких терминах, конечно, но здесь воздух шепчет.

Круто! И меня с утра посещает мысль, что эти проблески и ощущения надо сформулировать для блога, для наших, кто практикует и, может, кому еще зайдет.

–У пришлых переселенцев этой вибрационной составляющей нужной частоты, которая может со настроиться с энергией места и слиться, как мне кажется, вообще нет. Они все делают отлично, они вежливы, добры, адекватны, – вспоминаю я заодно, как нас «без нас» выселяли из комнаты ровно в десять утра, загрузив имущество в картонные коробки, когда мы задержались на прогулке, – Но они, как арендаторы земли, о которой мало что понимают… У славян все-таки это есть. Не отмерло, хотя тоже только –только…

–Хочется в это верить – кивает Пятачок, – Абсолютно, думаю, дух этой земли чувствуют только маори. Аборигены. Хотя не факт. Они, оказывается, только в четырнадцатом веке сюда пришли.

–Я, наверное, верю, что это остатки древней Атлантиды. Настолько на этой земле по-другому течет энергия. Ты находишь это?

–Да, конечно!

–Я даже подозреваю, что большинство людей здесь чувствуют, что что-то не так, типа, «не туда идем, товарищи», а до конца осознать, не говоря, сделать, не могут, потому что «рояль заперт, а ключ потерян». Смутное ощущение, что тебя зовут куда-то, но ты забыл, куда и кто.

– Я думаю, что ты правильно написала в блог, что никогда отсюда не выйдут великие творцы и реформаторы. Из самых известных, я посмотрела, только Резерфорд, как абсолютная величина, да и тот открыл неизвестное в Англии.

– Да…А ничего не получается целенаправленно делать, не потому что лень или усталость, а потому, что здесь требуется …как-то по-другому подходить, что ли, к вопросам мироздания, – пытаюсь сформулировать подкатывающее я, – Отмотать на сорок тысяч лет назад и пойти другим путем. Правильным…Хотя, кто знает, какой правильный?

«Может, тот, что планету не отягощает негативом? – задумываюсь я,

– Да.. я точно из категории утопистов-идеалистов. Не люблю их».

В общем, закончив с потугами сформулировать и описать чувственные данные, я понимаю, что не знаю ничего, а могу только с детским удивлением человека с диагнозом «амнезия» смотреть на океан, немного морща нос в тщетных попытках уловить слабый отзвук. Вот сижу и морщу, чего еще делать. Раза три в день.

Возможно, поэтому именно здесь, на безлюдном песчаном берегу, в один из солнечных дневных приходов, я неожиданно всеми волокнами чувствую, что океан живой. Шум мощных волн вливается в меня, расфокусировав зрение, и я без сомнения в одну секунду знаю, что Он меня видит. А я его. И нечего объяснять. Мощное интимное безличное чувство. Это так по-настоящему, что первый раз в жизни я абсолютно не испытываю потребности в оценке происходящего кем-либо.

На этом же сакральном для меня месте, при вечерней вылазке, на чистом ночном небе низко у горизонта я наконец идентифицирую Южный крест!

Раньше-то не судьба было. Даже на крайнем юге. То погоды нет, то обзора.

Громко ойкаю от нокаута Вселенной и коротко с сипом втягиваю воздух. Выдохнуть, ясно, получается не сразу. Понимаю, что ничего особенного в моем открытии нет, оно тут давно висит, но глазики от чувств немного набухают. И, по-моему, даже бороздят горяченьким левую щеку. Да. Романтичная натура неистребима.

«Папа, а я ведь дошла».

***

Долго ли или коротко сказка длится, а поехали мы на автобусе дальше, в Веллингтон. Столицу Новой Зеландии. По дороге в автобусах, да и не только, я по большей степени сижу в Вотсаппе. Меня всецело поглощает перманентный разговор с Освальдо. И тут я с изумлением тихо понимаю, что, кажется, «приплыли» – все мое свободное и не такое свободное время уходит на это. Причем все жутко интересно: кто, с кем, когда, зачем, сколько, почему, а ты как про это думаешь, а у вас, а у нас…