Чуть раньше между друзьями разразилась перепалка. Смерть нависла над ними, но не помешала квартету перессориться. Уэринг принялся беспричинно обвинять всех в предательстве, но наткнулся на холодный отпор Отуэя, чьи встречные обвинения привели к активному противостоянию. Естествоиспытатель слышать не хотел об убийстве женщины: у Уэринга нет права лишать остальных даже малейшей возможности спастись этим вечером.

Корреспондент был вынужден угрюмо согласиться. Но он отказался поручиться за свое дальнейшее поведение на центральной площадке. Там, если он все же нападет на танцовщицу, его, конечно убьют. Но пока чудовище на него отвлечется, остальные смогут воспользоваться «призрачным шансом выжить» — и сбежать.

К компромиссу прийти не удалось, потому что в самый ответственный момент доносящаяся из флейты Пана мелодия прервалась. Все мгновенно поняли намек и поспешили вслед за девушкой к площадке. Хотя больше не было сказано ни слова, решимость Уэринга никуда не исчезла.

Танцовщица, как и прежде, двигалась так, словно рядом никого и ничего не было. Ужасающие, ни на секунду не прекращавшиеся вращения колец вокруг нее могли бы с тем же успехом быть бесплотными клубами дыма. Разгневанный, ослепленный желанием мстить великан, следивший за изящными движениями девушки налитыми кровью глазами, словно не существовал для нее.

Но молодой Сигзби не сомневался, что угроза реальна.

За двое суток, проведенных в этом месте, добродушный и хорошо воспитанный силач превратился в дикаря, одержимого одной-единственной идеей. Уэринг был вынужден беспомощно наблюдать, как в муках погибает его лучший друг. Теперь обросший щетиной и сверкающий безумным взглядом журналист, крепкий и опасный, как пещерный человек, преследовал равнодушную жертву, а Сигзби вновь и вновь предпринимал рискованные попытки заслонить ее собственным телом и не подпустить его близко к ней.

Случись мужчинам столкнуться в драке, юный яхтсмен вряд ли смог бы соперничать с Уэрингом. Несмотря на всю свою грузность, корреспондент был быстрым как молния, столь же ловким, как сама танцовщица, — и гораздо сильнее Сигзби. Однако даже секундная борьба означала бы смерть для обоих. Ни один из них не осмеливался остановиться, беспрерывно избегая мелькающих вокруг страшных когтей.

Законный спутник девушки отнюдь не пытался помочь Сигзби. Как хорошо чудовище ни было выдрессировано, ему не хватало интеллекта понять, что за странная схватка за жизнь его повелительницы разыгрывается между пленниками. Мельтешащие когти грозили смертью как защитнику, так и нападающему.

Развязка грянула как гром среди ясного неба.

На какое-то мгновение девушка застыла в одной из грациозных поз, коими она перемежала шаги. Мститель очутился примерно в трех метрах от нее. Сигзби попал в ловушку из очередного кольца, находящегося примерно на уровне колен.

Поняв, что это его шанс, Уэринг сразу приступил к действию.

Одновременно произошло несколько вещей. Некоторые частности заметил лишь один человек, остальных просто втянул в себя хаос опасной ситуации.

Уэринг прыгнул. Сигзби, хватаясь за последнюю соломинку, перескочил через когтистую петлю. В воздухе он столкнулся со своим мощным противником. Оба тяжело рухнули у самых ног девушки.

Джон Б., находившийся неподалеку, увидел, как взметнулась голова Желтой Смерти. И предостерегающе закричал. Но схватившиеся на камнях противники самозабвенно тянулись к глоткам друг друга и не обратили внимания на предупреждение. Девушка сделала шаг назад — и отодвинула флейту Пана от губ.

Это было сигналом, и Джон Б. увидел, как чудовище еще выше подняло голову. Изогнутые кинжалы ядовитых жвал широко раскрылись. Мельтешение колец прекратилось… голова зависла…

К удивлению Джона Б., она не устремилась рывком вниз, а метнулась в сторону.

Невозможно объяснить, зачем она столь стремительно ударила по ограненной стороне сияющего кристалла над ямой.

В следующую секунду всем показалось, что над площадкой разразилось желтое торнадо. Все вокруг заполнилось смазанным хаосом мелькающих сегментов.

Желтое пятно перескочило через яму и облаком колец обвилось вокруг колонн. Затем сгустилось, вновь превратившись в когтистое извивающееся создание, расположившееся непрерывно движущимся клубком у опор «Солнечного огня». Из клубка поднялась голова и принялась крутиться из стороны в сторону, как в агонии.

Яма задрожала от монотонного звона — оглушительного дребезга, словно кто-то с размаху разбил хрустальный бокал невероятных размеров. Всех будто контузило взорвавшимся перед глазами белым сиянием и блеском. Потом опустилась тьма — черной, непроглядной завесой.

Мужчины на центральной площадке хрипло звали друг друга, ощупывая все вокруг в слепом поиске.

В голове не укладывалось! Чудовищное создание из когтей и яда исчезло. По крайней мере, никто больше не слышал шуршания и клацанья, сопровождавших его передвижения. Ноги осторожно ступали по полу, но опасные сегменты пропали.

Обезумев от ярости, мучительной агонии или чего-то иного, охватившего ее, сколопендра успела сбить с ног Джона Б. и ученого, а один из ее когтей зацепился за меховое одеяние Отуэя, сорвав застежки с плеч. Если не считать этих потерь, то со всеми четырьмя пленниками было все в порядке.

Уэринг и Сигзби позабыли о своей смертельной схватке. Стюард с естествоиспытателем обнаружили их держащимися за руки, как перепуганные ребятишки. Все думали лишь о том, как сбежать из этого непонятного места.

«Солнечный огонь» взорвался, ослепив их сияющим блеском. Теперь же над головами во влажном сине-черном небе мерцали огромные звезды, но их было недостаточно, чтобы пролить свет на последнюю загадку пирамиды.

Девушку, чудовище и искрящийся кристалл, то есть все, что составляло главную тайну их необыкновенного плена, будто бы одновременно стерли с лица земли. О том, что произошедшее было реальностью, говорили лишь надетые на друзьях шкуры.

Внезапно, в темноте, молодой Сигзби вцепился в руку недавнего противника.

— Смотри! — выдохнул он. — Там, вверху, на кромке! Свет, а за ним кто-то есть!

И действительно, в пятнадцати метрах над ними, у парапета, мерцал желтый огонек, освещая чью-то фигуру. Человек сидел на корточках и не глядел вниз. Плечи были опущены, голова поникла. Лицо закрыто руками. Казалось, он был охвачен неизбывным горем.

Затем фигура начала медленно вставать. Вместе с ней поднимался свет, исходивший из обыкновенной масляной лампы. Человек неспешно спускался по внутренней лестнице. Он приближался, сохраняя скорбный изгиб плеч и наклон головы.

— Ради Бога, кто это? — прошептал Уэринг — и замолчал.

Все четверо были цивилизованными людьми, не верящими в демонов, привидений или, как принято у примитивных народов, в то, что недавно умершие не сразу обретают покой и какое-то время вполне могут передвигаться в телесной форме. Поэтому никто не испугался.

Им, отрицающим ходячих мертвецов, было удобнее думать, что мистер Терон Нарцисс Теллифер или какой-либо другой человек из плоти и крови, проведя свои последние часы без воды на дне ямы и подвергаясь по меньшей мере в течение десяти минут воздействию прошедших сквозь кристалл лучей палящего солнца, упал с высоты примерно ста пятидесяти метров в бассейн у основания пирамиды и все-таки выжил. Надо также оговорить, что Уэринг мертвой хваткой вцепился в голое плечо Отуэя, плечо онемело, а ученый этого не заметил. И все же… друзья не собирались отступать.

Он… оно… существо, принявшее облик Теллифера, избавилось от непристойного мехового костюма и золотых побрякушек и вновь облачилось в цивильное платье. В одной руке оно держало небольшую облегченную винтовку.

Сошедши вниз, таинственное создание вскинуло понуренную голову, подняло фонарь повыше и заговорило:

— Завершена чреда ужаснейших преступлений! Олкот, я знаю, ты жив и находишься где-то здесь: я слышал, как ты чертыхаешься. Надеюсь, ты доволен! Ты не верил, что утративший ныне волшебную красу «Солнечный огонь» — это бриллиант. Ты ошибался. Он был бриллиантом, но теперь он, увы, лишь гора осколков и пыли! Поражающий великолепием, «Солнечный огонь» являл собой лишь необъятных размеров углеродный кристалл. Жар, вырывающийся из ямы, давным-давно уготовал ему печальную участь. Тот камень не перенес бы повторной огранки. Его было бы даже невозможно спустить с колонн. Одна разнесчастная пуля из моей винтовки, ударившись о его бок, превратила это чудо в облако сияющей пыли! Друзья мои, вчера я уже не сомневался, что «Солнечный огонь» обречен. Но довершить ужасный труд невежественных вандалов собственной рукой! Мне жаль… так жаль, что я не вернулся в Нью-Йорк на лайнере из Пара^[7], как мне хотелось!