Я качаю головой и смотрю на Элль.

— Ничего такого не было.

— Я столкнулся с Ленор на Паромном вокзале, когда пил свой утренний кофе, — говорит он ей, ложь дается ему так легко. — И подумал, что она самая красивая девушка, которую я когда-либо видел. У меня, черт возьми, перехватило дыхание.

Мои щеки тут же вспыхивают, а Элль выглядит так, словно она тает.

Это тоже, видимо, ложь.

«И это не важно», — напоминаю я себе.

Затем прячу свои мысли, надеясь, что он их не услышал.

Я смотрю на него, он все еще улыбается мне, но его глаза стали серьезными, и я чувствую их тяжесть глубоко внутри себя, застигающую меня врасплох.

— Это он подарил тебе ожерелье? — спрашивает Элль, нарушая момент. — Будь честна. Если да, то эти драгоценные камни настоящие.

Я моргаю и быстро улыбаюсь ей, потянувшись за своим шампанским. Мне нужно больше. Намного больше выпивки.

— Да, я подарил, — говорит Солон, протягивая руку и беря бутылку, наполняя мой бокал и бокал Элль. — Я купил его на аукционе и подумал, что оно достойно ее.

У Элль отвисает челюсть во второй раз за десять минут.

В этот момент мимо проходит официант и бросает на Абсолона восхищенный взгляд.

— Мистер Ставиг, — говорит официант, расправляя плечи. — Прошло много времени с тех пор, как вы удостаивали нас своим присутствием. А ты, кажется, не стареешь, да?

Солон улыбается ему.

— Гектор, ты слишком добр. Я был очень занят последнее время.

Тем временем мы с Элль обе наблюдаем за обменом репликами, возможно, впечатленные по разным причинам. Гектор обращается с Солоном так, словно он член королевской семьи, и Солон так чертовски комфортно чувствует себя в своей роли, что я не могу не задаться вопросом, какой властью и влиянием обладает этот человек в городе Сан-Франциско.

— Что ж, я рад, что ты здесь. Скажу Андре, что ты вернулся, о твоем счете позаботятся. Пожалуйста, передайте Эзре от меня привет, — говорит он, кивая нам, прежде чем уйти.

— Только не говори, что это место принадлежит тебе, — бормочу я себе под нос.

— Это место? Нет. Просто раньше я часто сюда приезжал. Раньше все было намного лучше, — он улыбается Элль. — Не говори Гектору, что я это сказал, ладно? — потом он подмигивает, и ее глаза округляются, как будто он только что сразил ее наповал своей красотой.

Она моргает и одаривает меня небрежной улыбкой, которая, я знаю, не из-за шампанского.

— Мне нужно в туалет, — говорит она, поднимаясь на ноги, и бросает на меня многозначительный взгляд, который дает понять, что она хочет, чтобы я пошла с ней.

Я собираюсь встать, но Солон быстр и кладет руку мне на бедро, удерживая меня.

— Сядь, — шипит он мне себе под нос.

Я смотрю, как Элль уходит, затем наклоняюсь и пытаюсь оторвать от себя его руку, но это все равно что пытаться сдвинуть цемент.

— Не указывай мне, я не собака, — шиплю я ему в ответ.

— Тогда почему задыхаешься, как во время течки? — говорит он, наклоняясь ближе, и его запах ошеломляет меня.

— Я не… — я замолкаю, потому что даже не хочу это повторять.

Он скользит рукой вниз по внутренней стороне моего бедра, просовывая пальцы мне между ног, и я автоматически сжимаю их вместе, но на самом деле не уверена, пытаюсь ли я удержать его внутри или не пустить.

Его нос касается моего уха, он глубоко вдыхает, в то время как его рука скользит дальше по моему бедру.

— Твой запах, когда ты возбуждена, — самый опьяняющий аромат в мире, — бормочет он, его голос проникает прямо в меня, разливаясь жаром между моих ног, усиливая боль.

— Убери от меня свою руку, — говорю я ему тихим и дрожащим голосом, обводя взглядом ресторан, убедиться, что никто не наблюдает.

— Ты говоришь мне остановиться? — говорит он, теперь прижимаясь пальцами прямо ко мне, тонкий материал моих леггинсов и нижнего белья не создает преграды, его сильный палец прижимается прямо к моему клитору.

Я задыхаюсь, у меня перехватывает дыхание, глаза закрываются, когда я сжимаю его руку, желая еще, нуждаясь в большем.

— Я…

— Кончаешь? — он хрипло шепчет мне на ухо, и я даже не могу ему ответить, потому что он сильнее прижимает свою руку, его пальцы трутся об меня раз, другой, и…

О мой бог.

Как так быстро?

Я изо всех сил пытаюсь сдержать свой оргазм, крики тихо застревают у меня в горле, и я прикусываю губу так сильно, что идет кровь, мое тело трясется и дергается в кресле, Солон держит свою руку там же, прижимаясь ко мне.

— Черт, — тихо восклицаю я, слово дрожит у меня на губах. Мое сердце бешено колотится в груди, звезды падают перед глазами. Золотистое тепло разливается по мне, глубокое, насыщенное чувство умопомрачительного оргазма.

Как, черт возьми, он сделал это так быстро?

Он едва прикоснулся ко мне.

Я становлюсь животным рядом с ним, да?

И тогда реальность пробивается сквозь туман.

Я в ресторане.

И он просто заставил меня кончить на публике.

Я осторожно оглядываюсь по сторонам, боясь, что другие это увидели, но, похоже, я ни для кого не представляю интереса.

То есть ни для кого, кроме Солона.

— Ты ублюдок, — рычу я на него, хватая за запястье и отводя его руку от себя. Теперь он легко ее убирает. Он глубоко вдыхает, на мгновение закрывая глаза, и мне не нужно гадать, что он вдыхает мой запах.

— Меня называли и похуже, — говорит он, подавляя улыбку, когда смотрит на меня. Он протягивает руку и быстро проводит большим пальцем по моим губам, на нем блестит кровь, затем проводит им по своим губам, деликатно облизывая их.

Я беспокойно сглатываю, наблюдая за ним и гадая, сделает ли с ним что-нибудь моя кровь. Раньше он сдерживался.

— Кажется, я припоминаю время, когда ты умоляла меня заставить тебя кончить, — добавляет он после минутного раздумья.

— Ты не имеешь права здесь находиться, — говорю я ему, снова начиная злиться. То, через что я прошла в «жажде крови», не имеет никакого отношения к тому, как я сейчас отношусь к нему. Да?

Так всегда будет реагировать твое тело, — сказал он мне однажды.

— Нужно приглядывать за тобой, лунный свет, — говорит он, протягивая руку за моим бокалом шампанского и делая глоток, прежде чем поставить его обратно. — Ты стоишь на зыбкой почве. Сейчас это опасный мир.

— Опасный? — огрызаюсь я. — Ты подверг меня опасности, выставив напоказ в комнате, полной вампиров.

Он пристально смотрит на меня.

— Я сказал, почему это сделал.

— И как я должна тебе верить? Ты уже солгал мне.

— Когда?

— Когда я узнала, что ты продал моих родителей, моих настоящих. Ты заключил сделку. Ты помог убить их. И ты хотел моей смерти, не так ли?

Он отдергивает голову назад, как будто я только что дала ему пощечину, его брови сведены вместе, глаза горят.

— Что?

— Может, нам заказать еду?

Голос Элль заставляет меня отстраниться от него, я вижу, как она приближается к столу. По настороженному выражению ее лица я понимаю, что она оставалась там так долго, чтобы дать нам немного побыть наедине.

Я ободряюще улыбаюсь ей, хотя ужасно зла на Солона за то, что он вообще здесь. Ему нужно уйти, сейчас же.

Элль садится, переводя взгляд с меня на него.

— Все в порядке? — спрашивает она, все еще глядя на Солона мечтательным взглядом.

— Солон как раз уходит, — говорю я ей. — Он же вампир, знаешь… не любит так долго находиться на солнце.

Солон застывает рядом со мной, все его мышцы напрягаются, и, клянусь, я слышу, как учащается его сердцебиение.

Он наклоняет голову и смотрит на меня жестким, холодным взглядом.

«Осторожнее. Людей не так-то легко заставить подчиняться, когда они знают правду»

Я хмурюсь, зная, что Элль, очевидно, поняла, что я шучу.

Но когда я смотрю на Элль сейчас, она сидит слишком прямо в своем кресле, и я чувствую в воздухе резкий запах ее крови. Должно быть, это из-за адреналина. Ее глаза внимательно следят за Солоном, лицо искажается. Ее больше никто не принуждает. Она совершенно его боится. Даже с отвращением.