И вот тогда до меня доходит.

Я знаю, кто это.

Я снова смотрю в зеркало заднего вида и вижу его глаза прямо перед собой.

Он наблюдает.

И все же этот парень отличается от моего преследователя. Я видела его только с другого ракурса, но он не такой высокий, не такой широкоплечий. От него тоже исходит странная атмосфера… хотя и не менее опасная.

Что, черт возьми, происходит?

А потом дорога немного расширяется. Дикая местность на мгновение рассеивается. Слева от меня ослепительно сверкают огни шоссе 24, машины со свистом проносятся под нами, въезжая в туннель, который выведет в северный Окленд.

Я задерживаю дыхание, ожидая, молясь, чтобы он повел машину влево, развернулся, сделал что угодно, чтобы мы выехали на шоссе, которое приведет нас через мост Бэй в Сан-Франциско.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Я почти плачу, сердце сжимается в груди.

Но когда он должен повернуть налево, он поворачивает направо.

На Старую туннельную дорогу.

Узкая однополосная дорога, которая исчезает в туманных дубравах.

В узкие гребни холмов.

Вдали от… всего.

ГЛАВА 4

Я задерживаю дыхание, стараясь не паниковать, но уже слишком поздно. Я в панике.

Что мне делать, что мне делать?

О боже мой! Черт, кто-нибудь, пожалуйста, помогите мне.

Я больше не могу притворяться, что ничего не заметила, не могу притворяться, что не знаю, что происходит. Я должна что-то сказать, я должна что-то сделать.

— Извините, — говорю я ему, мой голос звучит так ужасно испуганно и тихо. — Шоссе было прямо там. Нам нужно развернуться.

Мужчина мгновение ничего не говорит, просто смотрит на меня в зеркало, его темные глаза, кажется, завладевают моим зрением.

— Это короткий путь, — грубо говорит он.

— Нет, — говорю я, удивляясь своей храбрости. — Это не короткий путь. Это неправильный путь. Вам нужно сейчас же повернуться. Пожалуйста.

Пожалуйста. Пожалуйста, послушай меня, пожалуйста, пожалуйста.

Он приподнимает бровь.

Оглядывается на дорогу.

Продолжает ехать.

Я в заднице. Я в таком дерьме.

Я так близка к тому, чтобы расплакаться, закричать, потерять самообладание.

Мой телефон по-прежнему не принимает звонки, но это не мешает набрать 911, поднеся его к уху в надежде, что кто-нибудь меня услышит.

— Да, привет, Элль, — говорю я в трубку, мой голос дрожит, хотя из нее вообще не доносится ни звука. — Таксист отказывается везти меня правильным путем. Верно. О, ты недалеко? Да, мы поднялись по дороге Гризли-Пик. Сейчас на Старой туннельной дороге.

Я говорю все это, дрожа внутри и снаружи, страх скребется у меня в горле, как зверь. Он мне не поверит. Он знает, что сигнала нет, он знает, что это просто отчаянный поступок.

Слезы наворачиваются у меня на глаза.

— Хорошо, — говорю я в трубку, ни к кому не обращаясь, изо всех сил стараясь звучать уверенно и по-настоящему, но, боже, как же я ничтожна. Безнадежна. Беспомощна. — Перезвони мне.

Я бросаю взгляд на дверную ручку.

Я могу открыть ее, выпрыгнуть из машины. Мы едем не так быстро. Я знаю, что могу перекатиться по земле, а потом встать и убежать к деревьям. Это будет больно, но я смогу. У него может быть пистолет, он может найти меня, но это лучший шанс. Теперь я знаю, что меня ожидает наихудший сценарий, то, чего боится каждая женщина, садясь в такси. Какой-то кошмар.

Это правда происходит.

О боже, пожалуйста, помоги мне.

Я такая глупая. Как я могла не проверить машину перед тем, как сесть в нее? Наверное, потому, что я была так счастлива уехать, это была единственная машина на дороге, и он знал мое имя. Вот как.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь подготовиться к тому, что собираюсь сделать.

Мне нужно просто открыть дверь.

Перекатиться на плечо.

И бежать.

Бежать.

Я медленно кладу ладонь на дверную ручку как раз в тот момент, когда встречаюсь с ним взглядом.

Он ухмыляется мне.

Нажимает на кнопку.

А затем все двери закрываются с громким, слаженным щелчком.

НЕТ!

Я резко выдыхаю, дергая дверную ручку, но уже слишком поздно.

Я заперта здесь.

— Бесполезно бороться, Ленор, — говорит мне мужчина.

А машина продолжает исчезать в ночи.

Я не знаю, что делать.

Из-за моей способности сосредотачиваться и ясно мыслить я всегда думала, что буду хороша в кризисной ситуации. Я представляла, как кто-то нападает на меня ночью, и прикидывала, как бы я с ним боролась. Я представляла себе, как разбивается самолет, как я буду выбираться, кого попытаюсь спасти. Я представляла мощное землетрясение, обрушившееся на район залива, что бы я сделала, какие шаги предприняла, чтобы выжить.

Но теперь, когда я нахожусь в настоящем кризисе, меня похищают на заднем сиденье Убера, везут к черту на куличках, я вообще не могу думать.

У меня нет никакого плана побега, ничего.

Что нужно делать? Я продолжаю проверять свой телефон, продолжаю нажимать на кнопку экстренного вызова, но ничего не происходит. Должна ли я вести переговоры? Умолять сохранить мне жизнь? Заставить его увидеть во мне человека, чтобы у него было меньше шансов изнасиловать и убить меня?

Все, что я знаю, это то, что когда у меня будет шанс дать отпор, я его дам.

А вообще…

Я смотрю ему в затылок.

Можно попытаться взять его в удушающий захват, или засунуть пальцы в глазницы, или что-то в этом роде, дернуть за волосы, сделать все, что угодно, чтобы он потерял контроль над машиной, и мы бы разбились. Может быть, дверь откроется, может быть, ему будет больно, чтобы я смогла освободиться.

Я должна что-то сделать.

Делаю глубокий вдох, осторожно протягиваю руку, чтобы как можно тише расстегнуть ремень безопасности, и вздрагиваю, когда слышу щелчок.

Я смотрю в зеркало заднего вида и вижу, что мужчина настороженно смотрит на меня.

Нет времени.

Я прыгаю вперед, втискиваясь всем телом между двумя передними сиденьями, отчаянно пытаясь вырвать у него волосы, вцепиться когтями ему в глаза, кричу без остановки, паника вырывается из моих легких, заполняя машину.

Он вскрикивает, мои пальцы приближаются к его глазам, ощущая кожу под ногтями.

Затем он берет свой локоть и замахивается им мне в лицо, пока тот не ударяется о мою щеку взрывом звезд и боли.

Я отброшена на спинку сиденья, сгорбилась, не в силах… не в силах …

Все расплывается, боль распространяется от щеки, просачивается в вены, пока агония не становится всем, что я чувствую. Кровь стекает из носа на сиденье.

— Гребаная психичка, — бормочет водитель себе под нос. — Просто сумасшедшая.

Я почти смеюсь, но мне больно. Я сумасшедшая?

Боже, но, ладно, может так оно и есть.

Может быть, ничего из этого на самом деле не происходит, плод воображения.

Но как бы мне ни хотелось, чтобы это оказалось сном, я знаю, что это реально, так же как реальна боль.

Я умру здесь.

Не знаю, как долго лежу на заднем сиденье, закрыв лицо волосами, чувствуя, что кожа вот-вот поглотит меня целиком.

Но в конце концов машина замедляет ход, затем останавливается, как я и предполагала.

Каждая поездка должна заканчиваться.

Даже моя.

— Подожди здесь, — говорит мужчина, выключая зажигание, как будто у меня есть выбор.

Я снова чуть не смеюсь, набираясь сил ровно настолько, чтобы приподняться и посмотреть. Он выходит из машины, запирает дверь, а затем широкими шагами направляется в туман. Я не знаю, где мы находимся, может быть, на каменоломне. Я едва могу разглядеть лес по обе стороны от машины, но перед нами широкое открытое пространство, покрытое быстро движущимся туманом.