***

Мой мозг сегодня работает не очень быстро. Или, может быть, я настолько привыкла к грубым замечаниям Джексона, что смысл его слов доходит до меня по-настоящему, только когда мы выезжаем с фермы и проезжаем около десяти минут по грунтовой дороге к тропе, которой мы всегда пользуемся, когда путешествуем на запад.

«Помни, что я сказал о твоей заднице».

По какой-то причине воспоминание о том, что он это сказал, и о том, как он это сказал, пробуждает мое давно дремлющее чувство юмора. Я подавляю смешок. Затем еще один.

— Что у тебя там происходит сзади? — требовательно спрашивает Джексон.

Я ерзаю, поудобнее обхватывая его талию. Сейчас он едет не так быстро, но ветер бросает мне в лицо свободные пряди волос, которые выбились из моего конского хвоста.

— Ничего.

Его раздраженный тон заставляет меня рассмеяться еще сильнее. На этот раз я не могу сдержаться. Я прижимаюсь к нему, пытаясь сдержать смех.

— Что за черт? У тебя там что, приступ астмы? — Джексон притормаживает и оглядывается через плечо.

— Нет. Просто подумала кое о чем забавном.

— О чем? — он снова поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. Наши лица всего в нескольких дюймах друг от друга.

— Да ничего, — повторяю я снова. — Просто мои мысли, — я крепче обнимаю его, пока не осознаю, что делаю. Тогда мне приходится целенаправленно ослабить свою хватку. Я отворачиваю голову, чтобы он не видел, как я смеюсь.

Джексону бы понравилось, если бы он знал, что его остроумное замечание заставило меня захихикать. Он воспринял бы это как самодовольную победу. Нет смысла давать ему такое удовлетворение.

***

Поездка в Честер проходит по лесам и холмам, вдоль старой пешеходной тропы, которой мы любим пользоваться, потому что она позволяет избежать всех городов и большинства попутчиков. Наша поездка проходит без происшествий. Мы останавливаемся один раз, чтобы Джексон мог убрать с нашего пути упавшую ветку, и я писаю за деревом и делаю несколько глотков воды, пока мы стоим. Но в остальном вторая половина дня проходит без происшествий, и мы добираемся до дороги в Честер, больше никого не встретив.

Город заброшен. За последние несколько лет каждый город, который не был забаррикадирован и защищен вооруженной охраной, опустел — лишь случайные бродяги или путешественники находят убежище в заброшенных зданиях.

Как и в других городах этого региона, все доступные дома и магазины были основательно разграблены, но когда мы добираемся до старой аптеки, которую нашли в стороне от всех главных дорог, я с облегчением вижу, что она все еще в том состоянии, в котором мы видели ее раньше.

Здание обрушилось, и обломки все еще громоздятся над его задней частью.

Возможно, никто другой еще не нашел и не разграбил его.

— Это будет занозой в заднице, — бормочет Джексон, останавливаясь и визуально оценивая ситуацию вместе со мной.

— Мне все равно.

— Было бы здорово, если бы у нас был бульдозер.

— Было бы здорово, если бы у нас было много всего. Давай не будем жаловаться и просто сделаем это.

Это так же тяжело, раздражающе и непосильно, как и предсказывал Джексон. Час спустя у меня появилось несколько синяков, и у него тоже. Мы бы не смогли сдвинуть некоторые более тяжелые секции, если бы он не принес веревку. Мы закрепляем ее на квадроцикле и используем его тягу, чтобы сдвинуть самые большие фрагменты стены.

Но в конце концов мы освобождаем достаточно места, чтобы осмотреть сломанные стеллажи и разбросанные пузырьки с лекарствами.

Здесь много чего есть. У меня все болит, я потею и изжариваюсь на солнце, но собираю все, что вижу, что может пригодиться. Ибупрофен, отпускаемый по рецепту. Бенадрил. Стероидный крем.

Я чуть не рыдаю, когда вижу знакомое название на бутылке. Я хватаю его и смотрю на этикетку. Чернила немного потекли, и надпись не совсем разборчива.

— Антибиотик? — спрашивает Джексон. Он собирает лекарства точно с таким же энтузиазмом, как и я.

— Да. Но это не то, на что я надеялась. Это то же самое, что и антибиотик от синусита. Не очень сильный. Но это лучше, чем ничего. Продолжай искать.

— У меня есть куча глазных капель и кое-какие лекарства от аллергии. О черт. Это уколы эпинефрина, — Джексон складывает все найденное в мешок. — Это мне не знакомо, — он бросает мне флакон.

Я прищуриваюсь, читая этикетку.

— Думаю, что это тоже антибиотик, но я не уверена, для чего он используется. По крайней мере, мы нашли два.

Мы полчаса разбираем завалы и получаем больше лекарств, чем за весь первый год. Но только два антибиотика. Очевидно, остальные лекарства, которые продавались в этой аптеке, стояли на других полках, которые давным-давно опустели.

Но все же… Это хороший улов. Поездка того стоила.

Самый последний бутылёк, который я нахожу, откопав из-под тяжелого куска стены, имеет знакомое название. Я смотрю на него сверху вниз, и моя рука дрожит.

— Антибиотик? — спрашивает Джексон, и его глаза изучают мое застывшее лицо.

Я качаю головой и протягиваю ему бутылочку, не говоря ни слова.

Он читает, что написано на этикетке. «Оксикодон» (прим. обезболивающий препарат, полусинтетический опиоид, получаемый из тебаина).

— Черт, — выдыхает он. — Нас могли бы разорвать на куски из-за этой штуки, — он замолкает. Затем наклоняется и берет бутылочку с биодобавкой тестостерона, которую мы отвергли за ненадобностью. Он выбрасывает таблетки и вместо них кладет гидрокодон в этот пузырек (прим. полусинтетический опиоид, получаемый из природных опиатов кодеина или тебаина). Затем добавляет его к остальным.

— Хорошо, что ты додумался приехать сюда, — говорю я, пытаясь засунуть наши наполненные мешки в багажный отсек. — Я совсем забыла об этом месте.

— Я тоже забыл до сегодняшнего утра и нашего разговора. Может, эти антибиотики помогут Молли.

Я надеюсь на это.

Я сажусь на сиденье позади него и обнимаю Джексона, когда он трогается с места.

***

Обратная поездка проходит также без происшествий, пока мы не сворачиваем с тропы на дорогу.

Эта дорога небольшая и в стороне, но на ней все же бывает некоторое движение. В основном безобидные путешественники, пытающиеся проехать через этот регион. Опасные типы, как правило, держатся на межштатных трассах, но так бывает не всегда.

Вскоре после того, как мы сворачиваем на дорогу, я слышу женский крик. Затем мужской смех.

Джексон съезжает с дороги и едет по траве рядом с лесом, пока мы минуем источник звука.

Группа мужчин на джипе и паре мотоциклов — явно Волчья Стая — напала на пару, которая, должно быть, ехала на велосипедах.

Мужчина истекает кровью на земле. Женщина кричит, хотя на самом деле я ее не вижу.

Джексон ускоряется. Один из парней стреляет в нашу сторону, но, должно быть, это в основном предупредительный выстрел, потому что пуля и близко не попала в нас.

Я издаю протестующий звук и крепче обнимаю его. Этим людям нужна помощь, и мы просто бросаем их.

— Джексон, — хриплю я.

— Нет, — выдавливает он из себя. — Мы не можем.

— Но они…

— Я знаю. Я знаю. Но мы не можем.

— Мы могли бы, по крайней мере…

— Могли бы что? Расправиться с Волчьей Стаей? Только я и ты, без какой-либо защиты или преимущества? Мужчина уже мертв, а женщина вот-вот умрет. Мы ничего не можем сделать. Мы не можем помочь всем.

Я знаю, что он прав, но это ужасно. Я беспомощно трясусь позади него, и это не из-за вибрации двигателя.

Джексон продолжает говорить, хотя я больше не спорю.

— Если мы попытаемся позаботиться обо всех, то не сможем позаботиться о наших людях. Мы не можем позаботиться обо всех. Мы не можем, Фэйт.