P. S. Лате иногда приходит в голову мысль о том, что она не выйдет замуж. Я надеюсь, что ты сможешь вылечить ее от подобных замыслов. Я знаю, как ты относишься к ранним бракам после того, что случилось с твоей помолвкой, но я также уверена, что лучше любить и терять, и т. д. Любовь – это не всегда лишь чистое благословение. P. S. На Дивали нам было бы удобнее приехать, поскольку это вписывается в мой график путешествий, но любое время, которое ты укажешь, также подойдет.
С любовью, ма
Госпожа Рупа Мера перечитала письмо и взглянула на свою подпись. Она настаивала на том, чтобы все молодые люди называли ее «ма». Затем она аккуратно сложила его пополам и запечатала в подходящий по размеру конверт. Выудив из сумки марку, она задумчиво лизнула ее, наклеила на конверт и по памяти написала адрес Кальпаны и адрес Прана на обороте. Затем, прикрыв глаза, она на несколько минут неподвижно замерла. В воздухе висело послеполуденное тепло. Спустя некоторое время она достала из сумки игральные карты. Когда Мансур вернулся, чтобы забрать чай и отчитаться, то обнаружил, что бурри-мемсахиб задремала над пасьянсом.
1.15
«Имперский книжный развал» – один из двух лучших книжных магазинов города – располагался на Набигандже – фешенебельной улице, являющейся последним оплотом современности, за которым следовали лабиринты переулков и древних, захламленных кварталов Старого Брахмпура. Несмотря на то что магазин находился в паре миль от университета, поклонников среди студентов и преподавателей у него было больше, чем у «Союзного» и «Университетского» книжных, вместе взятых, построенных к тому же всего в двух минутах ходьбы от кампуса. «Имперским книжным развалом» заправляли двое братьев – Яшвант и Балвант. Оба почти не понимали английского, но (несмотря на сытую округлость их фигур) были настолько предприимчивыми и энергичными, что их малограмотность почти не играла роли. У братьев был лучший товар в городе, и они всегда стремились помочь клиенту. Если книги в магазине не оказывалось, они просили покупателя самостоятельно записать нужное название в бланк заказа. Дважды в неделю бедным студентам университета платили за сортировку новых поступлений по нужным полкам. Поскольку книжный магазин славился учебной литературой так же, как и обыкновенной, владельцы не стеснялись затаскивать преподавателей, пришедших взглянуть на книги, и усаживать их за чашку чая и списки издательств, упросив отметить названия, которые, по их мнению, книжный магазин должен рассмотреть для возможного заказа. Эти преподаватели были рады убедиться, что необходимые для их курсов книги будут доступны для студентов. Многие из них возмущались вялостью, равнодушием и своенравностью «Университетского» и «Союзного» книжных магазинов.
После занятий Лата и Малати, обе простенько одетые в обычные шальвар-камизы, пошли на Набигандж, чтобы побродить, выпить чашечку кофе в кофейне «Голубой Дунай». Это занятие, известное среди студентов под названием «ганжинг»[67], они могли себе позволить раз в неделю. Когда они проходили мимо «Имперского книжного развала», их затянуло внутрь, словно магнитом. Каждая из них направилась к своим любимым жанрам. Малати остановилась у полок с романами, а Лата устремилась к поэзии. Однако по пути она задержалась у полок с научными исследованиями. Не потому, что она хорошо разбиралась в них, а, скорее, наоборот, – потому, что совершенно в них не смыслила. Всякий раз, открывая научную книгу и видя целые абзацы непонятных слов, она испытывала удивление от того, насколько огромны масштабы образования, находящегося за пределами ее понимания. Столько благородных, целенаправленных попыток сделать понятнее все сущее. Ей нравилось это ощущение серьезности. И сегодня она чувствовала себя серьезной как никогда. Она наугад взяла книгу и прочла первый попавшийся абзац:
…Из формулы Муавра[68] следует, что zn = rn (cos n + i sin n). Таким образом, если комплексное число «z» описывает круг радиусом «r» вокруг начала координат, «zn» опишет ровно «n» раз круг с радиусом «rn», подобно тому как «z» описывает круг один раз. Стоит помнить также, что «r» – модуль «z», записываемый как |z|, – дает расстояние от точки «z» до начала координат и что если z' = x' + iy’, тогда |z – z'| – расстояние между z и z'. Теперь можно перейти к доказательству теоремы…
Что именно ей нравилось в этих предложениях, она не знала, но они внушали ощущение весомости, комфорта, неизбежности.
Мысли Латы невольно обратились к Варуну и его математическим исследованиям. Она надеялась, что ее слова, сказанные на следующий день после свадьбы, пошли ему на пользу. Надо бы писать ему почаще, чтобы укрепить его храбрость, однако с приближением экзаменов у нее оставалось очень мало времени для чего-либо еще. Она пошла на ганджинг только потому, что ее уговорила Малати, у которой времени было еще меньше.
Лата с серьезным лицом снова перечитала абзац. «Следует также помнить» и «теперь можно перейти» устанавливали между ней и автором этих истин и тайн незримую связь. Все эти слова были уверенными и – посему – обнадеживающими: дела обстоят именно так, даже в этом неопределенном мире, и от этих слов можно отталкиваться и двигаться дальше.
Она улыбнулась самой себе, не обращая внимания на окружение. Все еще держа в руках книгу, она подняла взгляд. И вот молодой человек, стоявший неподалеку, попал в ауру ее улыбки. Он был приятно ошеломлен и улыбнулся ей в ответ. Лата нахмурилась и взглянула на страницы вновь. Но она уже не могла сосредоточиться и через несколько мгновений поставила книгу на полку и направилась в раздел «Поэзия».
Что бы Лата ни думала о самой любви, она тепло относилась к любовной поэзии. «Мод» было одним из самых любимых ее стихотворений. Она принялась листать том Теннисона[69].
Высокий молодой человек со слегка вьющимися черными волосами и приятным, как отметила Лата, почти орлиным профилем, кажется, интересовался поэзией наравне с математикой, поскольку пару минут спустя Лата увидела, что он переместил свое внимание к полкам с поэзией и предался просмотру антологий. Время от времени она чувствовала на себе его взгляд. Это раздражало ее, и она старалась не поднимать глаз. Когда же она все-таки не выдержала, то невинно подметила, как он погружен в чтение. Любопытство взяло верх, и Лата посмотрела на обложку его книги. Это был сборник «Современная поэзия» издательства «Пингвин». Он поднял взгляд и поймал ее с поличным. Прежде чем она успела вновь отвернуться, он сказал:
– Неожиданно, когда кто-то интересуется сразу и поэзией, и математикой.
– Вот как? – строго сказала она.
– Курант и Роббинс[70] – блестящая работа.
– А? – удивилась Лата.
Затем она поняла, что молодой человек имел в виду ту книгу по математике, которую она наугад сняла с полки.
– Неужели? – отрезала она, желая завершить разговор.
Но молодой человек был настроен продолжить беседу.
– Так говорит мой отец, – продолжил он. – Не как текст сам по себе, а как широкое введение в разные, так сказать, грани предмета. Он преподает математику в университете.
Лата огляделась, чтобы проверить, не слушает ли их Малати. Но Малати была полна решимости осмотреть переднюю часть магазина. Больше никто не подслушивал, народу в магазине в это время года – или в это время суток – было мало.
– На самом деле мне неинтересна математика, – решительно сказала Лата.
Молодой человек казался несколько подавленным, прежде чем радостно признаться:
– Вы знаете, мне тоже. Я изучаю историю.
Лату поражала его решительность, и, глядя на него в упор, она сказала:
