Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Исполненная торжества после победы над венграми, воодушевленная новым чувством патриотической гордости и защищенная стремительно растущей крепостной стеной, Венеция вступила в X в. с верой в себя и надеждой на лучшее. Ее враги были повержены, обе империи взирали на нее с благодарностью и восхищением, торговля достигла небывалого расцвета. Будущее и впрямь казалось радужным. Пьетро Трибуно мудро и справедливо правил республикой до самой своей смерти. Умер он в 912 г. и был похоронен в церкви Сан-Заккариа: его преемник, еще один Орсо Партичипацио, с тем же успехом проводил ту же мирную политику еще двадцать лет, пока не удалился (по доброй воле) в монастырь Сан-Феличе. После этого, в 932 г., начался 44-летний период господства одной из самых выдающихся фамилий, оставивших след в ранней истории республики, – семейства Кандиано.

Первый дож из рода Кандиано уже промелькнул на страницах этой книги, правда, слишком быстро, потому что правление его оказалось недолгим: в 877 г. он погиб в сражении с далматинскими пиратами. Место дожа занял его сын, а за ним – после краткого и ничем не примечательного перерыва в 939 г. – его внук и правнук. Все четверо, к вящей досаде историков, носили имя Пьетро; все четверо от природы были энергичнее, агрессивнее и самоувереннее большинства своих современников. Все отличались надменностью и упрямством; один оказался ходячим бедствием для своего народа; ни одного из них не повернется язык назвать скучным. Второй из дожей этого имени, едва вступив в должность, развязал жестокую экономическую войну против Истрии, а вскоре, после какого-то пустячного дипломатического инцидента, сжег дотла город Комаччо – соседа и потенциального соперника Венеции. Третий Пьетро Кандиано дважды выступал против нарентийских пиратов, убивших его деда, и в итоге поставил их на колени. За внуком настал черед правнука, но безумную и почти невероятную карьеру Пьетро Кандиано IV невозможно обрисовать в нескольких словах. Она заслуживает гораздо более подробного рассказа.

Его отец, избранный дожем в 942 г. и всего четыре года спустя разделивший должность с молодым Пьетро-сыном, наверняка сожалел об этом решении до конца своих дней. С самого начала юноша выказал мятежный нрав. Был ли он, как предполагают некоторые, развращенным и беспутным по характеру, или, что кажется более вероятным, разногласия между отцом и сыном имели политическую подоплеку, не вполне ясно. Так или иначе, отношения между ними и поддерживающими их фракциями стремительно испортились, и вскоре дело дошло до открытых столкновений на улицах города. Наконец младший Пьетро был схвачен и чудом избежал казни: только заступничество отца побудило суд заменить смертный приговор пожизненным изгнанием. Пьетро-сын стал наемником и завербовался на службу к Беренгару, маркграфу Иврейскому, в 950 г. ставшему королем Италии. Но в сердце младшего Кандиано кипела жажда мести. Через несколько лет он возглавил пиратскую эскадру и захватил семь венецианских галер, перекрыв устье реки По.

Во все времена Венецианская республика страдала от пиратов больше многих других государств. Поэтому неудивительно, что в устах венецианца слово «пират» было настоящим клеймом. Старый дож нес этот позор за сына, насколько ему хватало сил, но ужасная эпидемия, поразившая город в 959 г., сломила его дух, а вскоре и свела его самого в могилу. А затем произошло нечто невероятное. Народ избрал его преемником Пьетро-младшего.

Если даже причины, по которым он был в свое время изгнан, с трудом поддаются анализу, то этот неожиданный поворот и вовсе выходит за пределы разумного. Но самое простое из возможных объяснений заключается в том, что политический маятник внезапно качнулся в обратную сторону и вынес на вершину молодого, целеустремленного и, надо полагать, привлекательного лидера, который умел вести за собой людей и вдобавок принадлежал к семейству Кандиано. Кроме того, имелись и практические соображения (а венецианцы всегда были чрезвычайно расчетливы): как показал прошлый опыт, Пьетро был опасен в качестве врага, так что лучше было держать его на своей стороне. Так или иначе, жребий был брошен, и из Равенны за новым дожем отправили триста кораблей, чтобы доставить его в лагуну со всем подобающим почетом.

На поверку тот день оказался черным для Венеции. Смерть старого дожа положила конец личной вражде между отцом и сыном, но Пьетро Кандиано IV этим не удовольствовался. Он решительно и последовательно выступал против всех принципов, которых придерживался его отец, – против старинных и суровых республиканских добродетелей, на которых зиждилось и развивалось Венецианское государство; против высоких нравственных стандартов, которых (хотя бы теоретически) полагалось придерживаться его правителям; против неприязни к излишней напыщенности и всем проявлениям личного тщеславия. Пьетро пожил при европейских дворах, где царила атмосфера утонченного великолепия, и приобрел вкус к роскоши, а заодно и к самовластию, не скованному той выверенной системой сдержек и противовесов, которая в последние десятилетия все чаще ограничивала венецианских дожей в поступках и решениях. Но при этом он был напрочь лишен тонкости ума, которая позволяла обходить подобные ограничения незаметно. Охотно подчиняясь законам республики в той мере, в какой это помогало завоевать народную поддержку, в остальном он шел на поводу у своего ненасытного честолюбия и стремился раздавить любую оппозицию грубой силой. В Венеции такой человек по определению не смог бы долго продержаться у власти.

При этом следует признать, что в начале своего правления Пьетро IV совершил кое-что полезное. За первый год пребывания в должности он наложил новые и весьма серьезные ограничения на работорговлю, грозившие нарушителям суровыми карами – физическими, финансовыми и даже духовными. До полного запрета дело не дошло: в ситуациях, когда это было необходимо «для государственных нужд», продавать и покупать рабов дозволялось. Однако Пьетро не без оснований опасался, что строгость новых законов вызовет возмущение среди венецианских работорговцев, а потому решил разделить ответственность: помимо него самого, постановление подписали патриарх, епископы и знатные люди города. Судя по всему, это создало прецедент: в дальнейшем к методу коллективной ответственности за те или иные неудобные решения прибегали все чаще и чаще.

Однако на этом Пьетро исчерпал запасы благоразумия. Еще в годы изгнания он положил глаз на сестру маркиза Тосканского Вальдраду, которая была одной из самых богатых и могущественных итальянских аристократок своего времени. И вот наконец время пришло: Пьетро развелся со своей венецианской женой, сослал ее в монастырь Сан-Заккариа и вступил в брак с Вальдрадой. Та принесла ему огромное приданое: обширные земли во Фриули, Тревизанской марке, Адрии и Феррари. Следует понимать, однако, что все эти территории вовсе не перешли под власть республики: они стали только личной собственностью Пьетро. Народный избранник превратился в могущественного феодала, владельца огромных поместий на материке, находившихся в вассальной зависимости от императора Запада (прощай, завоеванная с такими трудами автономия!). Пьетро погряз в роскоши, словно какой-нибудь избалованный византийский царевич, и отгородился от своих подданных личной гвардией, состоявшей из чужеземцев-наемников, которых набирали в материковых владениях дожа.

Как будто этого мало, Пьетро продолжал испытывать терпение народа: в 969 г. он передал патриархат Градо своему сыну Витале (которого еще давно, сразу по вступлении в должность, сделал епископом Торчелло – приказав ослепить и бросить в темницу кандидата-соперника). На протяжении последнего столетия патриархат неуклонно богател и набирал влияние, и в результате его новоиспеченный глава оказался вторым после отца не только в государственной иерархии, но и в перечне землевладельцев: под его руку отошло почти все побережье и территория между Градо и Венецианской лагуной. По этим землям Витале путешествовал с истинно княжеской пышностью, в сопровождении огромной свиты; местные жители выходили воздать ему почести, а монастыри, в которых он останавливался на пути своего следования, соперничали между собой, пытаясь превзойти друг друга в гостеприимстве.

13
{"b":"857292","o":1}