– Подожди, Мышка! Я же не спорю, просто хочу донести до тебя своё мнение. Можно мне договорить? Как закончу, выскажешь все свои возражения.

Одёргиваю себя. В конце-концов он имеет право рассказать о том, как видит эту ситуацию. Я же сама предложила всё обсудить, значит должна хотя бы выслушать его.

– Хорошо, Митя. Прости, что перебила – я на эмоциях. Говори. Я слушаю.

– Так вот, твоя сестрица – заноза в энном месте, но… Маш, ты прости, но мне кажется, что она несколько туповата, чтобы такое провернуть. Травить человека на протяжении долгого времени, находясь при этом рядом с ним… Наблюдать за его счастьем, зная, что будет дальше… Наслаждаться мучениями жертвы, при этом изображая любовь и заботу… Ну и учитывая, что это не посторонний человек, а родная сестра… ну для подобного нужно обладать либо недюжинной выдержкой, чтобы никак не выдать свои истинные чувства, либо быть конченным маньяком. Катя – дрянь, но на роль Чикатило она как-то не тянет. Согласись. А с её импульсивностью я с трудом представляю, что она смогла бы реализовать такое.

– Хорошо, – стараясь говорить спокойно, киваю на коричневый бутылёк, – Но как ты объяснишь наличие этого в её комнате?

– Ну мало ли. Ты же сама инструкцию читала – там спектр применения довольно широкий. Возможно она болезненность при женских делах снимала… Ну или как успокоительное это пила. Она же вроде нервничала на тему будущего поступления…

– Если и нервничала, то я этого как-то не обнаружила. Да и про болезненные месячные она бы наверное сказала, либо я бы сама заметила – она же у нас не один день жила.

– Ну может она и это средство не один день принимала…

– Ладно. Допустим. А зачем ей его под матрасом прятать? Тебе это странным не кажется?

– Ну кто её знает, может стеснялась, не хотела показывать, что у неё какие-то проблемы имеются, – несколько неуверенно отвечает Митя, – Кто эту дуру поймёт. Наверняка, с точки зрения логики твоей сестрицы, всему этому есть какое-то безобидное объяснение.

– Мить, почему ты опять встаёшь на её сторону? – устало спрашиваю я, – Ты мне и в прошлый раз не поверил, помнишь? А что в итоге? Мне кажется, что ты сильно способности моей сестрички недооцениваешь. Вспомни, что она с тобой сделала. Если у неё хватило ума и решимости опоить моего мужа, то мне кажется, что она вполне способна была пойти и дальше.

– Маш, я не занимаю ничью сторону. Ты не так всё понимаешь. Просто я привожу те доводы, которые тебе выскажут в полиции, если ты всё-таки настоишь на подаче заявления. Какие у нас есть доказательства против Кати, кроме этой вот бутылочки? Мы не видели, как она тебе что-то подливала. У нас нет свидетелей, которые подтвердят твои догадки. У нас нет медицинского подтверждения, что потеря ребёнка произошла из-за употребления какого-то вещества. Да самое элементарное: как ты вообще докажешь, что нашла вот это именно там, где говоришь?

– Ты реально думаешь, что я вру? Что я сама это купила, а сейчас комедию ломаю? – взвиваюсь я, утратив последние крупицы самообладания.

– Нет! Мышка, я тебе верю! Но, твоё слово против её. Катя может сказать, что эту настойку первый раз в жизни видит. Средство не рецептурное. Если она его за наличку покупала, то доказать это будет просто невозможно. Ну и потом, я верю в то, что это действительно её, но вот во всё остальное… Изобразить ту постельную сцену, рассорить нас – это одно, а вот убийство – это уже что-то совсем за гранью.

– И что ты предлагаешь? Забить на всё? Мить, а если она действительно это сделала? Это же был наш с тобой ребёнок! Если предположить, что Катя его убила… Неужели ты согласен дать ей уйти безнаказанно?

– Маш, если выяснится, что это так – я её собственноручно придушу или за решётку отправлю. Но сейчас давай не будем торопиться с выводами. Возможно, вся эта нервотрепка и выеденного яйца не стоит, – говорит он вкрадчиво, глядя мне прямо в глаза, – Позволь мне самому в этом разобраться.

– И как ты в этом разбираться собираешься?

– Для начала поговорю с юристом. Потом, если дело не совсем гиблое, частного детектива найму. Позволю специалистам этим вопросом заняться. Если твои подозрения найдут ещё какое-то подтверждение, то мы тут же обратимся в полицию. Согласна?

Киваю. Не скажу, что мои сомнения рассеялись, но что мне ещё остаётся? Кроме того, возможно, так и правда будет лучше. Если профессионалу удастся найти улики, то это хоть какая-то гарантия, что моим делом займутся всерьёз, а не прикроют его по-быстрому, за отсутствием доказательств состава преступления.

– Ну вот и хорошо, солнышко, – удовлетворённо говорит Митя, целуя моё запястье, – Постарайся больше пока голову не грузить. А я завтра же этим вопросом займусь. И если появятся какие-то подвижки, сразу же тебе об этом расскажу. Если она действительно виновата, то так просто ей отделаться не удастся, обещаю!

Как мне не больно соглашаться с ним, но постепенно прихожу к мысли, что его аргументы имеют право на жизнь. Нет, я по-прежнему уверена, что без Кати тут не обошлось. Но, действительно, как я могу доказать её причастность? Что у меня есть, кроме этой бутылочки и неподтвержденных обвинений?

Неделю спустя

Пятница. Митя с утра пораньше по делам фирмы в другой город укатил. Там какой-то подряд наклюнулся. Обещал быть лишь к вечеру. А я вот брожу, словно призрак, по пустому дому и совсем не знаю, чем себя занять. Мне очень не достаёт моей работы, но главный босс и, по совместительству, свёкр в категоричной форме заявил, чтобы я отдыхала и восстанавливала силы. Мол, в офисе меня раньше посленовогодних праздников не ждут. Пыталась объяснить ему, что это лишнее, но он до безумия упёртый. Даже слушать мои аргументы не стал. Пришлось подчиниться.

Вот теперь сижу и маюсь от безделия. Уборку я только вчера делала. С ужином тоже вопрос решён: замариновала куриные бёдрышки, запеку их с картошкой, к Митиному приезду. Пробовала отвлечься на сериал, но как-то не пошло. Всё время ухожу в собственные мысли и теряю нить повествования.

Очень хочется увидеться с Воробьём, просто посидеть где-нибудь, поболтать о разном. Он у меня из головы не выходит. Всю эту неделю несколько раз порывалась ему набрать, но в итоге так и не решилась. Ну что я ему скажу? Привет, как дела? А дальше?

Назначить встречу, рассказать о событиях, произошедших после выписки? А вдруг это ему совсем не интересно? В конце-концов с момента нашего детской дружбы столько времени прошло. Мы выросли и у каждого из нас своя жизнь. Да, он дал мне свой номер, просил набрать в случае чего… Но вдруг это было лишь проявлением вежливости? Он же тоже мне не звонит, хотя номер свой я ему оставила.

Да, тогда, во время моего нахождения в больнице, он проявил крайнюю степень тепла и заботы: помог мне выбраться из тёмной бездны депрессии, дал кучу дельных советов, по-дружески поддержал в сложную минуту, даже палату оплатил. Но, возможно, это была лишь дань прошлому… Мы встретились так внезапно и при таких печальных для меня обстоятельствах – он вполне мог расчувствоваться и всё такое…