— Я беременна, — прохрипела я, хватая его за руку и, на миг прикрыв глаза, потерлась щекой о большую ладонь. На задворках сознания прошмыгнула мысль, что невольно играем кино для случайных зрителей.

Он притянул меня ближе, вместо того, чтобы отпрянуть в ужасе. Обнял, второй рукой зарываясь в мои волосы и буквально заставляя уткнуться в его плечо. Было в этом жесте что-то собственническое, но в то же время робкое, осторожное — и для меня он был точно бальзам на душу.

— Знаю, принцесса. Знаю, — прошептал он, касаясь моего лба чуткими губами.

— И не бежишь от меня… Господи, я столько хотела тебе сказать…

— Тш-ш-ш. Не надо слов. У нас еще будет время поговорить. Обязательно будет.

Он прижал меня к себе плотнее, поглаживая по голове, словно обиженного ребенка. И то ли от его слов, то ли от простых вроде бы действий, но — барьеры рухнули окончательно.

И я тихонько, горько, но с облегчением разрыдалась в родных объятиях.

***

Я проснулась на диване в гостиной. Одна, укутанная пледом. Хотя совершенно точно помнила, что уснула на его руках.

Что мы шептали друг другу? Ничего не значащие слова утешения? Извинения? Мольбы? Сложно выделить что-то одно.

Часы на стене известили, что сейчас около часа ночи. А у меня меж тем сна ни в одном глазу, хотя обычно в такой час сплю, как убитая. Недолго думая, я закуталась в плед поплотнее и отправилась на поиски мужчины. Он нашелся очень скоро. В лоджии: стоял у окна, облокотившись локтями о подоконник.

— Избегаешь меня? — тихо и чуть простужено фыркнула я, больше из желания услышать ответ, чем из гложущих сомнений. В конце концов, я хоть и беременная, но память мне не отшибло. Отлично помню, как он пытался помириться еще до известия о скором отцовстве.

Кстати, об этом. Зуб даю, осведомленность Штефана — дело рук Васьки. Это было слишком легко. Да кроме нее особенно и некому. О беременности знали лишь она, мама и наблюдающий меня врач. И вот последние даже при самых фантастических обстоятельствах не могли просто так пересечься с немцем. Как минимум.

Он обернулся и, дождавшись, когда я подойду, сгреб меня в охапку.

— Просто бессонница, — признался, дыша мне в макушку.

— И у меня, — вцепилась пальцами в пересекавшие мою грудь крепкие руки.

Поерзала в надежных объятиях, устраиваясь поудобнее и, положив голову на широкую грудь, прислушалась. Размеренное биение его сердца умиротворяло, делилось спокойствием, как бы обещая, что с этого дня все тревоги развеются навсегда.

И я готова была слушать его вечно. Потому что верила.

— Я забыла у тебя шарф? — зевнув, вспомнила я о пропаже.

— Ja. Хочешь, принесу?

Он с готовностью дернулся, действительно порываясь вернуть мне шарф. Но я не пустила. Только не сейчас.

— Постоим так еще немного, — попросила тихо.

Он едва слышно хмыкнул, но возражать не стал. Мы помолчали, размышляя каждый о своем; макушку мне щекотало его дыхание.

— Прости меня, принцесса, — прозвучало особенно отчетливо в полной тишине.

— Мы оба не подарки, — тут же отозвалась я, будто ждала этих слов. А может, и не «будто» вовсе.

— Это значит «хорошо»?

Повернув к себе лицом, Штефан подцепил двумя пальцами мой подбородок, вынуждая поднять взгляд. Слегка изогнул бровь, меж тем как в уголках его губ притаилась улыбка, а глаза — два синих омута, где на самом дне лежала моя погибель — откровенно смеялись.

— «Хорошо», — кивнула я заторможено и добавила, чуть погодя, дабы не расслаблялся: — Но если вдруг повторится — не сносить тебе головы.

Не знаю, что так рассмешило Степу, но его смех оказался на редкость заразительным. Я как раз нечаянно хрюкнула, когда ничего не понимающую и откровенно ошеломленную меня подхватили на руки и понесли прямиком в спальню.

— Что ты делаешь?

— Ты только что подарила мне второй шанс. И я просто обязан доказать тебе, что ты не ошиблась в выборе, — чуть насмешливо ответил Штефан, изображая притом саму серьезность.

Опустив меня на кровать, он нарочито неспешно стянул свою кофту.

— А может, беременным нельзя, — из чистой вредности выпалила я, лежа со скрещенными на груди руками, хотя внутри все трепетало и с жаром ждало продолжения.

— Принцесса, — усмехнулся он, забираясь на кровать в одних трусах и нависая сверху; костяшками пальцев оглаживая мою скулу. — Есть тысяча и один способ доставить женщине удовольствие. И для этого мне вовсе не обязательно проникать в тебя. Хотя… ничего не обещаю…

На последних словах, вкупе с поцелуем в ключицу, по моему телу прошла крупная дрожь. Не помню, когда именно успела обвить его шею руками. Его слегка шершавая ладонь царапнула кожу на моем животе; задержалась там, оглаживая большим пальцем впадинку пупка, а сам мужчина прикрыл глаза.

— А что же София? — не удержалась от шпильки я. — Сомневаюсь, что она бы это одобрила.

— Мне хватит и твоего молчаливого «да», — спокойно отозвался он и порывисто боднул меня носом в щеку. — Ich liebe dich. Я люблю тебя, принцесса.

Дыхание сперло. Вдох застрял на полпути. Застигнутая врасплох снова, не веря своим ушам, я прошептала:

— Расскажи мне, как сильно. А я расскажу тебе.

Не дожидаясь ответа, я сама сократила разделявшее наши губы расстояние. И он с готовностью ответил.

Той бессонной ночью мне уже мало что казалось реальным.

35

Шли дни, время бежало своим чередом.

Штефан переехал ко мне, если так можно назвать его перманентное пребывание в моем доме и то, что он забрал у знакомых, которых жил короткое время, небольшую сумку с вещами.

Я все так же ездила на работу, посещала курсы и ходила по магазинам. Единственное, что поменялось в этом плане, — насчет последних двух пунктов: Штефан незаметно взял моду увязываться за нами с Васькой, когда в бессчетный раз мы собирались поглазеть на милые детские вещички, если не прикупить парочку; или сходить на очередную лекцию курса.

В остальное время он был занят либо работой, либо готовкой — о первом судить не возьмусь, ибо попросту не разбираюсь в программировании от слова «совсем», зато второе ему удавалось на отлично.

Немного погодя и подруга «опылилась» — приобщила к курсам своего благоверного, так что скучать нам не приходилось. Мужчины, к слову, очень быстро нашли общий язык и точки пересечения интересов.

Сегодня был выходной и Миша, друг Вадима, отправил чудесную детскую кроватку подмастерьями. Знаю, что не принято до родов покупать кроватку, но мы с Штефаном, увидев нашу прелесть в каталоге, а также очередь заказов в записной книжке Михаила, недолго посовещались и пришли к выводу: мы не суеверны. В конце концов, то была всего лишь примета, и дело не в ней, а в том, верить ли в нее или нет. Намного менее удобно было бы выписаться из роддома и, оказавшись с детьми дома, не найти им места.

Как только кроватка для двойни оказалась в нашей квартире и подмастерья, забрав остававшуюся часть суммы, ушли, — мой мальчик засел за сборку взрослого конструктора. Я наблюдала за ним с умилением, впрочем, не стоя над душой, дабы не смущать, а усердно изображая деятельность. Только перекусить однажды предложила, но он был так поглощен процессом, что даже не услышал вопроса.

Покончив со сборкой, он подозвал меня и приобнял за плечи.

Резные белые спинки с по-детски незамысловатым, но красивым узором и выжженными посередке диснеевскими персонажами; аккуратные перекладины и примыкающие к ним изящные балясинки. Кроватка была великолепна — в реальности еще лучше, чем на картинке. Все-таки не зря мы доверились вкусу Вадима.

— Нравится, принцесса? — Штефан потрепал меня по плечу и поцеловал в висок.

— Очень, — не сдержала я восторга, сложив ладошки лодочкой перед лицом.

Мой мужчина мечтательно улыбнулся:

— Поставить ее у нашей кровати, посадить на изголовье плюшевого Санту — и будет вообще идеально.

— У нас есть один, зачем нам еще? — хихикнула я, отстраняясь. — Лучше обедать идем, фантазер! На плите еда стынет.