– Ну как, твой готов? Народ начинает волноваться!

– Порядок, – отвечает ему Маквей и накидывает мне на плечи какую-то штуковину – он назвал ее халат. Потом они с Кирби и Ричардсом подхватили полотенца, ведра с водой, еще что-то, и мы вышли из амбара. Снаружи собралась огромная толпа. Люди орали, свистели и палили в воздух. Я за всю жизнь не видал столько усов, оружия, башмаков и сапог. Видя такое дело, я наладился было обратно в амбар, но шериф с молодцами вцепились в меня мертвой хваткой и ну успокаивать: мол, все нормально, мол, так это все обычно и бывает, и все такое. Мы пробились сквозь орущую толпу к квадратному загону для скота. По углам были вбиты в землю четыре столба, а между столбами натянуты толстые веревки. Мне объяснили, что это и есть ринг, и приказали пролезть под веревками. Я, конечно, послушался. Земля внутри загона была утоптана, что твой дощатый пол. Мне приказали сесть на табурет в углу – я и сел, а парни завернули меня в одеяло, будто индейца.

Толпа снова завопила, и с противоположной стороны под канаты полезли какие-то люди – Маквей сказал, что это парни из Гунстока. Один был одет вроде меня, и я не видел зрелища более потешного: уши его болтались капустными листьями, нос расплющен в лепешку, а гладко выбритая голова блестела, как только что отлитая пуля. Он уселся в углу напротив.

Через минуту в квадрат ринга выскочил худосочный человечек и, размахивая руками, закричал:

– Внимание, джентльмены! Вы все в курсе события, по поводу которого здесь собрались. Мистер Бэт О'Тул, будучи проездом через Гунсток, заявил, что побьет любого, кто осмелится бросить ему вызов. В ответ Томагавк, решил раскошелиться и пригласил мистера Брузера Макгорти, по счастью, застрявшего в Денвере на пути в Сан-Франциско. – И он ткнул пальцем в мою сторону. Все разом загалдели, и пальба в воздух возобновилась с новой силой. Меня прошиб холодный пот. А человечек между тем продолжал:

– Бой будет проходить по правилам Лондонского клуба боксеров, принятым в любом цивилизованном обществе: голые кулаки; раунд прерывается, если один из противников сбит с ног или послан в нокдаун. Если после нокаута при счете десять противник не сможет принять стойку, он считается проигравшим. Это говорю вам я – Юкка Блейн, выбранный рефери за то, что сам я родом из Рваного Уха и потому лицо незаинтересованное. Джентльмены, вы готовы? Бокс!!!

Маквей сдернул с меня халат и толчком в спину отправил в центр ринга. Я чуть не умер от стыда, но вовремя заметил, что тот, напротив, которого они назвали О'Тулом, имеет на себе не больше моего. Он приблизился и протянул мне руку, как бы для рукопожатия, и я протянул ему свою. Мы пожали руки, и тут же, без всякого предупреждения, он нанес мне сильнейший удар левой в челюсть. Впечатление было, как от удара копытом. Я взбрыкнул ногами в воздухе и грохнулся оземь, О'Тул гордой поступью отправился в свой угол, а его болельщики из Гунстока начали вопить, плясать и тискать друг друга в объятиях. Парни из Томагавка, наоборот, рычали в усы и нервно сжимали рукоятки кольтов. Маквей с помощниками влетели на ринг, и не успел я встать на ноги, как парни оттащили меня в угол и принялись поливать водой.

– Тебе сильно досталось? – перекрывая шум толпы, крикнул Маквей.

– Разве нормальный человек может ударить другого первым? – недоуменно спросил я его. – Он застал меня врасплох, иначе я бы не упал. Я и не думал, что он собирается меня ударить. Никогда еще не играл в такие дурацкие игры.

Маквей выронил полотенце, которым хлестал меня по лицу, и побледнел.

– Ты разве не Брузер Макгорти из Сан-Франциско? – заорал он.

– Нет. Меня зовут Брекенридж Элкинс, с Медвежьей речки, что в горах Гумбольдта. Я пришел на почту за письмом для папаши. Он впился в меня убийственным взглядом и зашипел прямо в ухо:

– Но ведь возница описал нам одежду. Все совпадает!

– Мою одежду стащил индеец, - объяснил я ему, – и мне пришлось позаимствовать новую у первого встречного. Может быть, это и был Макгорти?

А тут еще Кирби подошел с ведром воды и спрашивает:

– В чем дело? Пора начинать второй раунд.

– Мы пропали! – застонал Маквей. – Это не Макгорти. Этот чертов телок пришил Макгорти и обобрал его!

– Нам всем крышка! – в свою очередь возопил Ричарде с ужасом. – Ребята поставили на него все монеты, какие, только нашлись в Томагавке. Они доверились нам, даже не взглянув на бойца! Нам теперь вовек не отмыться! Что делать?

– Ничего, – говорит Маквей, – он продолжит бой и, черт возьми, еще покажет, на что способен, – а сам достает кольт и тычет дулом мне в ребра. – А повесить его мы успеем и после поединка.

– Но он же не умеет боксировать! – воскликнул Ричарде.

– Неважно, – говорит Маквей.– На карту поставлена честь нашего города. Томагавк обещал выставить бойца против О'Тула, и он…

И тут меня осенило:

– Так у нас здесь что – драка?

Маквей издал слабый стон, а Кирби потянулся за кольтом, но в этот момент рефери объявил начало второго раунда. Я вскочил на ноги и помчался к О'Тулу. Так вот в чем дело! Им нужна драка! Прекрасно! Они ее получат. Болтовня насчет правил, вопли толпы и кулаки О'Тула совершенно сбили меня с толку, и потому я поначалу никак не мог уразуметь, что же от мен требуется. Я подскочил к О'Тулу и ударил, но тот увернулся, и не успел моргнуть глазом, как заехал мне кулачищами и в живот, и в нос, и в глаз, и в ухо. Хлынула кровь, и толпа заревела от восторга. А мой противник, совершенно ошарашенный, вылупился на меня и проскрежетал:

– Какого черта! Почему ты не падаешь?

Я выплюнул полную горсть крови. Затем, воспользовавшись общим замешательством, крепко обхватил торс врага и, добравшись зубами до уха, с упоением принялся его грызть. Враг взвыл, словно подстреленная рысь. Тут же подлетел Юкка и попытался оторвать меня от О'Тула, но я изловчился и хорошенько шлепнул его по шее, чтобы не мешал. Рефери вскрикнул и юлой отлетел к веревкам.

– Прекратить бой! – заорал он. - Фол!

А Кирби внятно произнес, поигрывая кольтом:

– Ты, придурок! Если получишь хотя бы еще один фол, я тебя шлепну на месте! Тем временем О'Тул сумел-таки от меня отлепиться и, не мешкая, припечатал костяшками в челюсть. Я почувствовал, что самообладание начинает мне изменять. Вдобавок ко всему он крикнул: