Тем не менее, это довольно весело. До тех пор, пока парковка рядом с игровым полем не начала заполняться машинами и фургоном с надписью «Карсон Колледж» на боку.

Карсон — это школа в 32 километрах от Патнема.

В фургоне полно студенток в черных регбийных футболках и таких же шортах.

Мне приходит в голову мысль, что, возможно, Куинн не просто так заставила меня надеть синюю футболку.

И что на самом деле Куинн — лгунья, которая лжет, и манипулирует мной, втягивая в игру в регби, а не в тренировку.

Девочки Карсон, которые вываливаются из фургона, намного больше наших девочек. Намного больше.

Кроме того, у них есть тренер — настоящий, честный, взрослый тренер из числа преподавателей. У женской команды по регби Патнема даже нет соответствующих футболок. Это просто клуб, в котором состоят в основном подруги Куинн, многие из которых несколько минут назад жаловались на похмелье.

В то время как члены команды Карсона выглядят так, будто съели на завтрак редкий бифштекс. У тренера есть помощник-мужчина, который, кажется, нашего возраста, но у него есть свисток и планшет и поэтому он выглядит гораздо более официальным.

Я в затруднительном положении. Я пытаюсь придумать хорошую причину, чтобы отпроситься.

Я должна учиться.

Отстой.

Я вывихнула лодыжку.

Когда?

Мне нужно сделать... кое-что. В другом месте.

Точно.

Я закладываю пальцы за голову и смотрю на небо, ища вдохновения.

Но вместо этого нахожу там кое-что другое.

Я обнаруживаю, что это идеальный ноябрьский день в Айове.

Небо такое голубое, что даже больно.

Ветер приятно обдувает мое лицо. Игроки Карсона болтают с нашими игроками, Куинн разговаривает со своим тренером, и все выглядят такими счастливыми.

Мне больше негде быть сегодня, и я вдруг понимаю, что нигде больше и не хочу быть.

Мне это нравится.

Я пытаюсь вспомнить, когда я в последний раз делала что-то совершенно новое и пугающее — что-то, что мне нравилось, — и вспоминаю Уэста в пекарне, его черную бейсболку козырьком назад и белый фартук.

Мне хочется послать ему сообщение, в котором будет говориться, что я играю в регби с Куинн, но вместо этого я разворачиваюсь и бегу трусцой к ней, чтобы попросить ее подсказать мне, что именно я должна делать.

Дерьмо вот-вот станет настоящим.

Полчаса спустя Куинн, грязная и улыбающаяся, кричит с другого конца поля:

— Разве это не здорово?

Нам надирает задницы команда Карсона. И я понятия не имею, что делаю, по крайней мере, 80 процентов времени.

— Это круто! — кричу я в ответ.

Потому что это так. Это потрясающе. Я кайфую от того, как это здорово — как приятно бежать, как тверд мяч, когда я его ловлю, как тверд он под моей рукой.

Это потрясающе до того момента, пока меня не сбивает грузовик.

Ладно, хорошо, грузовик — это человек. Но она ощущается как грузовик, и она выбивает весь воздух из моих легких. Я лежу на спине, моргая в небо, пытаясь дышать с помощью этих дыхательных мешков, которые совершенно не работают. Я сгибаю колени и поднимаю бедра вверх по непонятным для меня причинам. Наверное, я выгляжу так, будто пытаюсь спариться с небом, но это неважно, потому что на другом конце поля происходит нечто захватывающее, и никто не обращает внимания на мою смерть.

Темная фигура загораживает мне вид на небо. Мужской голос говорит:

— Из тебя просто выбили весь воздух.

Я не умираю. Это отличная новость.

Я так благодарна, что могу поцеловать его.

Но я все еще не могу дышать.

— Перевернись на бок, — говорит он мне, и его руки подталкивают мое бедро к нему. Я поворачиваюсь, потому что у него успокаивающий голос. Я смотрю на его волосатые икры, на его черные носки, на его ботинки, которые выглядят так, как будто они предназначены специально для регби, с шиповками на них и все такое.

Я снова пробую дышать. Ничего не происходит. Я чувствую давление в глазах, как будто они вот-вот лопнут.

— Не паникуй. У твоей диафрагмы спазм, но скоро она расслабится. Просто успокойся. Закрой глаза.

Я делаю то, что мне говорят. Через несколько секунд спазм в груди ослабевает, и я могу вдохнуть.

— Хорошо.

Я дышу.

Я открываю глаза. Трава размыта. Я моргаю, но не могу сфокусироваться.

— Я не вижу.

Он опускает голову и щурится на мое лицо.

— Ты носишь контактные линзы?

О.

— Да.

Я снова моргаю и теперь понимаю. Вот как выглядит мир с одной контактной линзой.

Парень тоже немного размыт, но вполне симпатичен. У него очень короткие каштановые кудрявые волосы и ямочка на подбородке.

— Одну вышибло?

— Да. Эта женщина была сделана из кирпича?

Он улыбается. Там тоже ямочки. Повсюду ямочки.

— Она, наверное, превосходит тебя на 45 килограмм. Это было довольно жестко. Тебе помочь подняться?

Я беру его за руку, думая, что меня так сильно ударили, что я потеряла ориентацию.

— Я Скотт, — говорит он.

Я так отвлечена, что едва слышу его. Слишком занята мыслями: «Боже мой, меня сбили, но я не мертва, я в полном порядке».

— Кэролайн, — говорю я, но, наверное, не четко, потому что следующие пять минут он называет меня Кэрри, пока приносит мне воду из кулера Карсона и настаивает, чтобы я воспользовалась его складным стулом.

Я смотрю игру и пытаюсь разобраться в правилах. Прошу Скотта объяснить сложные моменты. Он объясняет и когда улыбается мне, я улыбаюсь ему в ответ.

Чему это может повредить? Он не знает моего имени.

Через несколько минут раздается свисток. Куинн смотрит на меня, приподняв бровь. Я киваю головой и трусцой возвращаюсь на поле.

После этого я узнаю, что все игры регби заканчиваются в баре. Похоже, это не подлежит обсуждению. Тренер команды Карсона пожимает руку Куинн и уезжает, а мы, оставшиеся, образуем одну огромную массу грязной, покрытой синяками женственности — плюс Скотт — и идем вдоль железнодорожных путей, пересекающих кампус Патнема. Мы проходим мимо научного центра и фаллической скульптуры, которая напоминает мне резинового цыпленка Уэста. Одна из девочек Карсон пытается забраться на нее.

К тому времени, когда мы врываемся в дверь бара, большинство игроков поют песню, настолько грязную, что я краснею. Скотт оказывается рядом со мной, почему-то именно в этот самый неподходящий момент.

— Не собираешься петь? — спрашивает он.

— Я не знаю слов.

Он улыбается.

— Ты действительно новичок в этом деле, не так ли?

— Я никогда не трогала мяч для регби до сегодняшнего дня.

Мое зрение немного затуманено из-за одной контактной линзы, но я все равно вижу, как углубляются все его ямочки. Одна на левой щеке, одна на правой, плюс одна на подбородке. Три ямочки. Когда он подходит к бару с одной из девушек своей команды, чтобы заказать первые кружки в бесконечном потоке пива, я закрываю один глаз, чтобы оценить, какие у Скотта широкие плечи и точеные икроножные мышцы.

Игроки Патнема начинают сдвигать столы в основной части бара. Сейчас только два часа дня, так что мы, регбистки, можем располагать всем необходимым. Я занимаю место и через несколько минут радуюсь, когда Скотт садится рядом со мной, а не с кем-то из игроков колледжа Карсон.

Когда он перекидывает руку через спинку моего стула, меня охватывает волнение и настороженность в таком сочетании, что я не знаю, что с этим делать.

Он флиртует с тобой. Ты ему нравишься.

Он хорошо выглядит, но насколько хорошо выглядит любой человек на самом деле? На что он смотрит, когда дрочит?

Может, он видел мои фотографии и поэтому так дружелюбен. Он думает, что я легкая добыча. Он представляет себе мой рот на нем. Называет меня шлюхой в своей голове.

— Итак, Кэрри, — он полуулыбается, его тело раскованно, все в нем расслаблено и легко. — Что привело тебя сегодня на игру в регби?

Я напоминаю себе, что, если мои фотографии есть в интернете, это не значит, что их видел каждый мужчина. До августа я даже не слышала об этих отвратительных порносайтах и, хотя я знаю, что парни смотрят гораздо больше порно, чем девушки, не думаю, что это означает, что все они ищут в интернете снимки промежности в каждую секунду своего свободного времени.