глава 22

День прошел очень сумбурно, мне сразу выделили большую избу на два этажа. Огроменная. Это, скорее, целый терем.

Мне объяснили на счет “мамки”. И предоставили на выбор пяток старушек. Я выбрал самую грустную, но с самым добрым лицом. Возраст я так сразу определить не смог. Примерно средний среди всех.

— А можно нескольких? Мне их просто жалко.

— Нет, Малик, какие бы хорошие они ни были, бабы плохо ладят между собой, когда живут вместе. Потом, и ты, лучше, спи в отдельной комнате ото всех.

— Хорошо. Как-то это все непривычно.

— Не подумай, что это дается просто так. Придется много учиться. И работать.

— Это я могу.

— Что? ты раньше учился где? Не думал, что в вашем захолустье школа была.

— Да нет, просто родители грамоте обучили.

— А вот это очень хорошо, кучу времени сэкономим. Несколько лет. Завра начнем, нечего рассиживаться. За теремом большой земелный участок. Тебе уже выделили семена, твои новоиспеченные жены его засеят. Несколько мешков круп, картошки и муки уже в амбаре. Советую занести на чердак муку и крупы, и завести кошку и кота. Иначе мыши да крысы все пожрут.

— Да. — в нашей деревне это была большая проблема. Иногда этой напасти грызунов подвергалась половина урожая.

— Сегодня отдыхай. Можешь идти, я за тобой зайду ранним утром. Через час после петухов. Скотину не забудь накормить, десяток коров тебе досталось. Десяток свиней. Столько же кур, индюшек я на твои деньги купил. И гуси. В общем, даже по здешним меркам ты теперь богат.

— Понятно. — как-то равнодушно я всё воспринял.

— Все, иди давай. Корм для скотины тоже в амбаре. Благо, траву они едят.

— Старая, живёшь теперь у Малик а, следишь за домашним хозяйством. Ступай за ним.

— Ой, спасибо, Милок, что выбрал, а то думала, уже и помру на улице.

— Ступай уже.

— Так, а вы, дамы, идёте вот вы две, в кухарки к мэру, ему жена запрещает молодых брать.

— А мы? — завыли сморщенные старушки.

— Пройдемся по паре домов. Если не пристроим, то к святошам отведу вас. Там и работы много, как и везде, и сытость, и тепло. Но, думаю, от работниц дома никто не откажется. Особо после прошлогодней лихорадки, когда почти все старики перемерли.

Святоши. Очень сложно поверить. В их благие намерения. После того, первого.

Последующий день и вечер прошли в обычной работе на новом месте. На счет “отдыхай”, это конечно, Боромир, преувеличил. До кровати — в кое-то веки не на лавке, я добрался как стемнело.

— Малик, мы в общем, решили. Мамка пускай дома убирется да еды наготовит на всех, за птицей присмотрит. Мы с клавой на переменках день ко дню будем скотину пасти и огородом заниматься.

— Скотины много, может еще кого нанять?

— В городе можно нанять только за деньги, кроме мамок почти за одну еду работать не будет. Серебрянка в месяц.

— Дорого.

— Вот и мы о чем.

Ася оказалась более “бойкой” в разговоре, да и делах такая же, хотя была более худой, чем Клава. Ещё не понял кто мне больше нравится. Ася — поджатая, даже мышцы на животе проступают. Маленькая грудь поместится в ладошку. На лицо Клава точь в точь такая же. Только чуть полнее, а грудь каждая с две моих головы и попа больше в два раза, чем у Аси. И куда такая большая? Но Ася смелее, даже в бане была однозначно смелее. В обеих есть плюсы, вместе они дополняют друг друга. В одной спокойствие и безмятежное послушание, в другой бесконечный задор. Уверен, ещё не раз подтвердят я мои мысли. Может и не надо больше жён? Сначала хозяйство поднять нужно. У всех уже засеяны огороды и поля. Благо, урожай все же собрать успеем, тем более участок за домом, чей бы он ни был до этого, обработан.

— Малик, не отвлекайся!

— Да я дух перевести только. Ты дядь, Боромир, как конь выносливый.

— Так и тебя тренирую для того. Таким же будешь. Твари-то — они разные. Не все неповоротливы как гнилушки. А коли то гуль будет, так вообще может гнилушкой притвориться, а потом рвануть на тебя. У них только кожа да жир гниют. Остальные телеса мумифицируются. Да и с снаружи они после поглощения плоти могут восстанавливаться частично.

— Это как? Руку новую отрастит?

— Нет, конечно, это ж не оборотень и не высший вампир. Хотя вторые сильнее. У гулей гнилая кожа лопается, жир подгнивает, но никогда не сползает полностью. И жирок этот пополняется от пищи. Будто и не гниёт вовсе, а воняет, да с виду землистый. Никогда не видел гуля совсем с голым мясом. Могут быть обтянуты кожей рваной, как одеждой на ребёнка, но она есть у них всегда

— И много гулей видел?

— Двух. Ты не подумай. Что мало. Просто и пяти никто почти не видел. Первого убил после того, как тот загрыз моего старого учителя. Добрый и сильный был. Эх, старче, угораздило же тебя.

— А второго?

— А второй как придавленный бревном был, на четвереньках ползал, но шустро. Истощенный. Вот его просто было изничтожить. Зашёл со стороны головы, да по голове колотушкой. Как тыква разлетелась. Ну и вонища была. До сих пор ума не возьму, ладно живая нечисть. Но как с тухлыми-то мозгами живут? Так, раз уж ты отдохнул. Попробуй напасть. Смелее, не боись, не поранишь. Не попадёшь просто.

— Так уверен, дядь Боромир?

— Уверен. И давай без дядь. А то привыкнешь. Да не ко мне, малой, а длинному обращению. Пока выговорить, могут прихлопнуть. Каждое мгновение в бою на вес золота. Поэтому, даже если надо отдохнуть — лучше делать это в движении. По ситуации. Нападай давай, забалтывать умеешь лучше, чем торг…

Внезапно сместивщись вперёд, размахнулся снизу, описав дугу за своей спиной и… Попал на поставленный такой же деревянный меч Боромира.

Резкое движение в сторону. Меч моментально вылетел из моих рук, а я, потянувшись за ним в полете, получил по заднице деревяшкой.

— Ай-яй. За что?

— За то, что не подумал. Быстрые солдаты бьются хорошо, но недолго. Всегда, когда есть время оценить противника — оцени. Ещё раз.

Хотел было сделать такой же красочный замах, и как только мог его придумать? Но тут же понял, что такой — учитель точно отобьет.

Без размаха, удар сбоку. Меч отлетает в сторону, получаю лёгкий тычек в здоровую ногу.

— Я так не могу, как с больной ногой скакать?

— А ты думал, хоть один бой честным будет? Но уже лучше. На второй удар глупых движений не делал. Даже близко к профессиональному — из того положения, как держал, сразу шел удар. Молодец конечно, но с железным мечем так не получится, он тяжелее, это для кинжалов приём.

— А на кинжалах обучишь?

— Конечно. Как только научишься на мечах драться. Нам ещё надо палки и остроги разобрать.

— А почему их сначала?

— Потому что, если близко нежить и нечисть подпустишь, считай, помер. А мечи, кинжалы — это больше для разбойников и борьбы с ними, навыки.

— А зачем тогда для борьбы с нечистью знать бой на мечах? Они же ими не дерутся.

— Ну во первых, дерутся, просто далеко не все. Ни один вампир, про живших хотя бы десяток лет, не нападёт на человека с оружием, не имея в своих руках меч или ещё что. А с остальными ещё больше пригодится — многая нечисть заразна. Попала из зараза в рану — лучше убей себя. Спасешь много жизней.

Моим ответом были поджатые губы.

За месяц выучил всего пару приёмов. Боромир настоял на их постоянной отработке — блок и удар. А время текло обычным ходом, хотя ощущалось, что дни гораздо более насыщенные.

— И все же, Малик, где научился грамоте?

— Папа научил. Это наша семейная гордость. И даже семейное условие взятия в жёны было — они обязаны обучиться грамоте.

— О как. И зачем?

— Ну мне бы тоже пригодилось, папа вёл учёт.

— За старосту что ли был?

— Был.

— Видел его разок. Он тебя здоровее был. Наверное в мамку пошёл, жилистый весь и юркий.

— А? Ну, наверное.

Не хотелось особо распространяться, что сам своих родителей и схоронил. И работал папа гробовщиком, и даже я успел побывать в наследной шкуре. Передающейся по наследству, как одежка.