— Мы видели, что вы с ним сделали…

— Это произошло случайно, — твердо сказал Себ. — Хотя и закономерно. Жители Хай Вердена сочли нас искусителями. Несмотря на свои летающие машины, они были крайне религиозны и суеверны. Их Культ Закрытого Ока гласил, что те, кто будет звать их за Черную границу, подвергает искушению и низвергнет их души в преисподнюю. Рискну предположить, что, если бы не этот Культ, они давно придумали бы, как выйти в Дебри и победить Тварей. Основатели подстраховались, дав этим несчастным религиозные оковы, которые держали их крепче железных. Они пытались нас захватить и убить. Началась жестокая схватка, мы едва не погибли. Жители Хоу Вердена почти настигли нас у Черной границы на своих летающих лодках и выстрелили магической молнией. Но промахнулись — и попали по Черной границе, взорвав ее…

Алан оторопел. Получается, Хоу Верден уничтожил сам себя, и Себастьян с Клеймеными ни при чем? Но как проверить его слова? Он ведь может лгать.

Странно, но Алану хотелось верить старому другу.

— Твари проникли сквозь разлом, — сказал Себ, — и началось побоище. Они не были готовы к такому. Их молнии разили Тварей, но через мгновение Твари чудесным образом восстанавливались и продолжали нападать. Из-за молний занялись пожары, и вскоре весь Оазис пылал.

Умирающий мальчик материализовался перед взором Алана.

– “Они убили всех”, — так сказал Сигурд, — перебил Алан. — Мы встретили мальчишку Пилигрима, который ухитрился выжить. Он упомянул людей без лица, Рыцарей Дебрей. По его словам, они пришли к ним и убили всех. Это вы уничтожили Хоу Верден!

Себ кивнул.

— Так и получилось. Мы назвали себя, собрали народ на площади. Но из предосторожности не снимали маски. Клейменые стараются лишний раз не показывать Клейма. Сам понимаешь, — он горько улыбнулся. — Всё остальное сделали страх и предрассудки. Позже я решил воспользоваться ситуацией и собрать Черный камень прежде, чем это сделают другие Пилигримы.

— Зачем он другим Пилигримам?

— Для Ожерелья Невест. Больших Ожерелий, с помощью которых можно перевозить десятки невест за раз.

— Там хватило бы на миллион невест!

— И все же мы наняли работников в Санти и спрятали Черный камень в горах. Чувствую, он нам еще пригодится. Я узнал великую тайну и направляюсь в ближайшие дни к Разрушенным Оазисам.

— Зачем тебе Разрушенные Оазисы? — спросил Алан. Он уже не сомневался, что это не миф.

— Там — решение всех проблем. И я желал бы, чтобы и ты пошел со мной. Как друг.

— Стул, — приказал Алан, и стул тотчас соткался из пелены позади. Алан сел, потер виски. Затем поднял взор на Себастьяна. — Хорошо. Допустим, ты убил Эмиля не со зла. Ты и меня пожалел, как только узнал, кто я, верно? Удивился, небось?

— Очень.

— Тогда зачем тебе Кассия? Зачем было убивать половину людей Кровака? Вы — убийцы!

— Нет, — с прежней твердостью и невозмутимостью отвечал Себ. — Люди Кровака напали на нас сами. Через Омара я выманил их в Дебри из Амазонии, чтобы не беспокоить Оседлых. Я предложил им присоединиться ко мне, но они отказались. Их устраивает то, что есть. Стефан заявил, что даже если мы найдем способ всех Оседлых сделать Пилигримами, то он потеряет работу и будет никому не нужен. Старый пень думает только о собственной толстой шкуре. Кое-кто из его молодчиков повели себя слишком задиристо, и я вышел из себя… Признаю, в этом есть и моя вина. В гневе я приказал одному из них передать тебе послание…

— Он не умер, передав послание. Ты обещал, что он умрет и избавится от страданий, но ты обманул.

Себастьян приподнял бровь, и это выглядело вполне искренне:

— Да? Значит, я плохо овладел искусством отсроченной смерти… Рафу была бы разочарована… Так или иначе, я забрал остальных Пилигримов насильно вместе с той девушкой, Кассией. Я знал, что ты последуешь за ней, и мы встретимся здесь, где поговорим спокойно и без опасений.

— Верни Кассию!

— Ты пойдешь со мной?

— Да, — ледяным тоном ответил Алан. — Я пойду с тобой. Но ты поклянешься не трогать моих друзей.

— Клянусь, — тут же проговорил Себ, и улыбка тронула его бледные губы. Он действительно обрадовался такому ответу. — Они не пострадают. Мы вместе снимем проклятие с этого мира — два друга! И я докажу тебе, что моя клятва — верная, и когда ты увидишь это доказательство, поймешь, что я — твой настоящий друг!

Алан ухитрился улыбнуться в ответ и подумал, что выглядит это не менее искренне, чем у Себа. В том, что дружище Келлер врет, у него больше не оставалось сомнений. Алан понял это, когда Себ равнодушно признал, что чудовищные муки Ингвара были лишь оплошностью в обучении Себастьяна. У Себа начисто отсутствовало сострадание и раскаяние, он уподобился монстру, из которого каленым железом зависти, гнева и боли выжгло все человеческое.

И с таким чудовищем Алану следовало отправиться к мифическим Разрушенным Оазисам — ради спасения Кассии, Кровака, других Пилигримов. И всего остального мира.

Когда Сэб растворился в воздухе, Алан спросил синтета-лакея, не слышал ли кто-либо их разговор — кроме самого синтета, разумеется. Лакей, материализовавшись за спиной, ответил, что никто. Тогда Алан поинтересовался, почему жители Парадайза не выходят из Оазиса.

Алан и сам толком не понимал, зачем задает эти вопросы. Разговор с Себастьяном смутил его, выбил из колеи и навел на странные мысли.

Что, если Себастьян прав? Что, если свобода должна быть, вопреки воле богов, для всех людей?

— Не видят смысла, мастер Алан, — проговорил лакей. — В капсуле есть все, что нужно. И даже больше.

— Но это не настоящая жизнь!

— А вы уверены, что та жизнь, которой вы живете, настоящая? Возможно, вы с самого рождения находитесь в такой вот капсуле, а остальное — лишь наведенный причудливыми технологиями морок? На потолок проецируется небо, а стены и пол имитируют землю и деревья? Вы ведь не способны прикоснуться к небу, мастер Алан?

У Алана от удивления приоткрылся рот. Он не ожидал таких необычных вопросов от искусственного духа его жилища.

— Но я знаю!.. Знаю, что моя жизнь — настоящая!

У ног неподвижного лакея возникла собака. Виляя хвостом, она принялась ластиться к сидящему на стуле Алану. Ее мех был густой, а язык шершавый. Собака была живой, теплой и энергичной.

Помедлив, Алан погладил ее по загривку.

— Посмотрите, мастер Алан, — сказал лакей, — разве это не настоящая собака? Разве что-либо выдает в ней иллюзию?

Пес положил передние лапы на колени Алана, преданно заглянул в глаза. От него даже пахло псом… Не сильно, но запах все же присутствовал.

— Однако эта собака не настоящая, — продолжал лакей. — Вы не в силах узнать, реальная она или нет. Она будет есть, пить, лаять, ластиться к вам, а со временем умрет. И вы станете ее оплакивать… возможно. И все это будет иллюзией, сном, мороком.

— Наверное, я никогда больше не вернусь в ваш Оазис, — медленно проговорил Алан. — Он полон миражей и обмана…

— Не факт, что только наш Оазис, — лакей позволил себе снисходительную улыбку. — На самом деле даже у самых великих мудрецов нет уверенности, что весь мир не является миражом.

— Если весь мир — обман… если все это — иллюзия… то мы имеем право знать!

— Основатели могли решить иначе. У нас в Парадайзе существует расхожая теория, что реальный мир — иллюзия еще более великого Оазиса. Есть также теория, что весь мир — вид из одной-единственной капсулы, в котором живет один человек… бессмертный благодаря высочайшим технологиям… Это человек — единственный выживший после разрушительной войны. И все остальные люди — суть его видения.

Алан на мгновение смежил веки. Его сознание отказывалось принимать эту информацию. Достаточно откровения, что его злейший враг — на самом деле старый друг.

И все же он попытался представить себя на месте этого одинокого бессмертного человека, создавшего подробнейший выдуманный мир, лишь бы забыть на время о своем одиночестве…